— Оставайся на Зелтросе, и на тебя объявят охоту местные профурсетки, — как бы между прочим предложила мандалорка. — Не худший вариант, да?
— Лучше смерть от бластера, чем от триппера, — провозгласил Грэм. — И вообще — что за намёки? Я, между прочим, без пяти минут добропорядочный семьянин.
— На дорогу смотри, семьянин, — фыркнула Ракша, но Нэйв успел заметить как приподнялись уголки её губ.
* * *
Возвращались молча. Молча вошли в квартиру. Молча кивнули Чимбику и Свитари, негромко переговаривающимся на тесной кухне. Храня молчание, Эйнджела подошла к мини-бару и плеснула в два стакана янтарную, резко пахнущую алкоголем жидкость. Также не говоря ни слова, протянула один из стаканов Блайзу. Свитари в мрачном салюте приподняла свой бокал с вином.
— Поставь, — стальным голосом приказал Чимбик, глядя на брата.
— Слышь, святоша... — Блайз, начиная закипать, развернулся к сержанту, и напоролся на короткое и холодное:
— Заткнись.
Блайз поперхнулся заготовленной гневной отповедью, а Чимбик продолжил:
— Попробуй прекратить жалеть себя любимого, и включить мозги. Если ты не заметил, то сообщаю: город в дерьме. И ты — в числе тех немногих засранцев, что худо-бедно умеют это самое дерьмо вычерпывать. Закончится — хоть ужрись до обоссаных штанов, как те уроды, что сейчас снаружи бушуют. А пока — будь добр, подумай о тех, кому можешь в любой момент понадобиться.
Блайз пристыженно опустил голову.
— Извини... — он поставил стакан на стол. — Просто...
— Я понимаю, брат, — уже куда более мягко отозвался Чимбик.
Блайз вздохнул, уселся на диван рядом с Свитари и спрятал лицо в её волосах.
— А нам почему не запретил? — подняла на Чимбика бесцветный взгляд Эйнджела.
— Вам, если что, стрелять, или чем другим работать, не надо, — объяснил тот.
— Аминь, — провозгласила Свитари и осторожно, чтобы не потревожить Блайза, чокнулась с сестрой.
Звон бокалов прозвучал приглушённо и траурно.
— Мы с Нэйвом столкнулись, — сообщила дурные вести Ри. — Он сюда в любое время нагрянуть может. Нехорошо получится, если застанет нас вместе.
— Можно снять квартиру где-нибудь на соседнем этаже, — предложила Эйнджела. — С жильцами договоримся.
— Сегодня не нагрянет точно, — Чимбик указал на окно, намекая на творящееся снаружи. — Не до того ему сейчас.
— Это точно, — приглушенно поддакнул Блайз. — Сегодня у всех в этом городе есть дела поважнее, чем визиты к старым друзьям.
— Надеюсь... — вздохнула мучимая недобрыми предчувствиями Свитари.
— На горячем поймал? — Эйнджела поболтала остатки выпивки на дне стакана и сделала очередной глоток.
— За малым не успел, — сержант поймал её за талию и притянул к себе. — Хорошо, Ри сообразила быстро: изобразила запертую жертву, а я в окно ушёл.
— Хорошо, — одобрительно кивнула Эйнджела и прикрыла глаза. Прикосновение Чимбика отчего-то тревожило, рождало неуют. Она знала, что должна ощущать нечто иное, но чувствовала ровно то же, что и с прочими мужчинами, которых касалась по роду деятельности. Равнодушную отстранённость. Деловитость. Собранность. Это было неправильно. Но это было.
— А с одеждой что случилось? — она кивнула на бесформенную окровавленную тряпку, ещё недавно бывшее платьем сестры.
— Наладившаяся личная жизнь Нэйва случилась, — мрачно пошутила Свитари. — Новая подружка у него та ещё стерва.
— Мандалорка, — односложно добавил сержант. — Мелкорослая и вредная.
Он разжал руки, гадая о причинах странной холодности эмпатки. На языке вертелся вопрос, но задавать его в присутствии Ри с Блайзом не хотелось. Эйнджела, стараясь не встречаться с ним взглядом, вновь подошла к бару и наполнила стакан.
