— Вы там, снаружи, отцепитесь! Я не в переговоры лезу! Меня срочно прислал коннетабль принц Клингор. Войска Тромы уходят из города. Долго вы ещё будете болтать? Если у нас не мир, то он сейчас их атакует!
— Приструните своего принца! — взмолился король Астар.
— Да ты что, кузен! Я сам его боюсь! — искренне ответил Красгор.
— Что делать?
— Быстрее подписывать мир! Терпение Клингора лопается. Следующие мирные переговоры тебе придётся вести у себя в столице как нашему пленнику!
— Согласен на всё! Но хоть кусочек территории отдайте в наше распоряжение!
— Ладно. Во избежание пограничных конфликтов некоторые области княжеств не более чем на пять вёрст от границы и по границе согласен отдать вам в бессрочное управление при условии, что тамошние люди платят налоги своим князьям и подчиняются своим законам, а вы имеете право построить свои заставы и держать в них гарнизоны не более чем по двести человек в каждом княжестве.
— Согласен. По крепости в каждом княжестве.
— Не по крепости, а по заставе. И немедленно отпускаете без выкупа всех наших пленных и пленных из трёх княжеств, даже знатных персон.
— Согласен. Сообщите принцу, что мир согласован.
Астар ожидал, что в честь мира Красгор согласится отпустить пленных, но он, когда был подписан мир, твёрдо заявил:
— Выкуп за рядового бойца десять золотых, за десятника двадцать, за сотника сорок, за знатных персон по договорённости. Я и так поступаю благородно, не беру с вас контрибуции за разорение княжеств. За две недели все ваши войска должны покинуть всю территорию княжеств, кроме мест будущих застав. Кто не покинет, пойдёт в плен. Вы, кузен, будете моим почётным гостем до полной очистки княжеств и возвращения пленных.
— Понял, — обреченно сказал "кузен".
Таким образом, западная война была закончена за два месяца.
Вечером Красгор с Клингором встретились наедине.
— Если бы я тебя попросил подыграть мне с генералом, ты не смог бы сделать лучше, чем сделал.
— А я посчитал, что в любом случае это будет грубо, но крайне уместно, — ехидно ухмыляясь, ответил принц. — Но я не понимаю одного. Зачем было идти на такую уступку, как свободная торговля?
— Уступка?!!! Этот тупарь Астар не понял, но и ты тоже! — И король Красгор весело захохотал.
— Объясни мне, — озадаченно попросил братец.
— Наши мастера искуснее и их больше. Наши купцы богаче и оборотистее. Свободная торговля выгодна нам, и только нам.
— Но ведь твои любимые собрания сейчас запротестуют!
— Вот и хорошо! Через несколько лет, когда станет ясно, что мы лишь богатеем от свободной торговли, я им это припомню, чтобы они поостереглись в следующий раз протестовать.
— Братец, — неожиданно сказал Клингор, поднимая бокал. — Честное слово, до сих пор меня время от времени посещала мысль, что я был бы лучшим королем, чем ты. Но сегодня я убедился, что это не так. Ты не вырвал у меня победу, а закрепил её и не дал мне увлечься, развивая уже ненужное наступление. За процветание нашей страны!
— За нас с тобой, братец! Мы ещё будем с тобой схватываться, но вместе нам управляться с этим осиным гнездом сподручнее.
— Именно так, брат-государь.
* * *
Принц Атар тем временем сдерживал знаменитого Жугэ на рубежах Ликангса. Конечно же, оказаться вдали от любимой жены вскоре после свадьбы и вдали от детей (Атар сразу же после возвращения ему титула правителя Сахирры перевёз в Кинсон двух сыновей и дочь от гетер, которых он узаконил немедленно после начала рокоша), не очень сладко, но такова судьба воина и настоящего мужчины. Хирринские добровольцы в основном остались в армии Атара, потому что их увлекала сама мысль сразиться с легендарными шжи и знаменитым Жугэ. Тем более что цель похода была благородной: спасти княжество Ликангс.
