Разговор был недолгий, устроились в актовом зале.
— Что боги твои говорят? — поинтересовались мои собеседники.
— Говорят, уходить отсюда нам нельзя, а кто увести попытается, тех в расход, — я был не многословен, наорался песен на поле.
— А про нас? — Славик уже казалось стал переживать за свою судьбу, как, впрочем, и Торир.
— Ну а про вас... Сказали, смотреть за вами будут.
Торир выдохнул чуть грустно, начал что-то быстро говорить. Славик уже перевёл мне:
— Он говорит, под свою руку вас взять хотел. Чтобы от данов отбиваться, да жить вместе. Не обидели бы. И богов ваших бы с собой забрали.
Ага, благодетель нашёлся. Вон, Перуну со Сварогом теперь рассказывать будешь про свои планы.
— Нет. Нам нельзя, место тут такое... Особое, — я достал из-под стола две соединённые смолой стеклянные банки, всю ночь на них убил, не считая возни с трактором, — в ваших краях так получиться?
Повернул небольшой ключик, и сквозь мутное стекло наш актовый зал осветил яркий достаточно свет. Запахло горелым, дым пошёл сквозь соединительный шов. Мурманы сидели и не двигались — как бы палку не перегнуть, их сейчас инфаркт хватит. Вон, Торир что-то на шее ищет. Свет лился не очень долго и вскоре погас. Давал его все тот же угольный светильник. А ток брал из конденсатора, его из меди да шпона соорудил, на скорую руку в одной банке. Вторая просто скрывала устройство, стекло пока у нас не очень прозрачное выходило. Мурманы продолжали молчать и пялиться на банки. Я убрал всё и продолжил:
— Вот видите, с чем дело иметь приходиться. А вы "уезжать", "не обидим"... — я неопределённо махнул рукой, — Мы ж не просто так в этом месте осели, нам боги помощь и защиту дают. А уедем — будет ли толк? Вот ты, Торир, можешь это пообещать?
Вождь не мог. Седой мурман вообще по-моему собрался валить куда-подальше прямо сейчас, ночью. Славик тоже не сильно в восторге от происходящего — по всему выходило, что они чуть не волхвов крутых примучивать собирались, да ещё и с такой плотной связью с богами. А за это по головке не погладят, мне дед рассказывал. Ну там, скотина падёт, или палец дверью прищемит, а то и чего похуже. Вот, например, Славика током ударило, несильно, не так взялся за банку. Отправил эту парочку думать до утра.
Всю ночь у нас за окнами шёл тихий спор, периодически прерывающийся отдельными громкими возгласами. Это мурманы у костра обсуждали произошедшие события. Когда интонации в голосах становились агрессивными, я включал фонарик в глубине чердака, и освещал сизым пятном то дерево, то землю, то тучу. Споры прекращались — я выключал машинку. По чердакам скакать пришлось до утра, старался действовать незаметно. И вроде помогло...
Потому что по утру стояла толпа мурманов, в полном облачении. Они через Славика попросили меня о заступничестве перед местными мистическими силами. Хм, так уже веселее, помогли наши шаманства. Повёл колону на Перуново поле — давать клятву. Причём удивительно, но вместо очереди к Перуну-Одину, народ выстраивался пачкать кровью Сварога! Они молот в руках разглядели, и за Тора его приняли! А клятва ему уже куда серьёзнее... Сильно народ напрягать не стал, они просто пообещали не причинять нам вреда и не пытаться нас ограбить или поработить. Даже союзнических обязательств не требовал — уйдут спокойно, и ладно. Но зато дальше работать с этими товарищами было одно удовольствие.
Следующие две недели прошли в заботах и делах. Свои мы забросили, помогали новоявленным "союзничкам" собраться в дорогу. Раненых троих всё-таки нам оставили, они, правда, были огорчены своей долей, хотели домой, подальше от непонятных волхвов. Но сами понимали своё положение, на весла с их ранами не сядешь, а везти и дополнительным грузом опасно, итак лодка чуть не в перегруз пойдёт. Как сказал Ярослав, изначально раненые собирались отбивать первый натиск данов на корабле, чтобы погибнуть в бою и отправиться к Одину, не хотели быть обузой остальным. А тут вон как повернулось. Так что придётся им пострадать за товарищей другим образом — останутся зимовать у волхвов Игнатьевых. По местным меркам дело страшное, мало ли что взбредёт в голову чужим мистическим силам. И раненые стоически готовили себя к жертве на благо других гопников.
