— Вы этого не сделали, — сказал Разер, и его щеки вспыхнули.
Фура открыла обе двери — внутреннюю и внешнюю. Давление выровнялось, и у нее заложило уши. Что-то влетело в кабину, подняв клубы розового дыма. Фура едва успела вдохнуть, как у нее защипало в глазах и перехватило горло. Ее затошнило. Позади нее Серт, Разер, Меггери и доктор Эддралдер начали сильно кашлять.
Двое крепких таможенников в броне вошли в шлюз, двигаясь с привычной легкостью, несмотря на невесомость ступицы. У них были арбалеты и другое оружие. Фура попыталась закричать на них, но из-за сужения горла ее голос превратился в тонкое карканье. Розовый дым стал плотной завесой. Она увидела, как Разер поднял руку, пытаясь защитить Серт — или это была Меррикс? Эддралдер каким-то чудом все еще мог говорить. — Вы солгали, — проревел он срывающимся голосом. — Она сдалась! Нет необходимости нападать!
Один из людей в броне поднял арбалет, но вместо того, чтобы выстрелить в Эддралдера, таможенник развернул оружие и направил его приклад в лицо врачу. Еще несколько таможенников проходили через шлюз. За последним из них виднелась маленькая, изящная фигура Сталлиса, также в броне и шлеме.
Слезящимися глазами Фура наблюдала, как мужчины надевают наручники на членов ее экипажа. Они пришли за ней в последнюю очередь. Сталлис отступил, когда мужчины попытались надеть на нее наручники.
— У нее одна рука, вы, болваны.
Это было не совсем правильно, но отражало основную трудность, с которой столкнулись мужчины. Быстро была придумана другая форма удержания. Ее предплечья были привязаны к бокам и удерживались петлями из какого-то толстого материала, похожего на ремень.
— Может, заткнем ей рот кляпом, капитан?
— Чтобы я был избавлен от ее насмешек? Я и не мечтал бы об этом. Хочу услышать ее жалостливые мольбы, ее беспочвенные угрозы. Они будут музыкой для моих ушей. — Он похлопал рукой перед своим двустворчатым козырьком. — Разгоните этот проклятый дым.
Рассеивать дым не было необходимости, поскольку мужчины быстро и бесцеремонно извлекли Фуру и ее команду из катера. На них налетели и вытолкали из шлюза в помещение для содержания без окон. Там по-прежнему была невесомость, или настолько близко к невесомости, насколько можно было судить. Мужчины еще раз проверили прочность ремней и привязали Фуру и ее спутников к перилам, похожим на скамьи, которые тянулись вдоль одной из стен комнаты. Только тогда Сталлис снял с головы шлем.
— Это была хорошая попытка, капитан Несс, — сказал он, улыбаясь ей с мальчишеским энтузиазмом, как будто они только что провели спарринг или играли в пятнашки. — Очень похвальная попытка, хе-хе! Увы, исход был только один.
Прищурившись, она оглядела своих спутников. Серт и Меррикс выглядели наполовину ошеломленными. Эддралдер сопел, из носа у него текла кровь. Она подумала, что, скорее всего, нос был сломан. Разер тем временем смотрел на вывихнутый сустав своего пальца, его мизинец торчал из ладони под странным углом.
— Вы согласились не причинять вреда моей команде, — сказала она, с трудом выговаривая слова. — Вы взяли на себя обязательство, несмотря на общий переполох.
— Я сказал то, что нужно было сказать, чтобы добиться вашего согласия, капитан Несс. Вы вне закона, представляете угрозу общественной безопасности. Если ребенок собирается сделать что-то опасное для себя или других, вы говорите все, что угодно, чтобы заставить ребенка остановиться.
— Вы все еще... — Она закашлялась, пытаясь отдышаться. — Вам все равно не нужно их задерживать. У вас есть я. Меня зовут Арафура Несс. Вам меня достаточно.
