— Однако в свете этих слухов я специально поднял вопрос о том, был ли он сейджином или нет. Он сказал мне, что действительно обладает, по крайней мере, некоторыми способностями, приписываемыми сейджину, в результате многолетнего обучения. Вряд ли ему было нужно говорить мне, что у него есть способности сейджина к боевым искусствам, конечно, учитывая то, чего он, как считается, уже достиг. Но он также сказал мне, что не претендует на этот титул для себя.
Уилсин пожал плечами.
— Мое собственное изучение рассказов о сейджинах как группе показывает, что очень немногие предположительно подлинные сейджины когда-либо претендовали на этот титул для себя. Похоже, что это присуждается им постфактум, основываясь на их достижениях. Принимая это во внимание, мое собственное суждение таково, что лейтенант Этроуз, вероятно, является сейджином, в том смысле, что его мастерство воина заставит его считаться таковым со временем.
— А эта история с детьми, которых он спас от нападения кракена? — настаивал Диннис.
— По моим лучшим оценкам, ваше высокопреосвященство, вовлеченные дети, по понятным причинам, впали в истерику и сильно преувеличили то, что произошло. Это правда, что власти в Кингз-Харбор обнаружили одного кракена, который был убит гарпуном. Однако больше не было найдено, и, по словам наследного принца Кэйлеба, который сам по себе является опытным морским офицером и который также имел лучшее представление о том, что произошло на самом деле, дети были гораздо ближе к причалу, чем они думали.
— Насколько я могу реконструировать то, что, вероятно, произошло на самом деле, они были достаточно близко, чтобы лейтенант Этроуз сделал то, что, вероятно, было довольно примечательным броском гарпуна. Это было бы в разумном соответствии с его ранее проявленными способностями воина. Затем он нырнул в воду и поплыл к лодке, где кракен, которого он загарпунил, продолжал нападать на детей, пока смертельная рана, которую он уже получил, не одолела его. Лейтенант, возможно, помог отбиться от умирающего существа, но я подозреваю, что на самом деле он был больше всего озабочен тем, чтобы вытащить детей из воды на перевернутую лодку, где раненый кракен с меньшей вероятностью нападет на них.
— Ни в коей мере не желая умалять неоспоримое мужество лейтенанта, я полагаю, что это должно составлять вероятный масштаб его действий. И, к его дополнительной чести, он никогда не утверждал, что сделал больше этого. В любом случае, и принимая во внимание фундаментальную правдивость вовлеченных детей, я искренне сомневаюсь, что даже сейджин мог бы бросить гарпун на сто пятьдесят ярдов, проплыть то же расстояние в мгновение ока, а затем задушить трех или четырех кракенов голыми руками! Действительно, я несколько склоняюсь к мнению, что здесь действует эффект снежного кома. В конце концов, лейтенант Этроуз изначально появился при довольно драматических обстоятельствах. Имея это в виду, неудивительно, что сплетни неосведомленных приписывают ему всевозможные полу-чудесные способности.
— Но вы верите, что это "сплетни неосведомленных"?
— Возможно, не полностью, но в основном, да, ваше преосвященство.
— И какова его цель здесь? — спросила Диннис, слегка прищурив глаза.
— Полагаю, что его цель здесь — предложить свои услуги в качестве воина — возможно, экстраординарного, но все же воина — Дому Армак. Я верю, что он искренне восхищается королем Хааралдом, и совершенно очевидно, что он глубоко привязан к молодому Кэйлебу.
— У вас нет доказательств чего-либо более глубокого, чем это? — настаивал Диннис.
— Ни одного, ваше преосвященство, — твердо сказал Уилсин. — Понимаю, что, вероятно, были сообщения и слухи, часть которых, возможно, достигла Храма, о какой-то злонамеренной цели с его стороны. Учитывая очевидное доверие, которое он завоевал у Хааралда и Кэйлеба, ревность и злоба, несомненно, породили бы эти слухи, независимо от того, были ли у них какие-либо основания или нет. И если быть реалистом, маловероятно, что лейтенанту Этроузу совершенно чужды амбиции. У него, безусловно, отличное положение, чтобы подняться довольно высоко в королевской страже, например, и я сомневаюсь, что он отказался бы от продвижения по службе или богатства, если бы ему их предложили.
