А мне не хотелось уезжать. Каждый день, прожитый на хуторе, приближал к неизбежному. К разлуке с мамой. Я вернусь на Большую землю, и неизвестно, когда мы увидимся в следующий раз. Но мое сердце здесь, в Магнитной! Оно намертво укрепилось на побережье. Ну, как тут не отчаяться?
Разговор в малиннике пошел маме на пользу, пусть я оказалась не совсем удачным громоотводом. Озвучив свои страхи и сомнения, мама наконец-то решилась посмотреть им в глаза. Очевидно, она поразмыслила и пришла к кое-каким выводам, потому что при следующей встрече с Муреной (мы все-таки съездили в запасник через неделю) гораздо спокойнее отнеслась к агрессивному зырканью ката. А тот растерялся. Меня посетила мысль, что всё это время Мурену бесили не внезапно нахлынувшие чувства, а боязливая реакция мамы. Пугливая лань, бегущая от волчары...
Но осмелевшая лань сделала выбор не в пользу хищника. Мама познакомила меня с Николаем. В целом, её поклонник мне понравился, несмотря на шевелюру, истощившуюся к сорока годам, и лысину, замаскированную зачесанными набок реденькими волосинками. Интеллигентности Николаю добавляли круглые очки в тонкой хлипкой оправе, отчего лицо казалось беззащитным и удивленным. И голос приятно удивил — тихий и извиняющийся. Словом, воспитанный и образованный современный человек. Не пойму, как Николай умудрился загреметь под фанфары, то есть схлопотать пожизненный срок?
Конечно же, мама не пригласила кавалера на чай.
— Нехорошо это, — объяснила она. — Не сейчас. Как-нибудь потом.
Ну и ладно, насильно заставлять не будем. Кого бы мама ни выбрала — Мурену, Николая или другого счастливчика — это будет её решение, а не моё. И всё-таки, зная, что рядом с мамой есть человек, который станет для неё опорой и поддержкой, я бы уехала на Большую землю с чистой совестью. Черт, не хочу никуда уезжать! Может, прорасти корнями в землю, как дерево?
А прорастать не пришлось. В начале октября границу побережья закрыли. Вот так вот. Рубля не удержался на премьерском посту, и в стране начался передел власти. Об этом сообщил Голотвин, когда мы приехали в Совет, чтобы разузнать о попутном транспорте до комендатуры.
Путь на Большую землю оказался перекрыт. Со всеми вытекающими последствиями. Пока нового премьер-министра не изберут официально и в соответствии с буквой закона, в столицу нам не попасть.
— Ориентировочно переходный период займет месяца три-четыре. И это по самым оптимистичным прогнозам, — сообщил Клещ, развалившись в кресле с комфортом.
Три месяца плюсом — это январь. Это зима и морозы. И не факт, что прогноз Голотвина оправдается. Установление новой власти может затянуться до весны. К этому времени у нас родится малыш.
— Не волнуйтесь. Снабжение пайками прекратится лишь в том случае, когда границу уберут, а кордоны снимут. Но это вряд ли, — хохотнул Глава Совета.
Новость далась Егору тяжело, хотя он знал: подобный исход политических дрязг ожидаем. И все же муж рассчитывал выскользнуть за территорию побережья, прежде чем режим въезда-выезда будет блокирован. Я ликовала, стараясь не показывать виду, а Егор настаивал, добивался, требовал и надеялся, пока не понял, что даже известная фамилия Мелёшиных не откроет большие ворота с буквой V, чтобы выпустить нас в цивилизованный мир.
И мы остались. Честно говоря, меня мало волновало, кто сядет на премьерский трон. В гораздо большей степени заботило грядущее прибавление. Ведь крохе предстояло родиться на побережье.
Егору пришлось привыкать к отсутствию комфорта и удобств. Привыкать к тому, что нужно сперва потрудиться, а затем получить результат. Привыкать к каше, к вечерним чаепитиям и к сероватому плотному хлебу. Привыкать к неприязни и агрессивному отношению местных жителей. Привыкать к тому, что за окном идет дождь, а до отхожего места, то есть до туалета, нужно дотопать, да и долго там не засидишься. А что будет зимой? Вывод один: облагораживать и утеплять сортир. Но это уже другая история.
Пришлось привыкать и мне, но иначе. Я прислушивалась к изменениям в организме — незаметным, но неуклонно набирающим вес и обхват талии. Наверное, поэтому природа определила девять месяцев в качестве срока, достаточного, чтобы женщина прониклась предстоящим материнством.
Меня тревожили полнолуния, но Егор уверенно заявил, что второе "я" заснуло надолго. До тех пор, пока ребенок не будет отнят от материнской груди. Муж ответил на мое удивление просвещенностью в появлении потомства у оборотней:
— А куда деваться, если жена — полиморф? Пришлось читать и изучать. И расспрашивать.
— Теперь тебе станет скучно, — опечалилась я. Острота ощущений, переживаемых моим мужчиной в полнолуния, пропадет надолго.
— Сомневаюсь, — хмыкнул он. — Пацан еще задаст нам жару.