Вечером после клятвы мы таки вывезли трупы данов далеко за горизонт, и утопили их, пованивать уже начинало. Мне эта поездка тяжело далась, я и так слабый желудком, особенно при качке, а тут ещё и трупы... Ужас, короче. В полночь вернулся весь зелёный и провонявшийся. На берегу на нас недоуменно и с некоторым страхом пялились Торир и Славик. Они были единственными свидетелями того, как баркас сам вышел из заводи, задним ходом, развернулся и ушёл в ночь. Потом вернулся, все это время на нем были только я и Кукша. Это опять пошло в копилку нашего мистического статуса.
И хорошо — трофеи делить при таком отношении сильно приятнее было. Мы, правда, много не взяли — свинец весь выгребли, серебра чуть, воска половину, кожу да меха. Оружие да железо оставил мурманам, как впрочем и смолу с прочими лесными дарами — у самих немеряно. Получилось по моим меркам — нормально, а вот по местным — несправедливо, не поровну, причём я остался вроде как в минусе. Хотя дед изо всех старался при дележе трофеев.
Ну как торговался.. Попробуй тут изобрази необходимость в чем либо, если и так все есть. Буревой, бедолага, и рубаху на груди рвал, и демонстративно покидал поляну, и бандану о земле бил... чтобы забрать какой-нибудь ножик. Ага, вон тот кривой нам прямо жизненно необходим, прямо без него тоска! И вон тот кусок кожи тоже. И ещё воска. Килограмм. Мурманы в другую сторону клонят, мол, не поделят честно добычу — местные боги их сгноят. И выходило, что дед "отмазывается" всячески от внезапных даров, но виду старается не подавать. А гопники ему впаривают всё, что можно, и обижаются, когда Буревой отказывается от самых лакомых, по их мнению кусков — богов обидеть бояться. Дурдом. Кое-как поделили трофеи, набрав, помимо прочего, массу всякого ненужного хлама.
А у приезжих меж тем продолжался культурный шок. Шок был, переходящий в лёгкую панику, с большой такой примесью религиозного фанатизма. Началось все со Смеяны, которая привела лосей в сарай, кормить. Васька хоть и пугался новых людей, но виду не подал, гордо и независимо вёл своё семейство к дому. Машка жалась к нему, Ванька к мамке, но любопытно озирался вокруг. Дети, они даже у зверей дети. Картину наблюдало много народу, мелкая вела лосей через всю деревню. Те спокойно слушались девочку, хотя она ростом не доходила им и до морды. Мужики смотрели с удивлением. Хотя, если честно, лоси только мелкую нашу и слушали, меня вот только за морковку.
Потом проблема сортира. За пару дней эти товарищи загадили половину деревни, да обмочили все углы. Я Торира призвал к порядку, мол, негоже с..ть, там где живёшь, и выразительно так в сторону поля с идолами показал. Тот резонно спросил, мол, где тогда гадить? Мы почесали репу, взяли досок да и построили в лесу, поверх выгребной ямы, куда мы свои отходы относили, сортир на пять посадочных мест. К холодам они уедут, отапливать его не надо. Вернулись, привели всех, через переводчика объяснили что тут и зачем. Но нас, по ходу, не услышали. Народ смотрел на доски, ценность немалую, которую пустили на сортир! А когда Буревой сообщил, что мол не бойтесь, это временно, мы их на дрова пустим после вашего уезда, мужики ещё больше уверились, что дело пахнет суровым колдунством. Иначе откуда мы это все берём да так лихо распоряжаемся богатством? Это мне тоже Ярослав рассказал. Как и закрепившееся мнение о непонятных любимчиках богов, которых лучше не трогать. Зато гадить стали только в яму, чтобы мы, значит, волховство своё против них не повернули.