— Однако, основываясь на моих собственных беседах с этим человеком, а также с королем Хааралдом и наследным принцем Кэйлебом, я совершенно уверен, что у него нет более злонамеренных намерений, чем это. Действительно, мое взвешенное мнение таково, что этот человек питает глубокое уважение к Богу и никогда бы не подумал о том, чтобы бросить вызов Божьей воле.
Диннис моргнул. Он ничего не мог с этим поделать. В голосе Уилсина звучала нотка абсолютной уверенности, как будто Сам Бог шептал на ухо верховному священнику. Он мог ошибаться, но Диннис никоим образом не собирался поколебать его веру в достоинства этого лейтенанта Этроуза.
И, по правде говоря, — криво усмехнулся архиепископ, — если Уилсин готов поручиться за этого человека, кто мы такие, простые смертные, подверженные ошибкам, чтобы подвергать сомнению этот вотум доверия?
— Понимаю, — повторил он через мгновение. — Что ж, отец, должен сказать, что сегодня утром вы успокоили меня по нескольким пунктам. Я ценю это, так же как ценю вашу преданность и рвение в решении этих вопросов.
— Я очень рад это слышать, ваше преосвященство. И надеюсь, что если есть какой-либо другой способ, которым я могу быть полезен вам во время вашего пастырского визита, вы обратитесь ко мне.
— Конечно, отец. — Диннис встал, протягивая правую руку через стол, и Уилсин наклонился, чтобы еще раз поцеловать епископский перстень. — Идите с моим благословением, отец.
— Благодарю вас, ваше преосвященство, — сказал Уилсин.
Диннис снова сел, когда верховный священник удалился, тихо закрыв за собой дверь. Архиепископ несколько секунд сидел, уставившись на эту дверь, затем повернулся к отцу Симину за его собственным столом.
— Ну, Симин, что дальше на повестке дня на утро?
* * *
— Это действительно превосходный бренди, Жирэлд, — прокомментировал архиепископ Эрейк, делая глубокий вдох и поднося к носу глубокий бокал в форме тюльпана.
— Да, это так, — согласился Адимсин. — Это был подарок от приора святого Тревира. — Он слегка улыбнулся. — Я не спрашивал приора, откуда это взялось.
— Наверное, это и к лучшему, — со смешком согласился Диннис и оглянулся через плечо.
— Думаю, ты сегодня достаточно потрудился, Симин, — сказал он своему секретарю. — Положи ручку и налей себе бокал.
— Если вы уверены, ваше преосвященство. Я не против сделать еще несколько заметок, — сказал Шумэйкир.
— Чепуха! — Диннис покачал головой. — Возможно, ты захочешь продолжать делать заметки, но у меня был долгий, тяжелый день. Я не собираюсь обсуждать что-либо еще для записи сегодня вечером.
— Конечно, ваше преосвященство.
Секретарь тщательно почистил ручку и отложил ее, затем закрыл чернильницу крышкой и с такой же тщательностью расправил свои бумаги, прежде чем закрыть крышку на своем столе. Затем он подошел к боковому столику и налил себе бокал бренди, как было велено.
Солнце почти скрылось за западным горизонтом за окнами кабинета Динниса. Архиепископ находился в Теллесберге уже восемнадцать дней, и они действительно были трудными. Адимсин был вынужден признать, что Диннис взялся за решение многих стоящих перед ним проблем с такой энергией и накалом, которых епископ-исполнитель никогда раньше от него не видел.
— Должен сказать, — сказал архиепископ через мгновение, положив ноги на расшитую оттоманку, — что я чувствую значительное облегчение по нескольким направлениям. Это не значит, что... — он бросил на Адимсина острый взгляд, — что я все еще немного не беспокоюсь о других.