— Да ладно, мы это уже обсуждали. — Он двинулся вдоль ограждения, пока не оказался лицом к лицу с Меррикс, на руках у которой были наручники, а ноги привязаны к ограждению. — Дочь доктора Эддралдера, я полагаю? — Он кивнул в сторону ее отца. — Мы узнали о вашей деятельности в Колесе Стриззарди, о вас обоих. Отец и его дочь — добровольные сообщники, следователи и мучители. Говорят, ваш отец был самым опытным, Меррикс, но вы всегда отличались богатым воображением. Как я узнал, есть особая жестокость, известная только маленьким девочкам... — Он взял ее за подбородок рукой в перчатке, заставляя ее пристально посмотреть ему в глаза. — Какашка, не так ли, Меррикс? Какая очаровательная. Как подобает настоящей леди. — Он плюнул в нее. Затем, повернувшись к одному из своих людей: — Каков статус нашего контроля над Тревенза-Рич? Добрались ли мы до Четырехсотой улицы? Я хочу, чтобы все основное в веретене было поставлено под контроль службы доходов, введено военное положение и комендантский час, и мы не будем закрывать ставни, пока эти выскочки-дураки не склонятся перед реальной властью. — Он посмотрел в визор человека, к которому обращался, и слегка нахмурился. — Почему ты так на меня смотришь? Каков статус? — Его голос сорвался на визг. — Отвечай мне, черт бы тебя побрал! Отвечай, или, клянусь всеми мирами, я уничтожу тебя за неподчинение!
Человек службы доходов поднял арбалет и выстрелил Сталлису в живот. По глухому звуку удара Фура поняла, что это был парализующий болт, слишком толстый и медленный, чтобы пробить броню — он не был смертельным, — но все же силы удара было достаточно, чтобы отбросить Сталлиса в сторону и в то же время ошеломить его, заставить ахнуть и на мгновение застыть. Прошла секунда, в течение которой никто из присутствующих, казалось, не знал, как на это реагировать. Это было похоже на то, как если бы актер произнес совершенно неправильную фразу во время безупречного в остальном выступления, настолько выбившись из образа, что поверг остальных актеров в оцепенение.
Чары продержались, а затем рассеялись.
Сталлис потянулся за стандартным энергетическим пистолетом; четверо ближайших к нему людей повернулись к тому, кто в него стрелял. Их превосходили численностью, по меньшей мере, втрое, так как все остальные оперативники службы доходов теперь отстреливались не только парализующими болтами, но и из стреляющих бронебойными пулями пистолетов, энергетических излучателей.
Все закончилось очень быстро.
Сталлис лежал согнувшись, четверо его ближайших помощников были мертвы или близки к смерти. Остальные сотрудники службы доходов — те, кто повернули против него, — начали снимать шлемы. Первым из них был мужчина с широкой, глубокой вертикальной складкой посередине лба. — Я Бранка, — представился он хрипловатым голосом. — Мне жаль, что они немного побеспокоили вас и вашу команду, но мы должны были убедиться, что нанесли удар в нужный момент. — Он кивнул двоим остальным, и они бросились вперед с ножами в руках, чтобы перерезать ремни, привязывающие Фуру и ее спутников к поручням.
— Что только что произошло, Бранка? — спросила она, все еще охрипшим от дыма голосом, все еще видя мир сквозь слезы. — На кого вы работаете?
— Он работает на Хэспера Куэлла, — сказала та, что была рядом с Бранкой. — И прямо сейчас, по крайней мере, на данный момент, Хэспер Куэлл работает на нас. — Она сняла шлем и, задрав подбородок, посмотрела на Фуру сквозь маленькие очки. — Капитан Несс, я полагаю?
Фура могла бы заплакать от радости, но ее глаза уже были полны слез. — Капитан Несс, я полагаю.
— Добро пожаловать в Тревенза-Рич, — сказала Адрана. Ее взгляд опустился на укороченный обрубок предплечья Фуры, а затем на юношу в полубессознательном состоянии, который смотрел на нее широко раскрытыми глазами и с испуганным непониманием, как ребенок, только что получивший первый в своей жизни строгий выговор. — Для вас все кончено, Инцер. Все. Вся ваша жизнь была потрачена впустую и привела к этому моменту.