Сразу после начала войны король Красгор объявил, что Старквайя не претендует на Ликангс и будет защищать его независимость и целостность. Поэтому остатки ликангсской армии присоединились к старквайской. Правда, злосчастное поражение Тиргора заодно нанесло большие потери присоединившимся линкангсцам, но холодный и безжалостный террор шжи на занятых ими землях приводил всё новых добровольцев.
Князь Ликангса ухитрился в самом начале войны попасть в плен вместе со всей семьёй и ходили упорные слухи об их гибели. Так что после войны, как чувствовал Атар, одной из проблем будет подбор нового князя. Атар считал, что если он выдержит кампанию, у него будут наибольшие шансы на этот титул, и поэтому заранее очаровывал ликангских дворян и граждан. Конечно, по богатству Ликангс не сравним с Сахиррой, и находится в медвежьем углу Империи. Формально территории к востоку и северо-востоку от Ликангса были под юрисдикцией Зинтриссы, а фактически они оставались полуварварскими. Но зато это независимое княжество. Если варвары поднимут успешное восстание против Зинтриссы, то можно будет затем и территорию округлить.
Через пару дней после того, как Атар обосновался на рубеже Ликангса, к нему в шатёр пришла депутация от хирринских добровольцев, местных дворян и его собственных командиров.
— Твоё высочество, армия отдохнула после перехода. Воины рвутся в бой. Разведчики, как мы слышали, сообщили, что вокруг серьезных отрядов врага нет, а близлежащие городки и крепости плохо укреплены и защищены. Веди нас в бой. Мы покажем этим шжи, как гробы посылать.
— Я должен вас предупредить, — возразил принц Атар, — Лян Жугэ — коварнейший и опытнейший противник. Он наверняка предвидел, что наши люди рвутся в бой, и подготовил адские сюрпризы.
— Смелого стрела боится. Мы будем соблюдать разумную осторожность. Если ты, принц, опасаешься вести нас в бой, то я сам готов повести войско и отбить город Арклитай, — заявил имперский граф Срин Тростэу, племянник князя Ликангса и, возможно, последний оставшийся в живых из его семейства.
— Что же, граф. Я даю тебе пятнадцать тысяч воинов и подтверди свои слова делом. Но знай, что, если ты потерпишь поражение и потеряешь армию, лучше кончай с собой. Я тебя казню за дерзость и глупость. Все слышали эти слова? — резко завершил принц.
Когда граф ушёл, принц оставил в лагере больных воинов, велел им разжигать костры и бить в барабаны, и двинулся вслед за графом. Терять войско не хотелось, вот дурака и смутьяна было не жалко.
Когда граф приступил к городу, он легко снял охрану ворот и прорвался внутрь. Вышедшие на улицу жители, вид которых вызывал жалость и брезгливость, приветствовали избавителя от тирании шжи и кричали, чтобы принц быстрее мчался на центральную площадь. Там во дворце наместника содержатся члены княжеского семейства. Войско втянулось в город и помчалось в центр. Отдельные мародёры сунулись в дома, но никто на них не обращал внимания. А в домах их быстренько и по-тихому прикончили спрятанные солдаты шжи, которые держали в заложниках членов семей горожан, чтобы те не говорили лишнего.
Подойдя к дворцу, Срин Тростэу услышал крики: "Спасите! Нас убивают!" Он узнал голоса своих сестёр. Не помня себя, граф бросился во дворец и пал на его пороге, утыканный стрелами, как ёж. Одновременно из домов начали лететь стрелы в воинов. А отряд, оставленный охранять ворота, атаковали шжи, сидевшие в засаде. Но тут появился принц Атар, разогнал атакующих шжи и позволил воинам выйти из города, прежде чем в другие ворота зашли основные силы Жугэ.