— Разве это не всегда так, ваше преосвященство? — епископ-исполнитель позволил себе легкую, усталую улыбку.
— Да. Да, это так, — вздохнул Диннис.
Всего на мгновение его лицо показалось на годы старше, измученное беспокойством, а также усталостью от темпа, который он задавал себе за последние три с половиной пятидневки. Адимсин, к своему собственному удивлению, почувствовал укол сочувствия, который на самом деле не имел вообще ничего — или, по крайней мере, очень мало — общего с его собственным положением и амбициями.
— Я составил свой предварительный отчет, — продолжил Диннис после очередного глотка бренди. — Я был бы признателен, если бы ты просмотрел его утром. Выскажи мне и свою собственную точку зрения.
— Конечно, ваше преосвященство. — Адимсину удалось скрыть удивление в голосе, но просьба была, мягко говоря, необычной.
Конечно, это, вероятно, не так уж удивительно, учитывая, насколько тщательно он, должно быть, написал это, — подумал через мгновение епископ-исполнитель. — И, по крайней мере, он не просит меня подписать это!
Он почувствовал краткую вспышку чего-то почти похожего на стыд. Что бы еще ни было правдой, по крайней мере, большая часть потенциальных проблем Динниса была не его рук делом. Он никогда не просил этого внезапного, неприятного порыва изобретательности.
По крайней мере, он мог честно сказать, что у его интенданта не было никаких сомнений по поводу всех новых устройств и идей. По мнению Адимсина, это должно было бы очень помочь. Возможно, это не подошло бы более мстительным членам управления инквизиции так сильно, как несколько острых примеров, но это должно, по крайней мере, немного притушить водой этот конкретный огонь.
Что касается других, более фундаментальных проблем архиепископства, то они начались еще до того, как Диннис вступил в должность. Возможно, ему следовало разобраться с ними раньше, но это был тот случай, когда нужно быть мудрым постфактум, — подумал Адимсин. Если уж на то пошло, он сам явно не проявил достаточной активности в общении с епископом Мейкелом, хотя и не собирался никому в этом признаваться.
Адимсин не принимал участия в личной встрече Стейнейра с Диннисом. Только отец Симин присутствовал при этом в своей роли секретаря архиепископа. У епископа-исполнителя сложилось впечатление, что все могло бы пройти лучше, но, по крайней мере, Стейнейр не смог открыто бросить вызов. Если бы он это сделал, у Динниса не было бы другого выбора, кроме как наказать его, чего — слава Богу! — он не сделал. Последнее, что кому-либо было нужно, это чтобы храмовая четверка добавила в чашу весов опасения по поводу доктринальной надежности местного священства, и если старший епископ королевства должен был быть привлечен к дисциплинарной ответственности...!
Но, по крайней мере, им удалось избежать этого. И если бы нынешние опасения храмовой четверки можно было просто развеять, хотя бы временно, им, возможно, все-таки удалось бы спасти ситуацию. Архиепископству требовалось совсем немного времени — возможно, год или два, без вмешательства храмовой четверки, чтобы ситуация не ухудшилась еще больше, — чтобы привести свой дом в порядок. Это было все, что им действительно было нужно, — подумал он и поймал себя на том, что задается вопросом, — как архиепископ справился со своими собственными опасениями по поводу епископа Мейкела.
Что ж, полагаю, я узнаю это завтра, не так ли? — сказал он себе и с благодарностью поднял свой бокал с бренди.
.II.
Кингз-Харбор, остров Хелен
— Как Доминик относится к капитану Мейлиру? — спросил Мерлин.
Они с Кэйлебом сидели за столом под навесом на вершине цитадели, наслаждаясь свежим послеполуденным бризом и грызя ножки крабопаука. Галвин Дейкин, камердинер Кэйлеба, приготовил для них особенно вкусный рецепт, и Мерлин обнаружил, что ему по-настоящему нравится местное лакомство, хотя даже если бы у него было полноразмерное тело из плоти и крови с "желудком", в который можно упаковать эти ножки, он не думал, что смог бы сравниться с потрясающим аппетитом Кэйлеба, едва перевалившего за юношеский возраст.
