— Терпимо, — смерил мою персону взором недобрым начальник злостный. — Три дня вам отпуску, ступайте, Ормонд Володимирович.
Тем временем Люцина жестами меня попросила её дождаться, на что я и кивнул, да и покинул лешую обитель. И ждать особо не пришлось — эфироход Остромир вскоре кабинет покинул, секретарю кивнул, да и с бумагами, эфиром поддерживаемыми, удалился.
— Привет, Ормонд, — чмокнула меня в щёку Люцина. — С возвращением. К вам в гости можно? По Миле соскучилась, — уточнила она.
— Припятствиев не наблюдаю, — ответствовал я. — Вот только мне за довольствием сходить надо.
— Компанию составлю? — вопросила она, на что я кивнул.
Вот тоже морока, думал я по дороге домой, в служебном самокате. И забыл почти о ней, а у нас тут бес знает какая Варвара светючая творится. И леший разберёшь — проблема или я себя накручиваю и мнительствую. Или я вообще дурак?
Впрочем, то что дурак — это, конечно, факт. В чём-то уж точно. А с Люциной, бросил я взгляд на девицу, вообще неясно. Самое забавное, если я все енти “намёки” исключительно в воображении своём имею, в неотразимости своей уверенный. По причине в зеркало не влезания, мысленно хмыкнул я.
А, впрочем, к лешему всё. Будет конкретика — буду думать. И с Артемидой поговорю, на всякий. А то мало ли, разумно заключил я.
Доехали домой, где Мила встретила нас уже в доме и несколько… в общем из палестры только выбравшись. Впрочем, сие был единственным казусом. Посидели, поговорили про заокеанье, но Люцина не самые наши восторженные физиономии отметила, и более про местные новости рассказывала. Да и про азиатский город рассказывала, куда её на день остромировой волей занесло. Довольно любопытно было, да и жёлтые в Мире Полисов, очевидно, на “противопоставлении” более роевыми были. Защитная реакция социума, правда, кроме Нихона. Вот там выходил гибрид из бояр анимированных, кои там, в Мире Олега, и зародились, Полисов, ну и муравейника азиатского.
Хотели как лучше, а получилось, как всегда: резались нихонцы люто, по сей день. Одна им отрада — когда с материка очередной жёлтый “Великий Завоеватель” являлся, это завоевателя вечно междоусобицей наслаждающиеся островитяне в фарш без труда перемалывали. Но до “акций возмездия” не доходило: собраться и вместе что-то содеять без ножа у горла у “трутней и королев” нихонских не выходило, так что все сборы скатывались в очередную усобицу.
Даже жалко как-то, отметил я, впрочем, к сему их и не принуждает никто. А энергии их буйной выход нужен. Может, мои планы поспособствуют, может нет. Да и леший, по большому счёту, с островитянами узкоглазыми, заключил я уже в кабинете, с литературой знакомясь.
А на следующий день, кроме непременных утренних “штудий гимназических” с овечкой моей, на отдых я лапой махнул. Да и поехал, как не отпускной какой, в Управу. К Артемиде свет Псиносфеновне, ибо ряд неудобств явственно чувствовал и от советов её бы не отказался.
Впрочем, с проблемами своими я в очередной раз забыл, что масса моя недостаточна, чтоб для Мира центр тяжести собой являть. В смысле, в день служебный была гетера занята, посулив посвятить мне обед и послеобеденный период.
Ну и решил я сделать ход тернием: в дни свободы от сатрапства лешего да после посольства долгого надлежало отчий дом навестить. Что я на последний день отдыха запланировал, да лучше позанимаюсь, как один, так и с подругой. Ну и направился я в контору Володимира, пока время было.
— Здравия, отец, — засунул я в кабинет отцовский физиономию, уже привычка образовалась, мысленно хмыкнул я.
— И тебе здравия, Орм, — ответствовал Володимир. — Проходи, рассказывай.
— Рассказываю, — провозгласил прошедший я. — Явился я к вам о новостях семейных узнать, — доложил я, на что отец хмыкнул.
— И отметиться, что семейство навестил, — не без ехидства выдал Володимир.
— Точно так! — выпучил я очи и принял вид лихой и придурковатый.
— Орёл, — оценил отец. — Ладно, слушай.
И поведал мне Володимир такие вести: с делами у Тернов все весьма неплохо, однако часть Полисов со славами дела иметь не желает. Прямо не посылают, но цены гнут, контракты, подчас, не выполняют, ссылаясь на мажоров форсированных. Не сказать, чтобы все или много, но десятая часть где-то, ну и ромейские конфедераты в первых рядах, как понятно.
Братец мой Ладу укротил, хотя, как со скептической миной откомментировал Володимир, в этом случае ещё вопрос, кто кого. Терапефт на потомство благоприятный прогноз дал, общие недостатки ежели и будут, то незначительные и корректируются в младенческом возрасте без труда. Ну а в следующем поколении и исчезнут, коли перед зачатием консультироваться ну и не родниться среди своих.
И, соответственно, контракт пожизненный, с празднеством и прочими выкрутасами, на конец лета намечен.
