Ну да ладно. Мне о другом думать нужно. Раз помощи ждать не приходится, придётся биться самому. Не ложиться же, в самом деле, добровольно на этот алтарь? Камешки я уже незаметно вытащил и сжал в кулаках. В этой схватке у меня всего два козыря. Внезапность и то, что им меня убивать ни в коем случае нельзя. Они меня будут беречь, а вот я их нет. Ну что же начнем, пожалуй, с первого козыря.
Я, вскинув вперёд правую руку, выпускаю в Вимса 'Багровую грозу'. В воздухе сверкнула яркая молния и с оглушительным грохотом врезалась в спину старого мага. Вопли, дым, запах жареной плоти. Нечестно? Зато действенно! Со старым магом покончено! Я с самого начала решил с него начать. Ибо самого опасного врага нужно уничтожать первым. Сразу же привожу в действие второй камень. Тело тут же налилось невообразимой лёгкостью. В голову ударил хмельной восторг. С непостижимой для себя скоростью разворачиваюсь к Остромиру. Успеваю поймать его взгляд, в котором удивление и растерянность постепенно сменяются пониманием и ужасом. Рука мага потянулась к поясу. Слишком медленно! Миг и я, по самую рукоять, вгоняю ему в грудь нож. Что не ожидал? Наверняка от магии защитными амулетами увешан по самую маковку. А против доброго железа амулетов пока ещё не придумали. Железо оно честнее будет!
Выдёргиваю нож и разворачиваюсь в сторону Ликона. Как раз вовремя, чтобы встретить летящую прямо в лицо клубящуюся тьму.
* * *
Я ничто. Всего лишь абстрактная точка, затерявшаяся в великой пустоте. Нет ни тела, ни души. Ничего нет. Лишь невнятный навязчивый шёпот, давящий на сознание. Шёпот, который заключал в себе весь мир. Он приносил с собой боль и дарил успокоение, обжигал и навевал холод, приводил в отчаяние и дарил надежду. Шёпот был мной. Шёпот был со мной. А я должен был стать им.
Сознание начало меркнуть, становясь каким-то нечётким, расплывчатым. — Мысли всё больше путались, блекли, обрывались на полутонах. Непреодолимой волной накатило безразличие, сминая остатки воли.
— Не нужно сопротивляться. И всё будет хорошо.
Тихий бесстрастный голос, в который трансформировался шепот, обволакивал сознание, словно мягкой ватой. Он завораживал, лишая воли, манил, навевая соблазны, убаюкивал. Но он же и позволил мне осознать себя, понять, что со мной происходит.
Я стал сопротивляться. Сначала робко, нерешительно, прощупывая границы чужой волы, потом всё яростнее и исступлённее.
На мгновение шёпот отступил, словно не ожидая полученного отпора. А затем навалился снова непреодолимой, всё сокрушающей силой. Время уговоров прошло...
Шёпот зазвучал в моём сознании громко в полный голос, терзая разум невыносимой пыткой. Чужая непреодолимая сила буквально втоптала моё Я в ничто, не давая возможности даже вздохнуть.
— Смирись. Ты всё равно будешь мой. — Голос был всё так же беспристрастен и равнодушен. Он не угрожал. Он лишь констатируя факт.
Ментальное давление ещё больше усилилось, сминая моё самосознание в пыль и растворяя его в пространстве. Собрав остатки воли в кулак, я зацепился за последнюю угасающую искорку рассудка и замер, на самой границы обезличивания.
Мы замерли. Не было ни времени, ни пространства. Наше противостояние растянулось в бесконечность.
— Смирись. Тебе всё равно не выстоять. — Мне показалось или в шёпоте прорезались насмешливые нотки.— Время здесь течёт по-другому. Я могу ждать хоть вечность. Ты обречён.
Но я продолжал цепляться за остатки собственного Я. Цепляться без всякой надежды на успех.
* * *
— Ты как живой?
Я открыл глаза, дрожащей рукой оттолкнул поднесённую ко рту баклажку и, с трудом сфокусировав взгляд, уставился на её хозяина.
— Ты кто?
Молодой вой с глазами затравленного зверька как-то странно замялся, словно обдумывая мой вопрос, бережно поставил баклажку на пол и, наконец, признался.
— Так Тимоха я.
— Какой ещё Тимоха? — Озадачился я.