Подводя итоги сражения, принц сказал:
— Мы потеряли две тысячи человек. Зато теперь вы на своей шкуре убедились, с каким противником имеем дело. А опыт в данном случае — самое важное.
На следующий день Жугэ прислал в лагерь принца трупы и графа Тростэу, и всех членов семьи князя, с письмом сожаления, что он был вынужден убить пленников, дабы их не освободили в ходе штурма города. Атар похоронил княжеские останки с честью. А царь всех шжи Чжан сын Лана заявил, что назначит нового князя Ликангса сам и с этой целью самолично прибудет в княжество. Услышав об этом, Жугэ ответил, что он не желает быть князем, поскольку твёрдо решил после этой войны уйти в монастырь и замаливать свои тяжкие грехи. Возраст Жугэ — 80 лет — не был в этом мире возрастом дряхлости: средняя продолжительность жизни в нормальных условиях за столетия безжалостного отбора и тренировки увеличилась до 90 лет. Но Жугэ сразу же сделал своим заместителем старшего сына и стало ясно, чью кандидатуру продиктует Жугэ царю. А насчёт монастыря все, знающие Жугэ, были уверены, что тот поступит именно так, как сказал.
После неудачного штурма города принц разведал новое место для лагеря и ночью увёл свое войско, оставив нескольких рабов с приказом отбивать время и поддерживать огни. Когда принц отошёл на несколько верст, сзади вспыхнуло зарево. Чудом спасшийся раб сообщил, что через пару часов после ухода принца на лагерь напали воины Жугэ. Принц считал, что взял моральный реванш, и сожалел лишь, что не подождал возле лагеря, чтобы напасть на неудачливых нападавших.
Реванш Жугэ не отстоял очень далеко по времени. Примерно месяц вылазки удавались принцу, он перехватил несколько обозов. Войско его рвалось в бой. И тут он узнал, что в столице Ликангса вспыхнуло восстание. Рассчитав, что Жугэ завтра же уйдёт из лагеря, принц этой же ночью отдал приказ атаковать лагерь Жугэ. Но Жугэ, в свою очередь, предугадал действие принца и разделил своё войско на две части. Одна атаковала атакующих, а другая тем временем взяла и разграбила их лагерь. Основательно потрепав войско принца, который сам получил лёгкую рану в этом бою, Жугэ ушёл подавлять восстание, что и проделал со всей возможной основательностью и жестокостью. А принц, утешив себя изречением: "Победы и поражения — обычное дело воина", перенёс, воспользовавшись случаем, свой лагерь на более благоприятное место в княжестве Ликангс. Теперь Жугэ не мог говорить, что полностью захватил княжество.
В таких мелких стычках проходили месяц за месяцем. Принц был даже благодарен Жугэ за своё жестокое, но основательное военное обучение на практике. Ясно было, что близится решающий день войны и на этом фронте. Поскольку принц уже научился чуять ловушки Жугэ, Жугэ должен был, если его репутация соответствует истине, подготовить нечто новое и решить кампанию одним ударом.
* * *
Урс месяц за месяцем проходил покаяние. Раз в две недели его исповедовал сам настоятель, заставляя его рассказывать всё больше и больше о взглядах, обычаях и верованиях Желтых. Через полтора месяца покаяние было чуть смягчено: свет оставляли также на время еды, которую стали давать каждый день. Урса даже сводили в баню и сменили ему рясу. Судя по всему, настоятель был им доволен.
Но однажды в темноте женский голос запел о солнце, красотах и радостях мира, о Божьей благодати, их осеняющей.
Песнь ангела-художницы
На бархате неба, ночною порою
Жемчужные звёзды горят.
Сияют, и вместе с янтарной луною
В озёра и реки глядят.
Бесшумные рыбы там в водах глубоких
В таинственном танце скользят.
Над ними в воздушных, прозрачных потоках
Поющие птицы летят.
И шепчут деревья, сплетаясь ветвями.