— А жить где будут? — поинтересовался я.
— А тут места мало? — ехидно вопросил Володимир. — Но на два дома, решили на них тягость лишнюю с налогом не класть. И так с супницей хоть и выйдет, но без лихвы особой, — отметил он.
— Ну и добро, — одобрил я. — Так, долг семейный исполнил, — покивал я. — С родителем повидался, пора и делами важными заняться.
— Ступай уж, занимальщик, — с фырком дал добро отец.
Ну и доехал я до Управы, дождался Артемиду в трапезной, да и уселся с ней за стол.
— Серьезный вопрос, — поглядев на мою физиономию, заключила гетера.
— Да не то, чтобы серьёзный. Маятный, да и не один. Да и понять не могу, мнится мне или нет. Да и не только… — доходчиво стал излагать я, на что Артемида улыбнулась.
— Всё понятно, — важно заключила она. — Совет мой “да”.
— Точно? — недоверчиво прищурился я.
— Ну, ежели подумать, — приняла дама вид философический, — Так может и “нет”. Но одно из двух — непременно, — экспертно заключила она.
Посмеялись, перекусили, да и за чайком поведал я о беде первой. Что излишне мыслеблудию стал предаваться, на тему “хорошо” и “дурно”, по вопросам, давно решённым.
— Растёте, — покивала Артемида. — Впрочем, тут вопрос у вас скорее в том, что устали вы. Не знаю, что у вас за посольство последнее было. Не интересовалась, но видно, сильно вас там что-то раздражало. Не злило, а именно вызывало неприятие.
— Именно, — покивал я. — И глупо, и людей жалко — неглупые вроде, не худшие. А столько сил зазря на ерунду переводят.
— Ну вот вам и ответ: вместо того, чтоб по челу постучать, покричать, а то и мортиру осадную применить, — подмигнула Артемида, — вам посольство справлять приходилось. Порывы в себе заперев, да и справили, я мыслю, дельно. Но потребность осталась, а значит, вам просто отдохнуть надо.
— Мне эту мортиру уже служки-уборщики поминают, — буркнул я. — Это надолго?
— Навсегда, — веско уронила гетера. — Это теперь легенда управская, смиритесь.
— Смирюсь. Но из Серонеба хоть разок, да вытрясу мортиру эту клятую. Чтобы было из-за чего смиряться, — заключил я. — А отдых бы и неплохо. Да вот только когда?
— Да обычная рутина за отдых пойдёт. У вас не столь всё запущено ныне, чтоб на водах годы проводить. Хотя в течение годика я бы вам рекомендовала с подругой вашей недельки две наедине провести, от людей подальше. Лично вам, — уточнила Артемида. — Так, это, видно, было “не сказать чтобы серьёзный”. А теперь поведайте мне, что у вас за “маятный да мнительный”.
— Хм, — задумался я для формулировки. — Дело вот в чем, Артемида Псиносфеновна. Есть у меня соученица гимназическая, ныне секретарём у Остромира Потаповича служащая. Можно сказать что и подруга, но более Милораде моей. Однако, вижу я со стороны её в свой адрес интерес амурный. И не понимаю, мнится ли мне или нет.
— Лукавите, Ормонд, — отрезала Артемида. — Либо да, либо нет. Достаточно вы в психологии разбираетесь, дабы понимать, что человек, с вами немало общающийся, от вас хочет. Подруга ваша против? — уточнила она.
— Видимо да, лукавлю, — вынужденно признал я. — И выходит что да, интерес имеет. Но подруга моя, по всему судя, выходит не против. Собственно, почти уверен я, что в отсутствие моё они предаются чтению романов Сафо, — на что Артемида лицом вопрос изобразила. — Нет, против последнего я не против, отдельно оговорено было, собственно, график у меня такой, что воздержания требовать чрезмерно жестоко. С мужами я не смирюсь, — на что Артемида, меня знаючи, покивала. — А так и не узнаю даже.
— Зря, непременно узнайте и побеседуйте, — выдала Артемида. — Не из-за вопроса вашего, а для отношений с Милорадой Поднежевной гармоничных. Ежели желаете их. Но подруга ваша, как вам видится, не против. А в чем проблема ваша?
— В том, — задумчиво хмыкнул я, — что отношения в трио видятся мне несколько неестественными. Но тут я сам понимаю некоторую предвзятость, и не то основная причина. Основная — время и силы на партнёра. Не вижу я возможности ещё на одного силы тратить, цель свою отдаляя.
— А цель у вас? — полюбопытствовала Артемида.
— Мира спасение, — честно ответил я.
— Что ж, цель благая, уважения заслуживающая, — ответствовала гетера. — Но в рамках вашей “проблемы” вы весьма узко смотрите. То, что вы оцениваете возможные отношения как время и ответственность — весьма неплохо. А вот то, что почитаете окружающих детьми неразумными, непременного присмотра требующими… Трогательно в чём-то, но неверно, — отрезала Артемида. — Вам самому подчас присмотр нужен, — подмигнула она. — А теперь, подумайте и скажите, как разумному на ситуацию взглянуть стоит?