Мысли в голове ворочались медленно, словно мельничные жернова. Я вообще чувствовал себя сейчас как-то странно, заторможено что ли. Всё вокруг воспринималось неспешно, будто в замедленной съёмке. Эмоции отсутствовали напрочь.
— Вой княжий. Я с господине Бакаем сюда пришёл. Мы куна Абашева в город проклятый сопровождали.
— Понятно, — равнодушно констатировал я и, кряхтя, завозился на полу. — Помоги мне встать, вой.
С трудом поднялся, опираясь на плечо Тимохи, огляделся и сокрушённо покачал головой, чувствуя как сквозь лёд безразличия и апатии, пробился отголосок удивления.
Храм Лишнего было не узнать. Вздыбленные плиты на полу, с оплавленными густо покрытыми копотью краями, поваленные, а кое-где и размолотые в труху колонны, покрытые глубокими трещинами, с вмятинами, будто колотили гигантским молотом, стены. И тела; мёртвые и не очень, разбросанные сломанными манекенами по углам этого безобразия.
— Здесь что, ураган пронёсся? Или может, землетрясение было?
— Маги тут шибко ратились! Насмерть!
— Маги? — Сморщившись, я потёр руками виски, пытаясь хоть немного разогнать сковывавшую сознание муть. — А ты как уцелел?
— Сам не ведаю! Забился в угол и лежал так, пока всё не кончилось. Страшно было, — решил пожаловаться Тимоха. — А потом смотрю — ты тоже вроде цел.
— Понятно.
В общем, пропустил я, по словам Тимохи, довольно много. Сам он сюда с Албычем, Жихарем и Михой ещё раньше нас пришёл. Миху, правда, на входе какое-то проклятье сразу убило. То самое, по видимому, что Остромиру предназначалось. Решили затаиться до поры. Албыч Полог отрицания установил. А там и началось!
Сначала я на Вимса с Остромиром накинулся. Вимс, правда, каким-то чудом выжил. Ругался, по словам Тимохи, похлеще надсмотрщика с каменоломни. В ожогах весь, закопчённый, что твой окорок. Меня к сфере потащили. Но только ритуал начали, тут всё и началось!
Возле алтаря портал открылся, а оттуда чудный мужичок на пару с Гондой выскочили. Гонда меня, пнув, сферу из рук вырвал, а странный маг колдовать начал. Тут бы Вимсу с Ликоном и конец, да Албыч в дело вступил. Очень уж ему не понравилось, что сферу у него на глазах утащить хотят. Шум, крики, грохот. Молнии во все стороны летают, колонны рушатся! Незнакомцу сразу против трёх магов нелегко пришлось. Может, и одолели бы они его, да только в этот момент Матвей с Невзором в храме появились. Невзор, не долго думая, арбалет в Ликона разрядил, а Матвей на Вимса накинулся. Вот только старик пошустрее Ликона оказался. Сиганул в портал и обратно в тронный зал удрал. Неизвестный маг, напоследок отблагодарив своих союзников мощным заклинанием, скрылся в уже своём портале. Албыч, громко вопя, кинулся следом. Жихарь тоже туда сиганул. А Матвей с Невзором не смогли. Доконало их последнее заклинание. Хотя Матвей ещё дышит. И Ликон только ранен.
— Понятно. — Мрачно подытожил я рассказ Тимохи. — Порвали два баяна и одну балалайку. Посмотри, что с Матвеем, а я Ликоном займусь.
Превозмогая, так до конца и не отпустившую меня апатию, я захромал в сторону учителя. Маг был в сознании. Он лежал на боку, зажимая насквозь пробитое болтом плечо и, что-то беззвучно шептал, еле шевеля губами. Лечится, пытается? С засевшим болтом в теле это довольно затруднительно будет. Я встретился глазами с Ликоном и тяжело вздохнул. Нельзя уходить, оставляя за спиной не до конца разрешённые проблемы. Огляделся, похромал к Невзору, вынул из-под тела колчан с парою оставшихся болтов. К магу я подошёл уже с заряженным арбалетом, скосил глаза на его руки (с Ликона станется чем-нибудь убойным напоследок приголубить), и присел на корточки, не доходя пару метров.
