Неожиданно Акико протянула мне листок бумаги с каким-то сообщением. Это было послание от ошё Саи-туу. Как и где он раскопал этот небезынтересный материал, привычно неизвестно, но пусть и эта его находка пойдёт ему в заслугу. Я благодарно вспомнил о Саи-туу и сосредоточился на том, во что принялся вчитываться. Однако новые или же восстановившиеся мои возможности уже позволили одновременно читать и обдумывать и содержание, и возможные пути получения Саи-туу этой информации.
"Война на Тихом океане показала, что военно-воздушные силы достигли своего совершеннолетия. Роль авиации в войне на море стала настолько преобладающей, что исход сражений между надводными силами решался теперь без единого выстрела с их стороны. Роль дальней авиации, усиленной успешными действиями подводных лодок, была так велика, что японской армии и флоту пришлось капитулировать. Простой солдат противника вступил на землю нашей родины. Сражение у о. Мидуэй закончилось крупным поражением Японии в этой войне нового типа.
К июню 1942 г. я уже имел опыт в области действий авианосных сил и по роду своих обязанностей мог проследить за ходом всего сражения. Кроме того, для получения дополнительных сведений я опросил бывших морских офицеров, принимавших участие в сражении. Для этой цели я предпринял три поездки по Японии.
В результате исследования я пришел к убеждению, что война на Тихом океане была начата людьми, которые не понимали роли флота, и велась людьми, которые не понимали роли авиации. Правящие круги Японии серьёзнее бы задумались, стоит ли начинать войну, если бы они глубже разбирались в этих вопросах. И даже если бы вступление Японии в войну было неизбежно, она смогла бы избежать тех грубых ошибок, которые были допущены. Трагическая судьба Японии была предопределена, поскольку к вопросам военных действий на море она подходила с сухопутной меркой, а к действиям авиации с позиций вооружённой борьбы на море.
И если мы когда-нибудь вновь недооценим значение военно-воздушной мощи, придёт день, когда нам придется поплатиться за подобную небрежность в политическом, экономическом и других отношениях.
Февраль 1951 г. Масатакэ Окумия".
Я недоумённо посмотрел на Акико. Акико направила мне в межбровье луч своего пристального взгляда, как она это умеет, и потом слегка отвернулась от меня, выразительно покосившись на задремавшего Миддлуотера. Ко мне во внутренний слух потекла её неторопливая речь. Можно было ощущать даже интонации. Она была слегка взволнованна.
"Сейчас ты будешь слышать мой голос и воспринимать то, что я расскажу... Ты помнишь, Борис, недавно ко мне приходил один пожилой человек, ты ещё заметил его в окно, хотя ни о чём меня тогда не спросил. Сейчас ему восемьдесят семь лет, он ветеран Второй мировой войны, бывший морской лётчик. Он живет неподалёку, многое пережил, и я давно его наблюдаю как специалист. Видимся мы, когда я бываю на Хоккайдо. После медицинских тестов он вышел в сад и встретил там Саи-туу. Они познакомились. Он уговорил ошё Саи-туу вместе съездить помолиться в храм Ясукуни за его погибших товарищей-лётчиков. Многие японцы, в том числе и бывшие и нынешние военные, верят, что в этом храме обитают души ушедших воинов. Надо знать, что храм Ясукуни — не просто храм. Это духовная военная святыня моей страны, один из её сильнейших духовных центров. При храме создан очень интересный музей, в нём бережно сохраняются знамёна, боевое оружие и вещи личного состава Императорской армии. Ветеран посещает храм Ясукуни регулярно, потому что единственное, чем он с той войны живёт, это поиск "без вести пропавших", в особенности лётчиков, морских и армейских. Он подолгу разыскивает и расспрашивает участников сражений, но их с каждым годом становится всё меньше. Саи-туу с ним сейчас молятся и за тебя тоже, хотя ветеран и не знает, какой именно авиации ты сегодня лётчик. Саи-туу считает, что ты был японским лётчиком в той войне, но не открывает мне его имени. Я ощущала, как ты волновался над океаном. Это, вероятно, потому, что Великий океан стал могилой и того лётчика, в котором пребывала твоя душа... В его глубинах сокрыто много тайн и ещё больше жертв всех времён, оттого и горька вода в океане".
— Кто такой Масатакэ Окумия? — Я задал вопрос Акико вслух, но негромко, чтобы не потревожить сон, сморивший уставшего Миддлуотера. Он, бедный, даже раскраснелся во сне. Словесное общение всё же привычнее для нас с Акико. Мысленное затратнее и утомительнее. Требует высокой сосредоточенности. Значит, и специальных условий.
Надо сказать, я немного удивился её ответным словам.
Теперь, оказалось, и Акико знает от Саи-туу то, что он открыл не так давно мне, чем вызвал моё любопытство, однако в шок меня не поверг, потому что у меня сразу возникло множество вопросов — во-первых; и во-вторых, полноценное эмоциональное окрашивание мыслей или событий моему сознанию пока не по силам. Впрочем, судя по всему и всего скорее, отсутствие или хотя бы маскирование приличествующих моменту эмоций, если они у меня когда-либо возродятся, останется характерной моей чертой (самурайской, некогда воспитанной в японской жизни?) на всю эту ныне длящуюся жизнь. Но нет, японское предпребывание моей души я пока ни с кем обсуждать не буду, даже с ошё Саи-туу. Не пришло ещё время. Может, и не придёт.