— Так... — решительно провозгласила Свитари, передала опустевший бокал сестре, взяла лицо Блайза в ладони и заявила: — Тебе нужно развеяться и отвлечься. Без выпивки. Поздравляю, Ноль, я знаю массу способов. Пойдём...
Услышав старую, казалось, из прошлой жизни, подначку, Блайз слабо улыбнулся и без возражений последовал за Ри. Сержант дождался, когда за ними закроется дверь, и наконец задал вертевшийся на языке вопрос:
— Я сделал что-то не то?
Эйнджела лишь покачала головой. Даже тут Чимбик попытался взять ответственность за её состояние на себя.
— Дело не в тебе. Пойдём на веранду? Стемнело, вряд ли нас кто-то заметит.
Улица была непривычно тиха и пустынна — никто не пел, не шумел, не смеялся, не зазывал друзей погулять, не возился во дворе с детьми, — вызывая у сержанта неприятную ассоциацию с затишьем на поле боя. Чимбик машинально притих и огляделся в поисках ближайшего укрытия. И, к своему удивлению, отыскал. Не такое, как ожидал, но определённо укрытие. В затемнённом зарослями декоративной лозы углу, образованном смычкой резных деревянных перил и стены, были свалены старые диванные подушки. Тёмно-серый плед, наброшенный поверх импровизированного лежака, сливался с темнотой.
Что характерно посреди просторной веранды стоял вполне уютный и функциональный диван, но Эйнджела проигнорировала его, забившись в угол и укрывшись пледом.
— Плохо? — скорее не спросил, а резюмировал Чимбик, усаживаясь рядом. Протянул было руки, чтобы обнять полукровку, и нерешительно замер, вспомнив её реакцию пятиминутной давности.
Эйнджела пожала плечами, не в силах подобрать подходящее определение собственному состоянию. Она никогда не говорила об этом. Ни с кем. Ри и так прекрасно всё понимала, а остальным... Остальным было плевать.
— Как ты чувствуешь себя в броне?
— Надёжно, — подобрал наиболее подходящий эпитет клон, несколько озадаченный вопросом. — Мне без неё некомфортно — это да. А что?
— У меня нечто похожее. Я ведь чувствую их всех, понимаешь? И мучителей, и их жертв. Каждого. Всегда.
Голос Эйнджелы звучал ровно и пусто, будто она читала написанный кем-то текст.
— Я много работала в мандалорской броне последний год. Очень схожие ощущения. Ты есть, но тебя нет. На тебя смотрят, но не видят. Дотрагиваются, но не могут прикоснуться. Между тобой и миром мёртвая прочная оболочка, позволяющая выжить. Иногда она будто прирастает.
Сержант молча обнял её и притянул к себе. Сейчас он ощущал то, о чем говорила эмпатка, буквально физически. Он касался Эйнджелы и ощущал нечто незримое между ними. Дотрагивался до тела, хотя еще утром мог коснуться души.
Наверное, нужно было что-то сказать, но что? Что понимает? И что от этого — Эйнджи легче станет? Это только в дурацких книжонках, что так любит Блайз, после подобных фраз персонажи лезут обниматься, путаясь в слезах и соплях. В жизни почему-то всё иначе.
Они сидели молча глядя на опустевшие улицы терзаемого чужаками города. Время от времени раздавались отдалённые выстрелы, заставлявшие Чимбика напрягаться, а Эйнджелу едва ощутимо вздрагивать.
— Ты ведь не останешься? — нарушила молчание эмпатка.
— Нет, — честно ответил сержант. — Тем более — сейчас.
— Сейчас? Чем 'сейчас' для тебя отличается от 'всегда'?
— Мне есть, за что сражаться. Есть дом. И дома ждут.
— Ждут... — эхом повторила Эйнджела и Чимбик ощутил, как незримая плёнка, разделявшая их, наконец исчезла. Эмпатка прижалась к нему всем телом, ища тепла, и он крепче прижал её.
— Что с вами будет, когда война закончится?
Вопрос завис в воздухе.
— Не знаю, — наконец отозвался Чимбик. — Но я отправлюсь домой.
Он услышал, как Эйнджела облегчённо выдохнула.
— А остальные? — тихо спросила она.
— Не знаю, — повторил сержант. — Мы... стараемся об этом лишний раз не думать. Доживём — тогда и будем думать. А сейчас... Нет смысла загадывать.