Мурманы готовили лодку данов в поход, хотели её по быстрому вытащить, просмолить. Их судно, на которой они сюда приплыли, тоже надо вынуть из воды на зиму. Да и баркас наш надо на берег определить. А народу-то нет! Раненые ещё в силу не вошли, вместе с нами шестнадцать взрослых здоровых есть, и все. Вытащить лодку такими силами нельзя. Столкнуть-то рыболовецкое судно было проще, а обратно как? Это они так думали. Мы с Буревоем подошли как раз тогда, когда они спорили у заводи об этом. Торир слушал, иногда тоже держал речь, обсуждение вспыхивало с новой силой.
— Ярослав, что тут у вас за митинг? — переводчик уже привык от меня новые словечки слышать, не удивлялся.
— Да думаем, как лодку к походу готовить. Она-то чужая, надо достать, да проверить — дойдёт ли? Да и нашу тоже на берег надо, а как достать? Народу мало. Бросать не хочется, не переживёт зиму наша-то красавица, — переводчик был расстроен.
— Ну дык трактором её и вытянуть, чего тут думать! — дед влез в наш диалог.
— А потянет? — с сомнением возразил я.
— Блоки надо, верёвку подлиннее, да ворот для неё, — пожал плечами Буревой.
Трактор мы уже успели восстановить — "крокодил" да доски защитные приняли на себя основной удар взрыва. Да, дерево пострадало, а основная конструкция — нет, крепкая получилась. К нашему диалогу прислушивались и Торир, и Ярослав. Вождь мурманов вопросительно посмотрел на переводчика, тот только беспомощно развёл руками. Непонятно ему было в нашей речи решительно все.
— Ярослав, переведи. Мы сейчас трактор пригоним, да ворот возьмём, с блоками. Надо место на берегу подготовить, куда лодки вынимать.
Торир сомнением посмотрел, но распорядился. Дед повёл мужиков за бревнами, а я пошёл к трактору. Пока я приводил его в рабочее состояние, мурманы под руководством деда подготовили место для лодок. Подсоединили блоки, начали потихоньку тянуть. Вроде пошло. Понял это по возбуждённым крикам со спины. Через минут двадцать дед прокричал мне, что хватит, я оставил трактор, пошёл посмотреть на результат.
Мурманы бились в экстазе, близкому к религиозному. Даже Торир что-то там на груди у себя мял, оберег, наверно. Буревой с деловым видом подставлял слеги к бортам, да прибивал их железными самодельными гвоздями. Взял мешок с ними, и ходил стучал, вызывая все большее исступление у гостей.
— Чего орут? Вроде все нормально...
— Да как тут не орать! — переводчик тоже паниковал, — лодка считай сама залезла, да ещё Буревой с мешком гвоздей! Это ж сколько кузнецов надо!
Выяснили, гвозди тут ковали. Мы-то машинку приспособили. Тянешь проволоку из мягкого железа через набор вращающихся конусов — добиваешься нужной толщины. Потом её в агрегат хитрый, паровик через шестерёнки выбивает острие, обрезает кусок, и шлёпает сверху молоточком — шляпка готова. Вот и наделали мешок про запас. Я повёл мужиков к складу, выдал им паклю, смолу, дёготь — вдруг понадобится? Те на склад, как на пещеру Алладина смотрели, выгнал их с материалами, от греха подальше. А то боги богами, но рожи их и ручки шаловливые показывают, что многие готовы рискнуть, вступить в игру с мистическими силами за ценные ресурсы. Опять полночи не спать, фонариком светить куда попало....
Но самый большой шок они испытали, когда мы решили рыбы наловить. Наши запасы стремительно таяли под натиском голодных мурманских глоток. Подсмолили баркас, спустили его на воду, набрали дров, растопили паровик и вышли задним ходом на озеро. Уже днём, при всех, под очумевшие взгляды мурманов. Нашли косяк рыбы, да и привезли полтонны за раз. Осенняя рыба большая, жирная и вкусная. Мы и себе заготовили, да и мужиков покормили. Вернулись, затянули трактором баркас на своё место. Часть рыбы отнесли к идолам, демонстративно, чтобы, значит, не забывали гоповарвары о карах небесных.