Акико поднесла к губам компьютер и тихо сказала:
— Джоди, справка. Вторая мировая война. Тихоокеанский театр военных действий. Библиография. Автор или, возможно, один из соавторов — Окумия Масатакэ. Источник.
Спустя несколько секунд (выход в информационную базу через спутники связи, коммуникационные переключения, архивный поиск и получение ответа) зазвучал приглушённый синтезированный голосок образованной молодой дамы, вечно словно бы удивляющейся своему всеведению:
— Источник — ставшая библиографической редкостью книга "Сражение у атолла Мидуэй", написанная вскоре после завершения Второй Мировой войны японскими военно-морскими лётчиками: капитаном первого ранга Футида Мицуо и капитаном второго ранга Окумия Масатакэ.
— Джоди, авторитетные характеристика и оценка авторов книги.
— Футида Мицуо был выдающимся офицером морской авиации. В начале войны он возглавлял авианосное соединение — главную ударную силу японского флота. Участвовал в организации и подготовке и лично возглавил 7 декабря 1941 года налёт на тихоокеанскую базу американских военно-морских сил Пёрл-Харбор на Гавайях, а также участвовал в 1942 году в сражении у острова Мидуэй, хотя сам и не поднимался в воздух из-за перенесённой в этом плавании операции по поводу аппендицита.
Окумия Масатакэ — один из самых авторитетных и думающих офицеров морской авиации. Он наблюдал за сражением у Мидуэя дистанционно, находясь на флагманском лёгком авианосце "Рюдзё", возглавлявшем Второе, отвлекающее соединение специального назначения японского флота у Алеутских островов.
Бегущая цитата на миниатюрном компьютерном дисплее:
"Теперь, когда японский флот прекратил свое существование, маловероятно, что о сражении у о. Мидуэй появятся более подробные сведения, чем те, которые собраны авторами данной книги. На мой взгляд, желательно во всех отношениях оставить нашему потомству подробный отчёт об этом важном событии. И я чувствую, что именно такой отчёт создан этими двумя офицерами. Собранный ими материал не только подробно освещает фактическую сторону всего происшедшего, но и является вполне добросовестным и объективным.
Как старший командир и участник этого сражения я посвящаю прекрасную работу этих двух офицеров памяти всех погибших у о. Мидуэй. Я рад, что их семьи, родственники и друзья смогут теперь узнать, как они нашли свою смерть. Что же касается всех остальных, то я надеюсь, что эта книга послужит материалом для критического переосмысления событий и размышлений.
Нобутакэ Кондо, адмирал бывшего императорского японского военно-морского флота. Февраль 1951 г.".
Конец цитаты.
— Джоди, справка. Футида Мицуо. Биографические факты послевоенной жизни.
— Блестящий военно-морской лётчик и офицер в конце своей жизни неожиданно для окружающих оставил буддизм, перешёл в христианство и принял сан католического священника. Скончался Футида 30 мая 1976 года.
— Джоди, возможные причины этой неожиданности.
Мы с Акико сами сделали логические выводы из того, что поведала нам Джоди, и в очередной раз были внутренне потрясены неисповедимостью путей, которыми проводит нас Провидение. По существу, именно Футида в 1941 году реально начал войну Японии против Соединённых Штатов Америки, возглавив первую волну атаки при авиационном нападении на военно-морскую базу в Пёрл-Харборе — Жемчужной гавани — на Гавайских островах. Этому же выдающемуся офицеру, словно избранному волею судеб, также в числе первых довелось увидеть закономерный результат начатой им Тихоокеанской войны.
В воскресенье, 5 августа 1945 года, вечером Футида вылетел на своём новом модифицированном истребителе-бомбардировщике "Зеро" из Хиросимы в Нара близ Киото, по вызову вновь передислоцированного туда штаба военно-морских сил "для решения некоторых технических проблем". Япония тогда превращала главные свои острова в крепость, неприступную для наступающих американцев. Капитан I ранга Футида Мицуо возвращался в Хиросиму в понедельник, 6 августа, утром, и не знал, что в 8 часов 16 минут над городом взорвана атомная бомба. Ещё при подлёте он увидел странное клубящееся облако над Хиросимой. Он не знал, что означает и что содержит в себе это облако раскалённого газа, но, пролетая над тем местом, где должна быть Хиросима, в смятении увидел, что город "просто перестал существовать".
После приземления на чудом уцелевшую взлётную полосу Футида пешком направился внутрь гигантского пожарища и в неописуемом ужасе долго бесцельно бродил среди испепелённых или догорающих руин, среди искалеченных и обгоревших людей и животных и их обугленных останков, не веря своим глазам и не вмещая видимое своим разумом. К нему, одетому в белоснежную военно-морскую форму, за помощью протягивали обуглившиеся, сочащиеся кровью руки умирающие "выходцы с того света", одежда которых сгорела вместе с их кожей. О том, что всё вокруг заражено радиоактивностью, он, вероятно, не вспомнил. Или не подумал, а может быть, не знал, ведь это была самая первая в мире боевая атомная бомба.
