Лицо товарища потемнело.
— Люди? — глухо повторил он. — Да, люди... Но не 'такие же'. И я — не 'такой же'. Я не хотел тебе об этом рассказывать, но, видят боги, ты просто не оставляешь мне выбора...
Его светлые глаза сузились, и Кассандра, почувствовав вдруг легкую оторопь, интуитивно подалась назад, вжавшись спиной в спинку кресла. А Нейл, глядя на подругу в упор, заговорил — о той ночи, которую он до сих пор, как ни старался, не мог стереть из памяти, об Азате, о безымянном трактире, сожженном дотла, о женщине — его первой женщине, чьего имени он так и не узнал, и о 'темном серебре', величайшей усладе и самой страшной погибели. Он говорил это, понимая, что когда он закончит, Кассандра посмотрит на него совсем другими глазами, и он лишится друга — теперь уже навсегда... Пусть! Лучше уж потерять её так, чем потом носить цветы на её могилу!..
Однако кровь и тут оказалась сильнее — древняя, упрямая кровь Д'Алваро, которые шли на смерть ради того, во что верили и что было им дорого. Кассандра, едва дождавшись, когда он умолкнет, стиснула кулаки и, как молодой бычок нагнув голову, бросилась в атаку.
— Зачем ты мне рассказал эту мерзость?! — воскликнула она, и в её расширенных глазах Нейл не прочел ничего, кроме гнева и возмущения. — Ты что же, считаешь, я полная дура, которой любой встречный маг — друг навек? Или думаешь, среди не обладающих даром одни сплошные праведники?.. Я не ребенок! И уж как-нибудь отличу сволочь от нормального человека — а ни один такой человек никогда не... Боги, какая гадость! По-твоему, кто-нибудь из твоих близких на такое способен?! Может быть, твой отец? Или Зигмунд де Шелоу?
— Но я-то ведь оказался способен, как ты не поймешь?!
— Это не в счёт! Тебя просто опоили и обманули! Хватит лепить из себя чудовище, это всё чушь собачья! Грязь, пакость и чушь! И я не собираюсь шарахаться от всех магов без разбора только из-за того...
'Бессмысленно, — устало подумал Нейл. — Такой твердолобости позавидовал бы носорог. Хоть убей я её сейчас, она и в чертогах Танора будет доказывать, что меня просто неправильно поняли'. Правая рука его потянулась к амулету. Кассандра, уже набравшая в грудь побольше воздуха для новой порции упреков, настороженно застыла с открытым ртом.
— Нейл? — спустя мгновение позвала она. — Ты что?..
— Я возвращаюсь в Белую усадьбу. Говорить с тобой бесполезно, и теперь я вижу, что приходить мне тоже не стоило.
— Нейл!
Изменившись в лице, она вихрем слетела с кресла и мертвой хваткой вцепилась в локоть друга.
— Нейл, не надо! Не уходи, пожалуйста, я же...
— Отпусти меня, Сандра. Иначе тебя затянет в воронку, и домой ты вернешься нескоро.
— Нейл! — дрогнула она, понимая, что товарищ не шутит. — Ну пожалуйста, не надо так! Не отворачивайся! Я, наверное, не права и... Ну что мне сделать, чтобы ты остался?!
Маг, помедлив, все-таки повернул голову.
— Боюсь, — отстраненно обронил он, — что тут уже ничего не поделаешь... Но я останусь. Если ты пообещаешь быть осторожной и помнить, что такое дар — кому бы он ни принадлежал.
— Даже если тебе?..
— Особенно если мне.
— Я... я обещаю, — прошептала Кассандра, умоляюще глядя ему в глаза. — Клянусь Антаром, я больше в жизни не подойду ни к одному магу без амулета! И спорить с тобой тоже больше не буду! Честное слово!
Нейл со вздохом качнул головой:
— Хотелось бы верить.
— Я правду говорю, Нейл!..
Он, уставившись в потолок, демонстративно задумался. Потом покосился на подружку, что, затаив дыхание, ожидала его вердикта, и с трудом подавил улыбку. Вид у Кассандры был такой несчастный, что даже просто сердиться на неё было трудно — не говоря уж о том, чтоб уйти. Да и не хотел он никуда уходить.