После этого к нам как к господам важным мурманы стали относиться, со всем почтением. Бабы королевами по деревне ходят, викинги только что шапки не снимают да поклоны не бьют. Пытал Ярослава, отчего так. Тут уже профессиональное оказалось. Мореманы да рыбаки из наших гостей славные. Поэтому все причуды вроде трактора да лесопилки с сортиром из досок, хоть и казались странными, но принимались нормально. А вот когда мы вдвоём на такой большой лодке вышли на озеро и вернулись с кучей добычи, тут их и пробрало окончательно. Моря да водоёмы для викинга — самое главное божество, как ни крути. Вода тут и кормит, и поит, и в поход по ней идут, но своенравная стихия эта до жути. А так, чтобы вдвоём и столько рыбы, да на таком большом корабле, да который сам ходит — это вообще нонсенс! Раз наши боги нам в таком важном деле помогают, значит почтительней надо быть. Иначе в чертоги не пустят к Одину, за неуважение ко всей когорте мистических сил. Опять они все на тот свет готовятся! Вот странные люди. Но информацию на ус намотал. Подговорил ночью деда, решили поддержать наше реноме. Всю ночь не спали — трудились над задуманным.
На следующий день подослали Смеяну пройтись по воякам, спросить и записать имена снять мерки. Смеяна уже писала достаточно бойко, и главное — не боялась страшных дядек. Деловая мелкая пошла, разве что не приказным тоном заставила всех представиться, записала имена на фанеру, измерила ниткой длину окружности запястья. Вояки опять впали в ступор. Мелюзга ходит, пишет что-то страшное и не понятное. Опять делегация к Ториру, он ко мне. Успокоил, сказал, что это просто письмо такое, имена их хотим для памяти потомков сохранить. На слове "письмо" возбудился Ярослав, отправил его учить "Азбуку" к Веселине. Та убежала, перепоручив это дело Кукше, стесняется. От фанерного букваря Ярослав тоже прозрел, листал со всей осторожностью, осваивал. Расстроился, правда, что со снайпершей нашей поговорить опять не удалось.
Торир же хлопцев своих успокоил, те стали ещё более почтительные. Даже добавки не просили при приёме пищи, боялись странных и непонятных людей. Приходилось прикармливать насильно, особенно раненых. Те шли на поправку, кроме Ивара, и Гуннара. У Ивара нога опухла, цвет мерзкий приобрела. Да ещё и жар начался. Торир пришёл ко мне через и сказал через переводчика, что надо резать. Делать это он собирался сам, только просил у меня помощи богов! Ну ты посмотри, окончательно меня в волхвы определили. Я-то попрошу, конечно, у бога Антибиотика и Жаропонижающего. Пришлось раскрывать свою аптечку из будущего. Накормили Гуннара таблетками, у того тоже заражение началось, но он, гад, молчал, чтобы нас не беспокоить. Присыпали толчёнными антибиотиками рану. Вояка после лекарств уснул, а мы пошли на место операции. Захватили с собой спирта пищевого покрепче, носилки, да бинтов побольше.
Операцию проводили далеко в лесу, чтобы детей не пугать и мужикам боевой дух не портить. Четверо держали бедного дядьку, кормили его какими-то сушенными грибами. Тот впал в прострацию. Наркотики, по ходу. Дали ему прикусить палку, Торир наточил посильнее меч, я его протёр спиртом. Рубанул быстро и резко — у меня бы так точно не получилось. Да и вообще — я опять позеленел, после того, как увидел мерзкую гнойную жидкость, вышедшую из раны. Отошёл малость после глотка спирта, пошли с дедом перебинтовывать страдальца. Мужики держали дядьку, вождь его успокаивал. Тот в наркотической пелене мало что понимал, но хоть не рыпался. Выдавили с дедом гной, кровь плохую, присыпали все густо антибиотиком и замотали покрепче, даже подобие жгута наложили чуть выше, чтобы крови много не потерял. Дали лекарства внутрь, и перенесли Ивара на носилках в лазарет. Медицина — это не моё, я чётко это для себя уяснил.
