— Может. — Шиссак уставился в потолок, что-то прикидывая. — Все может. Но на первых осьмицах ее-то саму мы точно спасем. А дальше... не знаю. Вообще ты не по адресу обратился. Я никогда выкидышами у людей не занимался, только понаслышке о них знаю. Акушерство — сколько угодно, а вот что-то посложнее... Да ты сам роды постоянно принимаешь, больше меня знать должен.
— Понятно, — лицо Тилоса осталось непроницаемым. — Последний вопрос. Если это беременность, можешь избавить ее от симптомов? Тошнота по утрам и все такое?
— Нет проблем, — Шиссак прекратил бегать взад и вперед и положил Ольге ладонь на лоб. — Вот так. Ей в любом случае не повредит. Хотя чувствительность матки блокировать нельзя. Мало ли что там произойдет!
— Шиссак, сейчас главное — чтобы она себе голову не морочила, — вздохнул Тилос. — Видишь ведь, до чего девочка себя довела. Потерю кровотечений чем угодно объяснить можно — потрудись, кстати, придумать хорошее, — он выделил голосом последнее слово, — объяснение. Выдашь ей, когда очнется. Остальным скажешь... Ох. Ладно, сам скажу. Идем.
Остальные уже ждали их в общей комнате. Повинуясь властному взмаху княжьей руки, они гуськом потянулись к выходу. Телевар бросил неодобрительный взгляд на запнувшегося за стул Теомира.
— Она спит, — без предисловий заявил Тилос, когда вся компания оказалась снаружи. — Пусть передохнет пару часиков, ей на пользу. Ханкер, устрой ей сегодня передышку, замотал ты ее до полусмерти.
— Еще вопрос, кто кого замотал, — пожал плечами тот. — Впрочем, как скажешь. Что с девочкой?
— Она уверена, что беременна, — пожал плечами Тилос, бросив многозначительный взгляд на Теомира. Тот вздрогнул и втянул голову в плечи. — Мы с Шиссаком не нашли никаких подтверждений.
— А... почему? — осторожно поинтересовался Телевар, в свою очередь бросив взгляд на Теомира. — Что случилось?
— Задержка цикла, — ответил Шиссак. — Обычное дело, когда человеческая женщина перенапрягается. Ну, я так думаю. У наших таких циклов нет, течка дважды в году, с ними куда проще. В общем, девчонка вбила себе в голову, что понесла, вот и страдает.
— Почему? — удивленно спросил Хлаш.
— Ну, тошнило ее пару раз — съела чего-нибудь не то, вот и готово, — объяснил Шиссак. — В ее возрасте задурить себе голову не проблема, дай только повод. Помню, одна девчонка здесь неподалеку решила, что слишком толстая и жрать почти перестала. Так у ней не только кровотечения прекратились — такой запор начался, что несколько осьмиц пришлось травами отпаивать, чтобы заворот кишок не случился. Хорошо, родители вовремя неладное почуяли...
— Да нет, я не про то, — нетерпеливо отмахнулся Хлаш. — Почему она страдает от того, что понесла? У людей ведь беременность одобряется. Или нет?
— Ну уж и одобряется! — неодобрительно прогудел Телевар. — Девка, беременная до замужества — стыдоба, да и только. Да уж, племянница, устроила ты мне позор на старости лет...
— Позор? — еще сильнее удивился Хлаш. — Извини меня, тысячник, но я не понимаю. Я столько раз видел матерей-одиночек, и никогда их никто не стыдил...
— В Талазене — возможно, — пояснил ему Тилос. — В Граше. В Песчаных горах. В общем, где ребенок без отца — нормальное явление. А у Всадников мать-одиночка считается позором. Не знал? А еще матха... Только не спрашивай меня, почему так, — замахал он обеими руками перед сузившихся до незаметных щелей глазами тролля. — Вон стоит поборник морали, — он кивнул на медленно багровеющего Телевара, — у него и выясняй.
— У всех свои бзики, — усмехнулся Шиссак. — Но я не про то. Задержки цикла могут быть вызваны тысячей разных причин. Вы бы успокоили девочку, а то у нее аж глаза запали. Не сейчас! — жестом остановил он двинувшегося к двери Хлаша. — Потом.