Его ответ был печальным. — Что вы со мной сделаете?
Над ним раздался голос. Это был пожилой мужчина с двумя черными дырами вместо глаз, мускулистый мужчина с копной всклокоченных волос. — Вы поможете нам, Инцер. Нужно кое-что прояснить — очень практичное — и вы как раз тот человек, который нужен для этой работы. — Он коснулся пальцем лба над двумя впадинами для глаз. — Хэспер Куэлл, к вашим услугам. Не хотите ли немного денег, капитан Сталлис?
Человек по фамилии Куэлл, с которым Фура встречалась давным-давно, вынул квойн.
31
Сестры Несс обнялись, крепко прижавшись друг к другу, бросая вызов вселенной и показывая, что это воссоединение — всего лишь плод их желаний, жестокий призрак их общих фантазий, мечта о лучшем будущем, которая вот-вот разобьется неосторожным вторжением дня. Каким-то чудом, однако, сон продолжался. От него не так-то просто было избавиться, и с каждым мгновением сестры все больше убеждались в том, что это было реально и необратимо. В каждом случае была какая-то деталь, которую их умы, возможно, пытались бы выдумать, если бы это было просто исполнение желаний. Фуре показалось, что с тех пор, как они расстались, в ее сестре появилась какая-то новая жесткость. Адрана казалась тоньше, как сталь, у нее было больше костей, чем плоти, и в глазах появилась отстраненность, которой раньше не было. Если временами Фура презирала случайность рождения, из-за которой Адрана была старше ее, то теперь она не возражала против их общего статуса. Она была рада, что в ее жизни появилось это мудрое, хладнокровное влияние, и очень сожалела о том, что ее не было рядом, когда происходили какие-то события, которые могли бы объяснить это изменение в ее взгляде. Они могли бы перенести это горе вместе, и если бы от этого им не стало легче, то, по крайней мере, они разделили бы это бремя и с тех пор несли бы его вдвоем.
Адрана, со своей стороны, испытывала точно такие же чувства. Она вряд ли могла проигнорировать отсутствие руки у Фуры, но с полным отчетом об этой утрате, о том, как это произошло и какие потери это нанесло Фуре, придется подождать. Но она увидела в глазах своей сестры то же отчуждение, как будто они стали зеркалом друг для друга, и без слов поняла, что Фура прошла через какой-то холодный очищающий огонь, и что теперь каждая сестра находится на определенном расстоянии от той жизни, которую они знали в Мазариле.
Каждая из них вспоминала друзей, которые присутствовали, и тех, которых не стало.
— С нами обеими случилось что-то плохое, — начала Адрана, убирая со лба сестры темную, мокрую от пота прядь. — Ты видишь это во мне, а я вижу это в тебе. Я даже не знаю, с кого из нас начать. Думаю, нам обеим нужно многое сказать, очень многое рассказать. Но позволь мне начать с одной вещи, прежде чем ты скажешь хоть слово.
Пальцы Фуры коснулись коротких острых волосков на голове Адраны. — Это приказ?
— Я не должна была осмеливаться. Хочу только сказать, что знаю, чего тебе стоило предупредить меня об этом черепе. Это был самый смелый и добрый поступок, который ты когда-либо могла для меня совершить, и я никогда этого не забуду.
— Сказали, что череп сведет тебя с ума. Поскольку ты разговариваешь со мной и не выглядишь сумасшедшей... — Фура помолчала, внимательно вглядываясь в глаза Адраны, как будто в них еще могла таиться разгадка. — Полагаю, предупреждение дошло вовремя?
— Оно было вовремя, но не буду притворяться, что была какая-то вероятность ошибки. Он почти завладел мной, и когда меня вытащили, казалось, что я провела часы в его плену. Когда Ласлинг сказал мне, что я пробыла там всего несколько минут, то была уверена, что он лжет. Но теперь я знаю, что это череп ввел в меня свой яд.