— Ладно, — наконец подал голос Нейл, оставив в покое амулет. — Но помни, что ты дала слово — и если нарушишь его, я здесь больше не появлюсь... Сандра. Руку-то отпусти, рубашку порвешь — а зашивать кто будет?
Кассандра чуть слышно фыркнула.
— Я теперь умею шить, — сказала она, послушно разжав пальцы. Друг округлил глаза:
— Быть не может! Тебя пытали?!
— Нейл!..
Он, посмеиваясь, взял её за плечи и легонько подтолкнул в сторону камина:
— Не стой босиком на полу, окно нараспашку, а ночи уже прохладные... Что? Да никуда я не сбегу, успокойся!
Поймав её недоверчивый взгляд, Нейл рассмеялся и первым вернулся в кресло. Кассандра, успокоенная, тут же забралась следом и приткнулась ему под бок. Повозилась немного, вновь устраиваясь поудобнее, и затихла, молча прислушиваясь к тому, как шелестят за окном листья клена и монотонно скребется в своем ящике старая Шишша. А потом улыбнулась счастливой, умиротворенной улыбкой. Теперь всё было хорошо — совсем-совсем всё. Нейл пришел и остался, хотя, конечно, как кончится ночь, уйти ему все же придется... Она тихонько вздохнула. И потершись щекой о плечо друга, позвала:
— Нейл!
— Ммм?
— Расскажи мне про эту вашу усадьбу...
Они проговорили до самого рассвета, сидя в старом потертом кресле и прижавшись друг к другу, как два замерзших воробышка. Нейл рассказывал Кассандре о Белой усадьбе, о соснах и мельнице, об Итане Эшби, о нелюдимом егере, поймавшем его с поличным в ночи на ромашковом холме — а под конец, досадливо хмурясь, упомянул и о последнем письме его светлости.
— Они приезжают завтра, — сказал он, бросив взгляд на каминные часы. — И слава богам, что отец терпеть не может сюрпризы — не напиши он мне, мы с тобой вовсе могли не увидеться!
— То есть, больше ты не придешь? — огорчилась Кассандра. — До следующего лета?
— Видимо, нет, — вздохнул товарищ. — Я и так-то рискую, учитывая охрану и егеря...
— Думаешь, он может проболтаться его светлости? Он же дал слово!
— Не будь таким ребенком, Сандра. Я ничего о нем толком не знаю, а то, что знаю, мне не очень-то нравится... Угрюмый тип! И себе на уме, хотя, должен признать, с воронкой он меня здорово выручил. Но, в сущности, ему ведь на всё наплевать, кроме леса.
— А он правда когда-то был магом?
— Похоже на то.
— Надо же!.. Я и не думала, что дар можно потерять!
— Теоретически нельзя, но Запретный остров... — Нейл против воли поежился. — Страшное это место, Сандра. Отец мне немного рассказывал — сам он, конечно, там никогда не бывал, но земля слухами полнится. Запретный остров опасен вообще для всего живого, а уж чародею и вовсе, считай, приговор. Не сойдешь с ума, так погибнешь, исключения вроде нашего егеря — величайшая редкость.
— Тогда ему повезло...
— Как сказать. Дар для мага не менее значим, чем любое из чувств для обычного человека. Конечно, утратив зрение или слух, тоже можно жить, однако... Ущербная это жизнь, Сандра. И вряд ли веселая.
Девушка, подумав, согласно вздохнула. А заметив, что Нейл снова бросил взгляд на часы, посмотрела в окно. Рассвет уже занялся. Как быстро пролетела ночь! И почему всё хорошее никогда не длится долго?.. Она почувствовала, как шевельнулся друг, и придвинулась к нему еще ближе.
— Мне пора, Сандра.
— Нейл! Ну ещё ведь только начало шестого! Даже наши слуги раньше семи не поднимаются!
— В городе всё иначе. А Белая усадьба вот-вот проснется. Дверь своей спальни я, конечно, запер изнутри, но лучше не рисковать...