— Заграт появится — ему расскажите, в чем дело, — посоветовал Тилос. — Ладно, ребята, недосуг мне с вами. Ханкер, Хлаш, берите оставшуюся парочку, — он кивнул на Беллу с Теомиром, — и продолжайте. Парень-то точно не беременный, — он подмигнул надувшемся Теомиру. — Шиссак, подожди меня немного, я сейчас. Телевар, на пару слов...
Уставившись в землю, точно нашкодивший мальчишка, Телевар отошел в сторону вслед за Тилосом. Оказавшись за пределам слышимости остальных, Серый Князь повернулся на каблуках и уставился на него немигающим взглядом.
— Телевар, — ровным голосом произнес он. — Я уважаю тебя и твой народ, но не позволю устанавливать здесь свои порядки. Даже если Ольга беременна, ты не скажешь ей ни одного худого слова. Понял?
Телевар в ответ уставился на него.
— Я сам решу, как вести себя с сестриной дочерью, — хмуро огрызнулся он. — До седых волос без твоей указки дожил, и дальше как-нибудь проживу.
— Нет, не проживешь, — голос Тилоса стал угрожающе-жестким. — Если потребуется, я своими руками вышибу из тебя дух. Твой народ может относиться к безмужним матерям как ему заблагорассудится, но здесь — не Вольные земли. От Ольги сейчас зависит судьба Отряда... и если начнешь действовать ей на нервы хотя бы укоризненными взглядами, мне придется отделить тебя от нее. Навсегда.
— Да ты... ты... — Телевар почти задыхался. — Она же мне как дочь! Она одна мне осталась! Я для нее всё... А ты указываешь мне...
— Указываю, — подтвердил Тилос, буравя Телевара взглядом. — И продолжу указывать, пока вы на моей земле. Только сомневаюсь, что ты ей добра хочешь. Она и так изводит себя, а уж если и ты начнешь... Можешь не сомневаться, руки на себя наложит. — Он помолчал. — Я не собираюсь тебя перевоспитывать. Просто помни, что я сказал.
Тилос резко развернулся и стремительно зашагал к замку, махнув рукой Шиссаку. Телевар остался стоять на месте, играя желваками, и по его щекам ползли багровые пятна.
Ольга проснулась к обеду. Где-то в груди засел маленький холодный комочек то ли стыда, то ли страха. Она нехотя откинула покрывало и встала, расправляя складки помявшейся ночной рубахи. Какое-то время порасчесывала волосы деревянным гребнем, отогнув краешек занавески, повыглядывала в окно, бесцельно поковыряла бревенчатую стену, переоделась. Наконец, глубоко вздохнув, она толкнула дверь и вышла в общую комнату.
За столом сидел Теомир. Точнее, не столько сидел, сколько дремал, положив голову на лежащие на столе руки. Однако тихий скрип двери мгновенно разбудил его.
— Онка... — Он вскочил на ноги, смущенно моргая заспанными глазами. — Я тут вздремнул немного... А ты как?
— Нормально... — ответила девушка, избегая смотреть на него. — Просто... не знаю. Устала, наверное. А как там остальные?
— Хлаш с Ханкером выгнали меня. Сказали, чтобы к тебе шел, — с готовностью откликнулся Теомир. — А еще сказали, что до обеда, ладно уж, передышка, а потом продолжим. Слушай, я... В общем, я хочу сказать... Ты не... — Он запнулся и жгуче покраснел. Несмотря на подавленное состояние, Ольга чуть не хихикнула, так растерянно он выглядел. — В общем, если что... ты выйдешь за меня, а?
От неожиданности Ольга подавилась слюной и бурно закашлялась, что оказалось очень кстати. Пока она откашливалась, упав на стул, пока Теомир растерянно хлопал ее по спине, ей удалось справиться с бурным потоком мыслей.
— Ох, Тёмка... — она взяла его руку и удержала в своей. — Глупый ты мой... У нас впереди Отец-Белоконь знает что, а ты — выйдешь за меня! — Она тепло улыбнулась, чувствуя, как комок внутри медленно растворяется в незнакомом доселе чувстве. — Знаешь, я подумаю.