— Но есть смысл готовиться, — не согласилась Эйнджела. — Мы можем продумать способы уйти. Новые личности, изменение внешности. Миллион мы, конечно, не вытащим, но хоть пару десятков...
Она замолчала понимая, как бессмысленно это прозвучало.
— Ну, к концу войны нас будет куда меньше миллиона, — усмехнулся сержант. — Так что задача упростится.
Эйнджи завозилась, повернулась к Чимбику лицом и очень серьёзно произнесла:
— Пообещай выжить.
— Обещаю, — так же серьёзно ответил клон, глядя ей в глаза.
Это простое слово прозвучало священной клятвой, магическим заклинанием, скрепившим судьбы двух непохожих друг на друга существ.
* * *
Дорога в нужный район была перекрыта: точно на перекрёстке торчала пара спидеров, вокруг которых слонялись с десяток расхристанных 'дикарей'. Видно было, что службу они несут (если это можно было так назвать) абы как, отбывая повинность, матеря начальство и своё невезение, и отчаянно ожидая смены. Несправедливость жизни солдаты гасили привычным способом, топя обиду и скуку в алкоголе.
— Да вот же... — Грэм, погасив фары, задним ходом загнал спидер за фонтан перед чьим-то домом, успев до того, как горе-вояки отреагировали на шум мотора.
— Таак... — капитан побарабанил пальцами по приборной панели, а потом перегнулся назад и принялся шуровать в сумках.
— Это — в бардачок, — сунул он Ракше шкатулку с зелтронским наркотиком. — И закинь ногу на панель. И куртку сними...
— Ногу... — едва слышно проворчала мандалорка, но проделала всё, что просил Грэм, не задав ни единого вопроса.
— А теперь... — Нэйв выудил коробочку с освежающими драже и вытряс одно на ладонь, — ... постарайся изобразить прибалдевшую от наркоты дурёху. Мы с тобой едем веселиться к нашему новому другу — господину второму лейтенанту Марвишу. Но это для тебя он новый друг.
— А для тебя? — вскинула бровь Ракша.
— А я — Отто Штирх, с ним шлюх дюку Эсмиэлю поставлял, ещё до войны, — объяснил Нэйв. — Всё же хорошо иметь доступ к личным делам этих полудурков...
— Шлюх, значит... — мандалорка брезгливо скривилась, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, а затем попыталась изобразить обдолбанную дурёху. Получалось так себе — прямолинейной Ракше в плане обмана было далеко до Лорэй.
Грэм вырулил на улицу и смело подъехал прямо к посту.
— Здорово, воины! — заорал он, высунувшись в окно. То, что их могут узнать, капитана не беспокоило: никто из 'дикарей' не видел его без защитной маски, а Ракшу — без шлема.
— Ну и тебе не болеть, — недовольно отозвался один из солдат. — Чё надо?
— Да спросить: где мой кореш Марвиш ошивается? — беспечно отозвался Грэм. — Он у вас лейтенантом служит. Ща позвонил — говорит, бери соску, что не из местных, и подваливай на гудёж.
— А... — солдаты заметно расслабились. Спрашивавший с завистью оглядел Ракшу, высморкался в два пальца, и, вытерев руку о штаны, сказал:
— Да в центре где-то гудят оне. Господа ахвицеры, значит. Там лучше, у постов спроси...
— Ага, — Грэм закинул в рот драже, причмокнул и со свистом втянул воздух сквозь зубы.
— Ух, забористо... — пробормотал он. — Вкинетесь?
— А чем это? — заинтересовался его собеседник. Остальные 'дикари' тоже подошли поближе, с любопытством разглядывая визитера.
Грэм достал из бардачка шкатулку с наркотиком, и щедро протянул солдатам.
— Местна дурь, — гордо, словно демонстрируя собственное изобретение, объяснил он. — Я за рулём, потому по четвертухе принимаю. Инга вон.. — он кивнул на Ракшу, — ... целую закинула. Втаскивает по полной — аж до звёзд взлетаешь.
Один из солдат протянул руку. Взяв капсулу, он с сомнением посмотрел на товарищей.
— Смелее, — подбодрил его Грэм. 'Дикарь' под любопытными взглядами товарищей закинул капсулу в рот, и запил из бутылки, протянутой одним из сослуживцев.