Посидел я, подумал, челодланью морду свою бестолковую осенил, ну и выдал:
— Ежели рассматривать моё стремление как высший приоритет, но о других не забывая, стоит мне в первую голову мыслить не “сколь я сил потрачу”, а “сколь она вложить может”. А уже потом, всё взвесив, расчёты выводить. Понять, что хочет она, возможно, не постели, а дружбы. Просто не умеет иначе. Или только постели, а мои навязанные “заботы и хлопоты” к бесу не нужны, — выдал я, на что Артемида покивала.
— Вот, более здравый подход. Притом, заметьте — я вас к тому не призываю. Не по нраву вам трио, не желаете его — так сие нормально. Но это вам самому понять и принять надо, как решение, а не отговорки глупые, самообманом созданные.
В общем, выходил я от Артемиды с тяжёлой головой наперевес. И самое раздражающее, что и сам в себе разобраться толком не мог, вот что самое поганое. Так что поступить решил по-мужески: пока в себе разбираться, а активность не проявлять. Встанет вопрос ранее, нежели я сам себя пойму — решать как выйдет. Ну а нет, так и сам знать буду. И с Милой поговорю, а то и вправду бардак.
Впрочем, по возвращении домой Люцины я там не обнаружил (что и не удивительно — служба), да и к нам она более за время свободных деньков не являлась. Зато диплицикл по теплым денькам выкатил, и с Милой в удовольствие покатались. Да и на вопрос мой она кивнула, ну а детали мне были без нужды. И кивка для размышлений хватало, а как разберусь — так и детально поговорим.
А явившись в должный день на службу, узрел я Лешего в виде почти природном: злонравен, весел, ехиден и злокозненен ко мне без меры.
— Спешу вас уведомить, Ормонд Володимирович, что кончились ваши вольные деньки, — ликовало его злонравие, а на бровь вопросительную пояснило. — Союз Полисов общую доктрину разработал, рамки, границы определены. Начинается нормальная посольская жизнь. Где секретарь вы мой, а не не пойми кто, по Миру разъезжающий.
— Для того и служу, — философически выдал я, лишив его злодейство представления. — Поездки по окрестным Полисам? — поинтересовался я.
— В рамках общей доктрины Союза — нет. В редких случаях, если точнее, — признал Леший. — А ныне, готовьтесь, Ормонд Володимирович, завтра в полночь вылетаем в посольство.
Что я выслушал, покивал, но мордой вопрос обозначил. Начальство змейское на морду мою вопросительную с пару минут по взирало. Но морда осталась мордой. Не менее вопросительной притом. Вздохнул леший злонравный мученически (хотя сразу мог сказать, лицедей злостный!), да и раззявил зев.
— Экзамен ваш помните, Ормонд Володимирович? — выдал леший ответ в виде вопроса.
— Добродум Аполлонович, — аккуратно ответил я. — Я ваше искромётное чувство юмора, безусловно, ценю. Но посольство, извиняюсь, на острова Океана Великого? — на что Леший злонравно покивал. — И вы едете? — ещё кивок. — В посольство? — уточнил я, мысля следующим вопросом об отставке осведомиться.
— Тапробана, — наконец, бросило его злонравие, мысли об отставке уняв.
— Пойду готовиться, Добродум Аполлонович, — выдал я.
— Ступайте, — царственно дозволил Леший.
А у меня пропали мысли об отставке немедленной по причине скорбности начальства головой. А появились иные, ибо Тапробана была весьма занимательным островным Полисом, хотя и Полисом её назвать не вполне верно. Как, к слову, и не назвать.
24. Добрососедскиие отношения
Направился я, после места послатости обозначения, в библиотеку Управную. Причём, с немалым интересом: программа гимназиумная хоть и давала детали небезынтересные, но была не всеобъемлюща. Дело в том, что Леший в злоехидстве своём меня не обманул, но намёк дал слишком “общий”. И направляемся мы и вправду на остров, между азиатским континентом и Австралией. Вот только не в папуасьи владения — как бы Леший ни извивался, кушали они друг дружку и поныне, факт, многими исследователями установленный. То есть, людоедов там не было, потому что всех людоедов съели.
А направлялись мы на остров, населённый даровидами, эллинами и смесками ихними. Крупный, имеющий название в Мире Олега простое: Остров, или Ланка. Впрочем, эллины с этим островом имели связи в глубокой древности, ну и ныне их название самими местными признавалось.
А интерес тут был в том, что территория Индии была вроде и Азией, а вроде и нет. И формат раджеств индусских вполне положительно полисный формат воспринял, благо таковыми они и были по ряду признаков. Но была и куча “особенностей”, из которых сформировалась непонятно какая формация. Кстати, учение принца Сиддхартха Гаутама было, но не как религиозное, а как философское, довольно забавно переформатированное, учение. С аскетизмом и стоицизмом пересекавшееся, но это скорее как разминка для ума. Но поминали его наряду с Диогеном, Антисфеном и Сократом.