Она встала на ноги и, обняв, крепко поцеловала его в губы. Тот с готовностью ответил на поцелуй, а его рука украдкой начала совершать неприличные поползновения пониже талии. Ольга осторожно отстранилась.
— Не сейчас, — решила она. — Давай потом как-нибудь, а? Заявится еще кто...
Как бы в подтверждение ее слов, распахнулась входная дверь, и в комнату вошел Телевар. Старый тысячник выглядел еще более смущенным, чем Теомир перед тем. Он оглядел молодежь и тихонько прочистил горло.
— Теомир, погуляй, будь так добр, — попросил он. — Нам с Онкой парой слов перекинуться нужно.
Теомир с готовностью кивнул, подмигнул Ольге и выскользнул наружу. Впрочем, сторонний наблюдатель мог бы заметить, что, приложившись ухом к неплотно прикрытой двери, не расслышать разговор сложно.
— Онка, — произнес Телевар, сходу взяв быка за рога. — Я долго думал, как бы начать разговор, но так ничего и не придумал. Ну, тут говорят что ты вроде бы... ну, на сносях. Правда, э?
Холодный комок внезапно вернулся в живот Ольге. Ей захотелось отлучиться в отхожее место, но она усилием воли подавила ощущение. Не стоит рубить хвост кошке по частям. Разговора с дядюшкой не избежать, так что пусть уж все сразу... Она гордо вздернула подбородок:
— А если и так, то что? Я уже давно не маленькая, дядя Телевар. Когда-то со всеми женщинами случается.
Телевар в явном затруднении поскреб подбородок, пару раз дернул себя за бороду.
— Онка, я... я ругаться не стану, даже не думай. Я только хотел сказать, что, кроме тебя, у меня мало кто остался. Пожалуй, что и никого больше. Одна ты у меня родная кровиночка... Ты не обращай внимания на старика. Если родишь ребенка, пусть так, пусть даже ты и останешься безмужняя. Не пропадем. Знаю, много таких найдется, кто тебе в спину хихикать станет да пальцами показывать, но от меня ты слова худого не услышишь, обещаю. А до остальных мне дела нету, вот так!
Он решительно кивнул, как бы подтверждая свои слова, и заткнул большие пальцы за пояс.
— Ой, дядя Телевар... — тихонько пробормотала Ольга. Она подошла к нему и крепко обняла, уткнувшись носом в широкую грудь. Из глаз против воли снова потекли слезы, и она хлюпнула носом. — А я так боялась, что... Спасибо.
— Ну-ну, — тот успокаивающе похлопал ее по спине. — Ладно тебе воду пускать. Все хорошо. Онка, ты простишь меня, если я спрошу, как...
Он запнулся.
— Дядя, Теомир предложил мне выйти за него замуж, — Ольга, отстранившись, робко взглянула ему в глаза, пытаясь кулаком вытереть слезы.
— Ого! — удивился Телевар. — Тогда мне все ясно. Ну, пострел... Знаешь, мы его тебе в мужья и прочили. Рад, что вы друг с другом сошлись.
— Я заметила, — Ольга слабо фыркнула. — Нас еще дома друг с другом сводили. Только, дядя, я...
— Ну? — насторожился тысячник. — Договаривай.
— Дядя, Теомир — хороший парень, — Ольга потупилась. — Он мне нравится, он храбрый и вообще... Но... но я ведь его не люблю! Он... ну, друг. С ним приятно. Но ведь замуж...
— Ах, вон оно что! — понимающе качнул головой Телевар. — Ну и что? Любовь вовсе не обязательна.
— Как? — Ольга непонимающе уставилась на него. — Не давай поцелуя без любви и всякое такое, что Отец-Белоконь заповедовал...
— Эх, девочка моя... — вздохнул Телевар. — Не надо все понимать, как говорится. Блудить направо и налево нельзя, вот что нам Отец-Белоконь заповедовал. Ежели начнешь, духи на тебя разные болячки напустят, до смерти маяться станешь. А любовь — она разная случается. Ты материну сестру уже, наверное, и не помнишь. Она родами померла, когда ты еще совсем малой была, из люльки не вылезала. Красивая баба, многие парни в ней до замужества души не чаяли. Однако за меня вышла, хотя я и не вился за ней хвостом, как некоторые. Тоже родители наши свадьбу устроили. И ведь, знаешь, десять лет с ней душа в душу жили, мир ей на небесных пастбищах. И многих других знаю, что через силу по договору поженились и потом горя не знали. И других видел, которые по любви замуж выскочили, а потом до старости судьбину горькую кляли.