— Можно сказать, что у нас есть склонность к яду, учитывая, что во мне есть глоуи, а в тебе — немного Бозы.
— Я была бы рада, если бы мы отказались от этой привычки. — Адрана утешилась тем, что Фура упомянула о глоуи, поскольку это избавило ее от необходимости возвращаться к теме. — Я вижу, что он не покинул тебя.
— Это вежливый способ сказать, что все зашло гораздо дальше, чем во время нашего последнего разговора. Но это только потому, что мне пришлось прекратить прием лекарства. Мы поговорим об этом в свое время. Тебе не стоит слишком беспокоиться на мой счет. — Фура улыбнулась, желая, чтобы ее сестра сбросила маску озабоченности, потому что это делало Фуру безутешной, когда она хотела чувствовать себя счастливой. — Важно то, что мы обе здесь, обе живы и находимся там, где хотели быть с самого начала. Наша миссия для щелкунчика завершена. Он нам кое-что должен, но мы ему ничего не должны, и я чувствую себя прекрасно по этому поводу. Обещаешь, что не будешь сердиться на меня за то, что я потеряла наш милый кораблик?
— Я никогда не рассердилась. Но он действительно потерян или просто заброшен?
— По правде говоря, я бы скорее подумала, что он где-то затерялся или находится в новом владении. Что ж, эта часть сложная и пугающая, и я бы не стала гадать, каковы наши шансы когда-нибудь увидеть его снова. Но он не потерян навсегда и не захвачен, а это уже кое-что. О, и я спасла Паладина!
— Ты всегда была добрее к нему, чем я, — сказала Адрана. — Но я рада, очень рада. И думаю, что есть и другие роботы, которые тоже будут довольны. — Она с неожиданной серьезностью опустила голову. — А теперь о руке. Это тебя сильно беспокоит? Как ты, наверное, уже поняла, в городе не все в порядке с бизнесом, но я думаю, если бы нам пришлось искать посредника, Куэлл мог бы помочь.
— Она продержится день-другой. В основном я голодна, хочу пить, устала, и у меня есть подозрение, что от меня не очень приятно пахнет.
— Ты не пахнешь, — сказала Адрана, шмыгая носом. — Но поскольку я попала сюда через канализационный туннель, то не уверена, что в состоянии судить. — Она очень мягко отстранилась от сестры. Каждая из них могла бы продолжать поддерживать другую, но каждая также знала, что дело ночи еще далеко от завершения и многое еще предстоит сделать. — Куэлл пока не достиг полного контроля над Тревенза-Рич, но он работает над этим.
— У меня есть несколько вопросов к Куэллу.
— Могут ли они немного подождать? В течение следующего дня или около того все может пойти своим чередом. А пока мы будем в безопасности на станции Шестисотая улица, и я уверена, что у них найдется горячая вода и мыло и, возможно, немного еды и питья. Звучит заманчиво?
Фура кивнула. Но она все еще думала о Куэлле.
Они ехали в трамвае в сопровождении свиты сторонников Куэлла, сидевших на подножках, вооруженных и бдительных в отношении небольших очагов сопротивления. Раз или два они пускали в ход оружие, стреляя в переулки и темные углы по предполагаемым агентам службы доходов и недоумкам. На Тревенза-Рич все еще были закрыты ставни, так что, когда трамвай поднимался на возвышенность, сестры могли смотреть на освещенную ночным светом часть веретенообразного мира и видеть далекие вспышки и отблески сражений, красивые и мимолетные, как узоры в калейдоскопе.
— Ты можешь услышать и самое худшее, — сказала Фура, долго глядя на свое отражение в освещенном электричеством окне, прежде чем продолжить. — Прозор и Тиндуф погибли.
Адрана сглотнула. — Я боялась этого. Но надеялась, что они каким-то образом выживут. Это был Сталлис?
— В случае с Тиндуфом непосредственно, он убил его на моих глазах, как раз перед тем, как отрубить мне руку. Косвенно, в отношении Проз. Она была за пределами корабля, пытаясь подать вам сигнал, и его сообщники подстрелили ее.