— Какой пацан?
— Ну-у... сын. — Муж выговорил это слово и задумался. Наверное, вступило в голову, что он станет отцом.
— А если родится дочка? Не забывай, мы живем в Шлаковке, — напомнила я о байке Игната.
— Фигня. С нами не сработает. Мы же не местные, а временные, — успокоил Егор. — А давай поспорим? Я говорю, что родится сын, — он опять запнулся, прислушавшись к новому слову в лексиконе. — А ты утверждаешь, что родится дочь, — и снова замолчал, проникаясь открытием. Ребенок в животе жены — не бесполое существо. Там растет либо мальчик, либо девочка. Сын или дочь.
Первенец Егора, наш первенец родился на побережье, на исходе морозного февральского дня, и появление крохи в этом мире произошло неожиданно. Святозар Павлович не ошибся с расчетами. Просто я грохнулась навзничь, поскользнувшись на обледенелой тропинке. Роды начались преждевременно.
Граница вновь открылась в конце марта, когда следующим премьер-министром стал Влашек Карол Сигизмундович. Мой отец.
И еще. В октябре нас нашел Кот. Тот мордастый прожора, которого я оставила в поместье самого старшего Мелёшина и строго-настрого наказала дожидаться нашего возвращения. Худющий как глист черный котяра перемахнул через калитку и с ошалелыми воплями бросился ко мне на руки. От испуга я не сразу признала в тощем животном нашего Кота, которого запомнила упитанным и лоснящимся от сытой жизни. Его шерсть свалялась колтунами, в глазах сверкал дикий голод.
Усатый, дрожа, вгрызался в свежевыловленную рыбу, сопровождая процесс кровожадным урчанием, а Егор сказал, наблюдая за поглощением:
— Я читал о таком. Животные проходят сотни километров, чтобы добраться до своих хозяев. Удивляет, как он смог прошмыгнуть через границу. По горам, что ли?
Невероятное появление Кота стало эпохальным событием, перекрывшим новость о закрытии границы. Чудо кошачьей преданности впечатлило мужа и отвлекло от переживаний из-за невозможности отъезда. День ото дня мы строили гипотезы относительно появления Кота на побережье, а он спал, свернувшись клубочкам на моих коленях, и время от времени вздрагивал. Наверное, мурлыке снился крутой и опасный маршрут, коим он добрался до нас, совершив поистине героический поступок.
* * *
Ближе к северу, в сердцевине Тайгарских гор — там, где мрачно и глухо шумит тайга, переговариваясь с быстрыми речками; там, где не ступала нога человека, но наличествуют следы дикого зверья, — поднялся вдруг ветер, набирающий силу с каждым мгновением. Поначалу шальные порывы гнули деревья до земли, взлохматив долину, но вскоре воздушные вихри сконцентрировалась на небольшом пятачке. Заплелись, закружились столбом, приумножив мощь стихии во сто крат. И дрогнули горы.
— Неужто землетрясение? — напугались на побережье, а рудокопы спешно выбрались на поверхность, боясь обвала в шахтах. Подземный толчок ощутили и в столице, а спутник бесстрастно зафиксировал над Тайгарским горным массивом облачный циклон размером с висоровую монетку, возникший внезапно и неспрогнозированно.
Вихрь поднимался, разрастаясь, и втягивал в себя пространство. Закручиваясь в расширяющуюся воронку, вбирал камни, глыбы, землю... деревья, выдираемые с корнями. Они исчезали в мутном столбе, всасывавшим материю с нарастающим свистом. Звук усилился, заполонив все диапазоны частот. Достигнув предела, он лопнул, и одновременно лопнул разжиревший смерч. Взрывная волна прошлась по долине и угасла, будучи запертой горными склонами. С высоты птичьего полета явилось нерадостное зрелище: покореженные деревья, бурелом, ямы и воронки. На месте взорвавшегося вихря образовался серый блин размером с футбольное поле. Из белой выси падали снежинки — точнёхонько в центр круга. Падали, но не таяли, несмотря на жар, исходивший от блина. А может, сыпал пепел?
Достигнув полуметра, снежная горка задрожала и распалась. Из сугроба вылез, отряхиваясь, черный кот. Шерсть стояла дыбом и дымилась, глаза горели раскаленными углями, а в зубах был зажат небольшой квадратик. Животное огляделось по сторонам, с удовлетворением отмечая снайперскую точность попадания в нужное место. И в нужное время. На деле совмещение координат времени и пространства оказалось нелегкой задачей, потребовавшей значительных усилий.
Повторно отряхнувшись и взъерошившись, кот проанализировал непривычные ощущения. Прежде он не задумывался над тем, что белое, падающее с высоты, может быть холодным, а воздушные потоки — пронизывающими. Решив не тратить время на поиск объяснений, кот бодро побежал по матовому блину. Лапы пружинили, а следы исчезали, восстанавливая первоначальную ровность серого зеркала. Последние метры кот преодолел большими прыжками, потому что подушечки лап горели от жара. Выбравшись со странного блина, он запрыгнул на поваленное дерево и изучил конечности: сначала передние, потом — задние. Проверил заточку когтей и остался доволен результатом. Как всегда острые и длинные.