— Дядя Телевар, я не понимаю, — нахмурила лоб Ольга. — А как же песни, в которых про любовь неземную говорится? Что, потом они тоже... друг друга проклинали?
— А ты внимания не обращала, что про свадьбу в тех песнях почти никогда не говорится? — ухмыльнулся Телевар. — То ли гибнут любовники, то ли судьба их разлучает. Зря, думаешь? Нет, я не хочу сказать, что брак по любви всегда плохо заканчивается, а по расчету — счастье на всю жизнь. Конечно, и по любви прочные семьи создают, и по сговору бабе может такой муженек попасться, что хоть в петлю лезь. Просто помни — любовь не главное. Она птица ветреная: сегодня на ветке под окном поет, а завтра глядь, и нет ее, улетела незнамо куда. А Теомир парень хороший. В бою, правда, горяч излишне, ну да молод он еще... Н-да.
— Да, дядя, — тихо ответила Ольга. — Я поняла. Спасибо. Я подумаю.
— Вот и ладушки! — обрадовался тысячник. — И еще. Шиссак с Тилосом насчет твоего ребенка не уверены. Может, и нет ничего у тебя, мало ли что внутрях с перенапрягу да волнения случается. Так что выше нос, а после обеда — на тренировку шагом марш!
Он широким жестом хлопнул Ольгу по плечу и гаркнул во всю мочь:
— Теомир! Подь сюды!
Спустя мгновение парень оказался рядом.
— Да, господин тысячник? — неуверенно спросил он.
— Обед скоро, — раздумчиво сообщил ему Телевар. — После обеда чтобы оба явились к Ханкеру. Ишь ты, нюни распустили и думаете, что от упражнений отвертеться сможете? Смотрите, самолично шкуру спущу!
Он погрозил пальцем оторопевшему Теомиру и вразвалочку вышел из дома, что-то насвистывая под нос. Ольга тихонько прыснула.
— Тёмка, а что, до обеда нам ничего не обломится? — озадаченно спросила она. — У меня от переживаний в брюхе бурчит. Как думаешь, без Беллы нас из столовой не выгонят?
Если остальные что-то и думали про себя, то виду не подавали. Только Ханкер больше не заставлял Ольгу отрабатывать жесткие страховки с высоким падением. Вместо того многие часы ребята проводили, катаясь по плацу — кувырки вперед, кувырки назад, в падении, в прыжке через стоящего сначала на четвереньках, а потом и просто полусогнутого, но все равно жутко высокого Хлаша. Кувырки с кинжалами в руках — с выходом в боевую стойку, с блоком, с ударом, двойные и тройные. Враг сзади, два врага, трое врагов берут в кольцо. Враги в простой одежде — пинок в пах или в голень, бросок на четыре стороны с перерезанием горла, бросок с выкручиванием кисти и кинжалом в брюхо... Теомиру доставалось больше: вскоре Вивакан сунул ему в руки кинжал в дополнение к мечу, и с тех пор Теомир не расставался с ними, кажется, даже во сне. По его признанию, украдкой сделанному Ольге как-то вечером, в первые дни руки у него почти отваливались. Потом, когда Шиссак поднатаскал его в лечении, он самостоятельно научился снимать боль, и его обучение пошло настолько быстро, что Вивакан только качал головой.
Хлаш тоже не терял времени даром. Когда Ханкер отвлекался от своих новобранцев, они отходили в сторонку и отрабатывали друг на друге костоломно выглядящие приемы. Правда, все более наметанный глаз Ольги постепенно различал знакомые элементы базовых техник, так что вскоре она уже перестала нервно вздрагивать каждый раз, когда огромная туша тролля с грохотом приземлялась на асфальт плаца. Ханкер обычно падал не столь эффектно, но все же пару раз Ольге приходилось отвлекаться от собственных упражнений и лечить синяки и растяжения, а один раз так даже и вывих. Впрочем, когда Шиссак однажды застал ее за этим занятием, то отвесил легкий подзатыльник.