Нам неизвестно, испытал ли он на себе, что такое лучевая болезнь, и если да, то в какой степени. Известно другое, для человеческой души не менее страшное. Футиду явно также постигло своеобразное крушение шифра бытия. Наверняка, испытанное в Хиросиме жесточайшее потрясение пребывало с ним до конца его дней. Об этом он неоднократно рассказывал, после войны приезжая в Америку и выступая там с докладами.
— Как у многих, и у меня были дальние родственники в совершенно мирном Нагасаки, где устроили следующий атомный взрыв. Мне горше всего сознавать, — не давая воли чувствам и преодолевая спазм в своем слабом горлышке, вымолвила Акико, — что и в то время все власть имущие в Японии были людьми достаточно высоко образованными. Почему они не увидели другого выхода? Наверное, само время было поистине ужасным для всех, кто тогда жил... И всё же хорошо, что и об ушедших людях сегодня тоже достаточно просто стало навести справки.
"Да, Япония давно относится к странам с высоким уровнем образования. Перед началом войны с Россией в 1904 году в Японии на одного широко образованного, подготовленного к организации всех известных тогда видов военных действий, офицера приходилось только десять крестьян, не говоря уж о гражданских специалистах. В России на троих, не менее храбрых, но гораздо хуже подготовленных офицеров, а также дворян-штатских, в то время приходилась добрая сотня неграмотных крестьян-мужиков. Воевали солдаты генерала Куропаткина "на сопках Маньчжурии" как-то больше иконками от царя-батюшки. Как оказалось, Куропаткин был обучен исполнять приказы вышестоящего руководства, но способности самостоятельно командовать не имел и не приобрёл. А Япония тогда приобрела военный победоносный опыт, и уже он диктовал стране, какую выбрать линию развития.
Война в тридцатых годах в Китае и снова в Маньчжурии — тоже военный и административный опыт. Кто, кто из советских военных руководителей мог бы сказать о себе в то время так просто, но с такой нескрываемой гордостью, как Масатакэ Окумия: "К июню 1942 г. я уже имел опыт в области действий авианосных сил..."? Военный, боевой опыт в области действий авианосных океанских сил не слишком востребован и в России, если почти нет таких сил. Эффективнее были бы тяжёлые ракетоносные экранопланы, но даже важнейшую для страны оборонную тему снова старательно затоптали конкуренты", — подумалось мне.
В моих глазах Акико и Миддлуотер стали слегка расплываться. Я потряс головой и шире открыл глаза. Что изменилось? Что происходит? Рано мне по возрасту реагировать на магнитные бури и возмущения в близлежащих к поверхности слоях Земли. Странно это!
Акико и Джеймс в своем лётном комбинезоне стояли метрах в трёх от меня в конце пассажирского салона и негромко о чём-то переговаривались. Ну, это-то для меня не проблема. Достаточно вытянуть к ним моё эфирное тело, можно вместе с астральным. Есть и другие варианты телекоммуникационной связи.
— У него, с твоей точки зрения, всё сейчас в порядке? — шёпотом спросил Миддлуотер.
— С моей, да, — негромко, но уверенно ответила Акико. — А твои непосредственные впечатления? Что в нём отмечаешь ты?
— Ты, разумеется, обратила внимание, Эйко, что я задавал ему контрольные вопросы даже сегодня, ещё на земле, когда мы ехали на аэродром. Его ответы меня устроили, хотя он думал о своём и всячески стремился показать, что мои вопросы для него предельно скучны. Так что, по сути, вырисовывается обычный образ здорового прагматика.
— Борис сейчас им и является, — утвердительно качнула головой Акико и, подумав, добавила, — в основном.
— Ну, дай-то Бог...
Акико в упор взглянула на Миддлуотера и спросила:
— Скажи, что сейчас тебе представилось, Джим? Вот только что, сию секунду. Ответь сразу, не размышляй!
Генерал несколько удивлённо поглядел на Акико и слегка возмутился:
— Какие-то твои специальные штучки, Эйко?
— Отвечай же, — настаивала Акико, чуть ли не притопнув ножкой в ответ на слегка раздражённый тон Миддлуотера, что было бы совсем не по-японски.
— Я понял, что увидел внутри себя яркие вспышки красного света. Что ты... Это ты?!
— Это я сделала, — согласилась Акико. — Ты воспринял мой сигнал верно. — И очень серьёзно добавила:
— Если ты ещё раз воспримешь от меня подобный сигнал, спасай нас. Как сможешь.
Они зашептались, потом снова стали расплываться в моих глазах. Я потряс головой. Акико теперь одна сидела на диванчике напротив меня и задумалась, сложив на колени руки и опустив взгляд. Из-за моей спины, из багажного отделения в хвосте самолета вышел Джеймс с большими пластиковыми кофрами в руках.