Глядя на неохватное серое поле, расстилающееся перед глазами, кот задумался. Почему отказали температурные датчики, регулирующие состояние физической оболочки? Помимо горячего и холодного, материальное тело вдруг испытало странное ощущение — сосущее и тоскливое. Просканировав организм, кот выяснил, что произошел сбой в работе внутренних органов. Прежде они функционировали по заданной программе и не выбивались из-под контроля. А теперь в глубине мохнатой оболочки зародилось нечто назойливо-рокочущее, и кот понял, что необходимо в срочном порядке наполнить упругий мешок, отвечающий за поддержание организма в работоспособном состоянии.
Отложив процесс наполнения на потом, кот решил просканировать район поисков, чтобы найти искомый объект, а именно Э.В.У, свою подопечную, и отправиться к ней немедленно. Он и так уклонился от обязанностей, ввязавшись в легкомысленную авантюру, о чем пожалел не раз.
Местонахождение Э.В.Ы. определилось через пятьсот тысяч двести тридцать два мгновения, в течение которых упругий мешок во внутренностях всё настойчивее напоминал о себе. Желудок, — вспомнил кот название органа. Желудок переваривает пищу и расщепляет на составляющие.
Раздобыть пищу — вторая задача, а добраться до Э.В.Ы — наипервейшая цель, и чтобы её достичь, нужно стать тенью. Увы, метаморфоза оказалась непростой. Точнее, невозможной. Кот пыжился, стремясь видоизменить форму, но по-прежнему оставался котом с урчащим желудком. От потрясения он едва не свалился с дерева, но удержался когтями. Что же делать? Тень заперта в физической оболочке, и её возможности ограничены четырьмя лапами, хвостом и усатой мордой. Почему таковое произошло? Наверное, временной поток заморозил сущность тени.
Не забывать о приоритетах, — напомнил себе кот. Нужно найти Э.В.У. и как можно скорее. Вскочив, он ринулся из мертвой долины, в которой, казалось, застыло время. Сгустилось и повисло туманом, законсервировав сотворенные разрушения.
Пройдет достаточно времени, прежде чем кот доберется до человеческого жилья, исхудавший и пошатывающийся от слабости. Всё-таки он не рассчитает резервы организма. По пути кот научится ловить мышей и разорять птичьи гнезда, пользуясь когтями и зубами. Он будет обходить жилища двуногих, одно за другим, и, наконец, отыщет объект поисков — подопечную и её сожителя. И будет согрет радостным изумлением Э.В.Ы.
А спустя последовательно текущее время, в жилище, помимо Э.В.Ы. и двуногого, поселится новый человек: маленький, завернутый в ткань, сосредоточенно сосущий крошечную конечность и издающий бессмысленные звуки. Кот будет жмуриться, сидя на подоконнике и поглядывая на маленького двуногого. Он терпелив. Он верит, что сущность тени, замерзшая в потоке времени, когда-нибудь оттает, а покуда придется защищать подопечную и важных ей человеков, опираясь на возможности материальной оболочки. И впредь никаких экспериментов с четвертым измерением! Легкомыслие и самонадеянность дорого обошлись тени. Ей крупно повезло, что удалось искривить временной поток в нужную сторону и не затеряться в небытии.
Но об одном не вспомнит кот. О небольшом квадратике, оставленном в погибшей долине, в глубине Тайгарских гор, у поваленной сосны. Квадратик не единожды будет засыпаем снегом, не единожды будет вытаивать изо льда. Не единожды будет палим солнцем и поливаем дождем, и всё же изображение сохранит стойкость, хотя и выцветет.
Когда-то картинку можно было увеличить движением пальцев, но теперь уголок квадратика оплавлен, отчего структура безнадежно испортилась, и масштабирование стало невозможным. И все же изображение различимо. На нем несколько человек. Девять, если быть точным. В кресле по центру — миловидная темноволосая женщина с теплой улыбкой. Шею украшает ожерелье со звеньями из затейливо перевитых прутиков. По обе стороны от сидящей расположились три молодых особы женского пола. На руках одной из них — младенец в кружевах, на руках другой — ребенок постарше, мальчик. Позади стоят трое мужчин. Тот, что в центре, властно положил руку на плечо женщины, сидящей в кресле. В петлицу пиджака воткнута оранжево-зеленая ленточка. Внизу, под снимком, навечно застыли строчки бегущей некогда надписи: "Премьер-министр Е.А. Мелёшин с семьей на отдыхе в Моццо". Дата расплывчата...
Каких-то тридцать лет вперед. Для вечности — пустяк, песчинка в песочных часах Вселенной. Но для тех, кто запечатлен на фотографии, эти годы — часть бесценного дара под названием жизнь.
В печали и радости. В счастье и в горести. Вместе.
Mas inscendere da cacumi. Сacumi os oma.
Мы добрались до вершины. Она — наша.
ЗАНАВЕС.