— Вот и всё, мастер. — В моём голосе не было угрозы или издёвки. Я просто констатировал факт. — Однажды я совершил ошибку, пощадив Вимса. Потом сильно об этом жалел. Время ошибок прошло.
— Я с самого начала знал, что эта затея меня погубит. — Воздушник поднял на меня затянутые поволокой боли глаза. — Но очень уж соблазн был велик.
— Может, скажешь, зачем было проводить со мной ритуал? — Спросил я, впрочем, не очень надеясь на ответ. — Вы что, с будущим перевёртышем договориться надеялись?
Ликон неожиданно рассмеялся. Его смех, надрывный, перемешанный с всхлипами, был страшен. Я инстинктивно поднял арбалет с колен и нацелил его на мага.
— А айхи что, не рассказал? — Ликон прекратил смеяться так же внезапно, как и начал. — Если ритуал вовремя прервать, то перевёртыш станет рабом не Лишнего, а сферы. Вернее того, у кого эта сфера окажется в руках.
— Это что же, этот колдун, что с Гондой сюда заявился; он сможет теперь мне приказывать? — Не на шутку встревожился я.
— Не сможет, — Ликон, забывшись, попробовал махнуть рукой и тут же застонал, закусив от боли губу. На лбу мага мелким бисером выступил пот. — На твоё счастье, ритуал только начался, когда эта тварь появилась. Или наоборот. — Воздушник неприятно оскалился. — На твою беду.
— Поясни.
— А что тут объяснять? Кто ты теперь? Недоделок! Недоперевёртыш! Силы набрать, совсем не успел! И как ты надеешься теперь выжить? — В голосе Ликона проявилась откровенная издёвка. — С кучей врагов, навешенным проклятием, находясь в центре проклятого города, окружённого вершителями?
— Ты ещё про свой яд забыл напомнить, мастер.
— Да Лишний с ним, с ядом этим! — Прохрипел в ответ маг. — Забудь. Не было никакого яда. Я тебе микстуру безвредную влил. Это мой тебе подарок напоследок. — Ликон искривил побелевшие губы в язвительной усмешке. — Только толку тебе в том ни на грош. Всё одно; не те, так другие доконают!
— Может, и доконают, — не стал спорить я, поднимая арбалет. — Только ты этого уже не увидишь.
Гулкий щелчок тетивы. Тут же перезаряжаю арбалет, вставляя последний болт, поколебавшись, обыскиваю мага, ничего не нахожу и, прихватив мешок, бреду к Матвею.
— Как он?
— Отходит.
Тимоха встав с колен, отодвинулся. Матвей был не жилец. Если Ликона, при желании, можно было попробовать вылечить, то здесь не стоило и пытаться. Странное заклятье изуродовало тело до неузнаваемости, буквально заживо мумифицировав адепта огня. И всё же он ещё был жив.
— Выжил, значит, — чуть слышно прошелестел голос. На обтянутом кожей лице проявилось подобие улыбки. — Это хорошо, что обряд провалился. Я за этим и шёл.
— Это как? — Несказанно удивился я.
— Не перебивай. Сил мало осталось. Могу не успеть. — Матвей смолк, и некоторое время молчал, собираясь с силами. — Ты всё ещё перевёртыш, хоть и лишённый силы. — Продолжил он, наконец. — А значит, охота на тебя никогда не прекратится. Один ты обречён. Беги в степь, к кочевникам. — Слова давались Матвею со всё большим трудом. — Если скажешь, кто ты — не тронут. Отведут к шаману. Он поможет.
Ага щас! Мне ещё к шаману в гости, для полного счастья не хватало наведаться!А что? Душевный дядька! До сих пор, как его глаза вспомню — жутко становится! Этот поможет! До самой смерти помогать будет! Да я Вимса с Албычем меньше боюсь!
— А тебе в этом, что за интерес?
— Шаману скажешь, что я обряду помешал и тебя к нему прийти надоумил. У него мой сын.
Я мысленно усмехнулся. Сына твоего, конечно, жалко. Но себя мне как-то всё равно жальче. Совать голову в петлю я ради него точно буду. Что-то в этом роде я и собрался было озвучить, как вдруг осёкся. А вдруг Матвей знает, как мне выбраться отсюда? Стоит попытаться узнать. Что я теряю то?