— Присядь, — посоветовал Нэйв.
Солдат послушно уселся на феррокрит. Через несколько секунд на его лице расплылась блаженная улыбка.
— Кайф... — прошептал он, и завалился на спину.
— О, и мне дай!
— И мне! — наперебой загомонили солдаты.
— Да берите, для правильных пацанов не жаль, — Грэм щедро отдал старшему всю шкатулку. — Я ещё возьму, тут 'толкач' недалеко живёт. Счастливо, пацаны!
— Давай, заезжай ещё! — весело махнул старший, оделяя подчинённых капсулами.
Грэм подмигнул, отъезжая.
— И почему я раскаяния не чувствую? — жизнерадостно поинтересовался он у Ракши.
— Потому, что тебе теперь из-за них бумажек меньше заполнять? — предположила ничуть не расстроенная произошедшим мандалорка.
— И это тоже, — улыбнулся Грэм. — И это тоже...
У нужного дома торчал одинокий дроид-капрал.
— Да вот же непруха-то... — едва не простонал Нэйв. Но отступать было поздно.
— Попробую их обдурить. Не получится — стреляй, — сказал он мандалорке, выходя из машины.
— Привет, — поздоровался контрразведчик, подойдя к дроиду.
— О, капитан Нэйв, сэр, — отозвался тот. — А почему вы не в форме?
— Выходной, — с трудом сохранив беспечный вид, отозвался капитан. Сердце бешено колотилось в груди, словно стремилось пробить свою костяную клетку и улететь на волю.
— Вот, решил на рупинах покататься, — продолжил он.
— О... — глубокомысленно отозвался капрал. Девяносто первый — а это был именно он, — неуверенно обернулся к воротам, и почему-то полушёпотом сказал:
— Боюсь, мисс Таи не в настроении, сэр...
— Не в настроении? — удивился капитан. Чёртов дроид уже второй раз за минуту выбивал его из колеи: первый раз едва не довёл до инфаркта, узнав, а теперь вот — рассуждает о настроении.
— Ага, — кивнул дроид. — Именно. Она испуганна, и потому попросила меня не уходить и защищать её.
Последние слова дроид произнёс с отчётливой гордостью.
— А вы уходили? — задал, пожалуй, самый глупый вопрос капитан. Конечно, уходили: ему же самому докладывали пару часов назад, что всех дроидов отозвали с патрулирования и постов и вернули в комендатуру! Выходит, этот дроид сознательно нарушил приказ?
— Да, сэр, — продолжал Девяносто первый, не обращая внимания на состояние собеседника. — Видите ли, мисс Таи вернулась очень испуганной, а узнав, что мы уходим — испугалась ещё больше. А я вспомнил, что вы, сэр, приказали обеспечивать контроль за рупинами. И вот, совместил это с просьбой мисс Таи: отправил отделение к комендатуре, а сам остался дежурить тут...
— Молодец, — машинально похвалил Грэм. — Продолжай нести службу...
— Рад стараться, сэр! — обрадованно завопил дроид, вскидывая к виску руку.
— А я позвоню мисс Таи — может, она разрешит нам полетать... — Нэйв отошёл к машине.
— Этот дроид спятил, — заявил он, доставая комм.
— Диагноз нам на руку? — уточнила Ракша.
— Ага, — отозвался Рам, набирая номер. — Мисс Таи? Не могли бы вы подойти к воротам?
— Зачем? — голос кафарель звучал непривычно. Испуганно.
— Успокоить дроида-капрала, — Грэм невольно улыбнулся. — Он за вас беспокоится, а я не хочу очередной раз проверять — смогу ли на манер джедая отбивать пузом бластерные выстрелы.
— Правда? — удивление в голосе зелтронки победило страх. — Сейчас...
Когда она появилась у ворот, Нэйв невольно отметил перемены. Ясный, живой взгляд, что восхитил его при первом знакомстве, потух. Искренняя, чистая улыбка на красивом лице сменилась тревогой. Даже движения, всегда грациозные и мягкие, стали сдержанными, чуть дёргаными. Это зрелище невольно огорчило безопасника, заставив окончательно позабыть вызванную разочарованием обиду. Кафарель, не кафарель, но в какой-то степени по его вине привычная жизнь этой зелтронки оказалась разрушена.