— Не хочу я, чтоб ты уходил! — жалобно воскликнула она, цепляясь за край его мятого жилета. — Я год тебя не видела и ещё столько же не увижу! Это нечестно! А если... если его светлость следующим летом решит приехать не на неделю, а на все три месяца?!
Нейл тихо рассмеялся и, высвободившись из цепких объятий подружки, поднялся с кресла. Расставаться ему не хотелось тоже, но выбора у них обоих не было. Утро уже на пороге. Он посмотрел на едва не плачущую от расстройства Кассандру и протянул ей руку:
— Королевского магистра на целое лето никто не отпустит, так что вставай и как настоящий друг пожелай мне счастливого пути! И не расстраивайся раньше времени — уж как-нибудь потерпим еще годик, а там мне уже стукнет двадцать, и усадьба станет моей...
— А толку? — буркнула девушка, всё-таки поднимаясь. — Я все равно к тебе приехать не смогу.
— Зато написать точно сможешь, — улыбнувшись, подсластил пилюлю он. — И я тебе тоже. Потому что охрану я сразу выгоню ко всем псам!
Она нерешительно улыбнулась в ответ. Потом прерывисто вздохнула и, крепко обняв друга за шею, пробормотала:
— Ладно... Тогда счастливого пути, Нейл. Но если у тебя все-таки ещё разок получится прийти, пока я не уехала...
— Я постараюсь,— ответил он. Ткнулся подбородком в её вихрастую макушку и невесело улыбнулся. Он знал, что больше не придет — не этим летом так точно, но как ей об этом скажешь?.. — Я очень постараюсь, Сандра. А теперь отпусти меня. Мне правда пора.
Девушка нехотя повиновалась, и маг, отступив на середину комнаты, стянул с шеи амулет. Сунул его в карман, щелкнул пальцами, рассеивая защитный купол, и вывел ладонями в воздухе перевернутую восьмерку. У ног его с тихим свистом закружился мутный воздушный смерч. Завившись спиралью, он поднимался всё выше и выше, окутывая творца словно кокон и стирая очертания его фигуры — до тех пор, пока не поглотил его целиком.
— Я буду тебя ждать, Нейл, — прошелестела Кассандра, стоически удерживаясь от того, чтобы вновь не зашмыгать носом.
Сизая воронка, качнувшись из стороны в сторону, приподнялась над полом и с тихим хлопком растаяла в воздухе. Ушел. Кассандра опустила голову. Нечестно! Нечестно это и неправильно! Нейл ей как брат — а разве кто-то посмел бы отнять у нее брата? Да пусть бы только попробовал!
'Демон бы побрал эту треклятую магию, — думала она, уже улегшись в постель и слипающимися глазами глядя на розово-серый квадрат окна. — И её, и всех в мире отцов вместе взятых!'
Барон Д'Элтар, на свое счастье, о мыслях дочери не знал и об отчаянии, почти всё лето владевшем ею, даже не догадывался. Он, как и его жена, радовался, что обе его девочки снова дома, с волнением и гордостью думал о том, что скоро станет дедом, и был бы совершенно счастлив, если бы не...
'Астор, — думал барон, стоило ему только взглянуть на младшую дочь. — Бедный Астор!' И отводил глаза от кудрявой головки Кассандры, словно боясь, что кто-нибудь из домашних прочтет его мысли. Душа Руэйда болела за шурина, и пусть тяжело было осознавать, что Кассандра, его плоть и кровь, заварила всю эту кашу, однако куда тяжелей было видеть, во что превращается дорогой ему человек — и не иметь возможности этому помешать.