И волны им плещут в ответ.
Сады в изобилии блещут цветами.
Встаёт над землею рассвет.
Оранжевый солнечный диск, просыпаясь,
Обходит владенья свои.
И трелью волшебной в лесах заливаясь,
Поют на заре соловьи.
Там радуга в небе, трава под ногами,
Просторов бескрайняя ширь.
Там горы покрыты седыми снегами.
Прекрасен Божественный Мир!
И радуют взор все богатства земные,
Ласкают там взор небеса,
И в этом прекрасном и красочном мире
Повсюду нас ждут чудеса.
Лишь душу омой ты росою рассветной,
И сердце открой для добра,
И жизнь твоя будет всегда интересной,
Счастливой с утра до утра.
И труд будет в радость, и сон будет в сладость,
Прекрасную встретишь любовь...
И Бога за мир этот дивный прославишь,
И в детях продлишь свою кровь!
Где радуга в небе, цветы под ногами,
Просторов бескрайняя ширь,
Поля и леса богатеют плодами -
Прекрасен Божественный Мир!
(Несущая Мир)
Урс был в растерянности. Это ангел? Но откуда здесь голос ангела? Это коварный горний служитель Кришны? А может, это кто-то из Победительниц? Нет, это слишком дерзновенно, и такую мысль надо гнать от себя. А про возможность того, что это был человеческий голос, Урс даже не подумал: откуда такому красивому голосу звучать в подземелье? И как он донёсся до кельи? Но после этого у крестьянина окрепло желание выйти после покаяния в мир и прожить там достойную жизнь.
Через восемь месяцев покаяние было ещё смягчено. Еду стали приносить два раза в день, и молиться Урс стал вместе со всеми монахами и паломниками в церкви, правда, стоя у входа, не переступая её порога. Паломники с любопытством смотрели на кающегося разбойника, щурящего глаза от непривычного света и ни с кем не разговаривающего. Но вскоре настоятель лично отругал его за гордыню и излишнюю ревность, и велел отвечать вежливо и пристойно на прямые вопросы паломников, принимать от них милостыню, чтобы затем отдать в общий котёл монастыря. Так что пришлось Урсу овладевать искусством обходительно и уклончиво отвечать на вопросы.
А ещё через пару месяцев Урса вновь вымыли в бане, провели в покои настоятеля и тот сказал ему:
— Я доволен твоим поведением, мой кающийся сын Урс. Желаешь ли ты надеть рясу послушника и затем принять постриг в нашем монастыре?
— Нет, я хотел бы, если ты, отец игумен, не прикажешь другого, прожить жизнь честным мирянином.
Игумен вздохнул: видно было, что он ожидал такого ответа, но был им разочарован.
— Мне это предсказывали из Великого Монастыря. Они настойчиво требуют тебя для исследования. Я объявляю твоё покаяние успешно выдержанным, выдам тебе грамоту об очищении и ты, в сопровождении нашего монаха брата Лина, отправишься завтра же в Великий Монастырь Ломо.
— Повинуюсь, отец игумен, — с некоторой грустью в голосе ответил Урс.
Урсу в принципе хотелось бы занять надел рядом с этим монастырём. Он чувствовал духовное влечение к игумену и хотел бы быть рядом с ним. Другие монахи монастыря часто не вызывали у него симпатий: в них проскальзывали лень, чревоугодие, спесь, а, может, и другие грехи. А теперь он понял, что Судьба его навсегда уносит.
По дороге в Ломо путникам встретился конный воин. Приглядевшись к Урсу, он сказал:
— Неужели Ревнивый Бык?
Урс, вспомнив слова священника, которые не отменил настоятель, поклонился и сказал:
— Когда-то я им был.
— А теперь укрылся под монашеской рясой?
— Нет. Я прошёл жестокое покаяние, очистился и теперь иду завершать очищение в Великий Монастырь, — и Урс показал свиток с печатью монастыря.