— До степи ещё добраться нужно, скорчил я кислую рожу и сокрушённо покачал головой. — А мне не только из города, из дворца не выбраться. Вимс наверняка наверху где-то неподалёку прячется.
Матвей, прикрыв глаза, ничего не ответил. Что же. Я, по крайней мере, попытался. Я устало поднялся, бросил взгляд на застывшего сбоку, смертельно бредного Тимоху, с сомнением взглянул на арбалет. Добить или ну его? Он и так умрёт.
— Алтарь. — Прошелестел мне в спину голос.
— Что алтарь? — Развернулся я к магу.
— Каждый алтарь Лишнего — это тот же портал. Любой Проклятый мог открыть его. В тебе есть частица ауры Проклятого. Значит, и ты сможешь.
— Как?
— Просто повели! Почувствуй себя хозяином этого дворца. Разбуди в себе асура и алтарь отзовётся.
— Спасибо.
Уже не колеблясь, я разрядил арбалет. Какой бы сволочью Матвей не был в своей жизни, эту помощь от меня он сейчас заслужил.
Портал открылся на удивление легко. Мне даже напрягаться не пришлось. Просто пожелал, и в центре алтаря открылось ещё одно,на этот раз, багрово-красное окно.
— Ты со мной? — Повернулся я к Тимохе.
— А куда ты отправляешься? — Посмотрел на меня юноша, глазами преданного щенка.
— Не знаю пока. — Пожал я плечами в ответ. — Туда, где нас ещё не ждут.
Эпилог.
Клюквы было много. Заросшие мхом кочки были буквально усыпаны ярко-красными горошинами, так и просящимися в глубокий кузовок. Только собирать успевай!
Славута и собирал. Руки работали быстро и сноровисто. Кузовок наполнялся на глазах, наливаясь приятной тяжестью. Этак они с Маришкой ещё до полдня домой вернутся, успеют! Удалась в этом году ягода!
Мальчишка, раздвинув руками густой мох, потянулся к следующей горсти. Клюква — ягода добрая. Случись с тобой зимой жар аль немочь, какая: клюквенный отвар — первое средство! Да и пирог из ягоды Маришка наловчилась вкусный делать! Особенно, если в него мёду добавить. Жаль только дорог он, мёд то этот! Хоть у дядьки Митрофана свои борти и недалече от деревни стоят, а всё же в лесу. А туда с оглядкой ходят, не абы как!
Славута мазнул взглядом по лесу. Вон он. Рядом стоит, ветками махает. Как раз по ту сторону болота. Вот только напрямки к нему не пройдёшь. Это тут, на краю, рядом с деревней, почти сухо. А коль дальше забредёшь — топь непролазная. Потому они с Маришкой без опаски ягоду и собирают. Из леса к ним дороги нет, а деревня вон она, под боком!
— Славута! Иди ко мне! Тут клюквы много!
— Её тут везде много, — придав голосу солидности, возразил пацан. После ухода Вельда в ушлёпки он стал считать себя за старшего и на сестрёнку поглядывал свысока.
— А у меня крупнее! — Не пожелала сдаваться пигалица. — И вообще. Я больше тебя насобирала! Вот!
— Подумаешь, — с напускным безразличием ответил Славута. — Ягоды рвать, то бабье дело. Нам, мужикам, несподручно!
Вздохнув, он потянулся к очередной кочке. Бабье, не бабье, а сильно отставать от Маришки нельзя. Задразнит потом, чего доброго!
— Ой! Славута! Смотри! Звёздочка с неба падает! Прямо к нам!!!
— Какая звёздочка? Совсем сдурела? День на дворе.
Славута, начав, было выговаривать сестрёнке, разогнулся, да так и замер, ошарашено вглядываясь в небо.
Яркий, кроваво-алый шар, огненным росчерком разрезая небо пополам, стремительно летел прямо к ним. Воздух противно загудел; басовито, гулко, с присвистом. Под ногами затряслась земля, плеснув водицей между кочками.
Выронив из ослабевших пальцев кузовок, Славута неуверенно попятился и, запнувшись за коварную кочку, плюхнулся возле неё. Где-то сбоку завизжала Маришка.
Противно просвистев, шар пронёсся над головой так близко, что порывом ветра сдул со Славуты треух. Громкий всплеск и земля закачалась под Славутой уже всерьёз, разбрызгивая во все стороны жидкую грязь.