Парад победы в этом году провели как обычно, без переносов, четырнадцатого августа. И маркиз Д'Алваро приехал в столицу, чтобы на нем присутствовать. Остановился он в меблированных комнатах — время не умалило гнева баронессы, и она ясно дала понять мужу, что видеть брата категорически не желает. Руэйд, скрепя сердце, смирился с этим, но то, что он застал в номере дешевой гостиницы у Восточных ворот, куда приехал повидаться с шурином после парада, совершенно выбило его из колеи. В углах маленькой, обшарпанной комнатенки, где только каким-то чудом умещались кровать, стол и пара стульев, громоздились пустые бутылки, на столе высилась гора грязной посуды, а в спертом воздухе стоял тяжелый запах винных паров — такой густой, что Руэйд едва не задохнулся с порога. Он распахнул окно и, покосившись на стол, недоуменно нахмурился. За один-два дня столько бы не скопилось.
— Я приехал неделю назад, — правильно истолковав взгляд зятя, сказал маркиз Д'Алваро.
— Как! И не сообщил мне!
— Зачем? Чтобы ты до самого парада разрывался между Инес и мной и трепал себе нервы? Брось, Руэйд, я же тебя знаю. Но уезжаю только в воскресенье, так что можешь ещё заглянуть завтра... Если, конечно, захочешь.
Барон посмотрел на шурина и внутренне застонал. Выглядел тот плохо. Смуглое, резко очерченное лицо маркиза словно бы расплылось, под глазами набрякли тяжелые красноватые мешки, движения потеряли былую ленивую грацию, а руки, сейчас сжимающие очередную бутылку, ощутимо дрожали. Судя по всему, пил он не первый день и даже не первый месяц — к тому же, довольно много.
— Астор! — забывшись, вскричал барон. — Ты выглядишь просто ужасно! Что случилось?! Что-то не так на заставе? Дома?..
Тот вернул бутылку на стол и взял в руки наполненный до самых краев стакан.
— Дома?.. — с кривой ухмылкой переспросил он, делая большой глоток. — Дома всё в полном порядке... А! Ты же не знаешь — моя дражайшая супруга вот-вот осчастливит меня наследником.
Руэйд изумленно приоткрыл рот.
— Когда? — только и смог вымолвить он. Астор Д'Алваро, вновь приложившись к стакану, пожал плечами.
— Полагаю, как раз к моему триумфальному возвращению в родные пенаты... Врач сказал — ближе к концу месяца.
— Так скоро! И ты ничего нам не написал?!
Одутловатое лицо шурина исказилось странной гримасой. Он залпом прикончил остатки вина и рассмеялся.
— Вот уж Инес бы обрадовалась, надо думать, — с оттенком злой иронии обронил он. — Не написал. Потому что я даже думать об этом не могу. И не думать не могу... Одну Лавинию я бы ещё стерпел, боги свидетели, но этот ребенок! Его не должно было быть, Руэйд!
Он опять потянулся к бутылке, а барон растерянно заморгал:
— Не должно было? Я не понимаю, Астор. В конце-концов, это естественно и...
— Естественно?! — вдруг вызверился маркиз, уставясь на зятя налитыми кровью глазами. — Я не могу иметь детей, и у меня было достаточно женщин, чтобы убедиться в этом!.. А теперь всё встало с ног на голову, и я уже не понимаю, на каком я свете! Всё пошло прахом, Руэйд! Мало мне дочери эль Виатора, так через пару недель у него появится внук! Ещё один эль Виатор! В моем доме! И я буду вынужден дать ему свое имя!
— Астор! — окаменел барон. — Да неужто ты думаешь, что это несчастное дитя не твоё?!
Маркиз скривился как от зубной боли и, забыв про стакан, потянул к губам горлышко бутылки.
-Увы, похоже что моё. И, веришь ли, я сам не знаю, что хуже...
Он, запрокинув голову, сделал несколько жадных глотков. А после, утерши рот и взглянув на бледного, растерянного зятя, криво улыбнулся.
— Прости, Руэйд. Я, кажется, слегка перебрал. Не бери в голову, это уже не твои заботы... К тому же, может статься, мне хоть напоследок повезет — по всем приметам вроде бы должна родиться девочка. В нынешних обстоятельствах уже неплохо, а?
Однако и этой надежде не суждено было сбыться. В последний день лета, туманным августовским утром, в поместье Алваро появился на свет мальчик — крошечный, краснолицый, нареченный Алонсо, в честь деда, — и как две капли воды похожий на своего отца.