Теперь кронпринцу потребовалось время, чтобы проглотить — и запить глотком большого количества пива, — прежде чем он ответил.
— Думаю, он вполне удовлетворен, — сказал он тогда и пожал плечами. — В конце концов, у Мейлира была всего пара пятидневок, чтобы освоиться.
— Но Доминик прав насчет того, как долго мы должны позволять людям "освоиться", — отметил Мерлин в своей лучшей манере адвоката дьявола, и зубы Кэйлеба сверкнули в улыбке.
— Да, это так, — согласился он. — И, нет, я не готов отвергать его из прихоти. Но думаю, мы можем дать Мейлиру еще день или около того, прежде чем я прикажу скормить его кракенам.
Мерлин усмехнулся, хотя упоминание о скармливании кого-либо кракенам на самом деле не показалось ему самой смешной шуткой из возможных.
— Боюсь, времени действительно остается мало, — сказал он через мгновение, и Кэйлеб серьезно кивнул, его собственное настроение омрачилось.
— У тебя больше не было "видений" Горджи или Ранилда? — спросил он.
— Не о том, что у них больше не было разговоров с представителями совета викариев. — Мерлин покачал головой. — Но Горджа проводит гораздо больше времени, болтая с послом Гектора. И Ранилд приказал адмиралу Гардиниру очень тихо подготовить свой флот к выступлению, если потребуется.
— Ничто из этого на самом деле не является большим сюрпризом, — отметил Кэйлеб голосом, который звучал гораздо менее обеспокоенным, чем Мерлин знал, каким он был на самом деле.
— Возможно, нет. Но тот факт, что совет вообще замешан, вряд ли можно назвать хорошей новостью, Кэйлеб!
— Согласен. Согласен! Но ты слышал, что Рейджис говорил прямо здесь, на этой самой крыше. — Выражение лица Кэйлеба на мгновение стало гораздо мрачнее. — Рано или поздно члены совета, которые нас боятся, все равно вышли бы из тени. По крайней мере, теперь, благодаря тебе, мы знаем, что они это делают.
"Благодаря мне" в большем количестве способов, чем ты считаешь, Кэйлеб, — подумал Мерлин с чувством вины, затем встряхнулся.
— Мне не нравятся шансы, если они действительно приведут Долар, — откровенно сказал он.
— Не могу сказать, что сам не озабочен этим, — признал Кэйлеб. — Тем не менее, даже с добавкой к балансу Долара и Таро, у Гектора не было бы ничего лучше, чем преимущество три к двум в корпусах.
Мерлин скептически посмотрел на него, и наследный принц фыркнул. На самом деле, как Кэйлеб прекрасно знал, официальная численность королевского чарисийского флота, когда он был полностью мобилизован, составляла сто тридцать галер, включая пятьдесят в резервном флоте. У Гектора из Корисанды было пятьдесят галер на действительной службе, и еще тридцать в резерве. У Нармана из Эмерэлда было сорок пять постоянных галер и еще двадцать пять или тридцать в резерве. Это давало им двоим общую численность на действительной службе в девяносто пять галер и еще около шестидесяти в резерве, или в общей сложности сто пятьдесят, хотя почти все они были по отдельности меньше и менее мощными, чем их чарисийские соперницы.
Флот Таро был меньше, в постоянной эксплуатации находилось всего тридцать галер, а резерва, заслуживающего упоминания, не было. Но у доларского флота было шестьдесят галер в постоянной эксплуатации и еще семьдесят в резерве, и их галеры были большими, мощными кораблями, хотя они определенно были спроектированы как береговые силы, а не для открытого моря. Таким образом, если бы Таро и Долар были добавлены к рядам врагов Чариса, ста тридцати галерам короля Хааралда могло бы противостоять более трехсот.
