— Итак, мне потребовалось некоторое время, — говорил Гочан, как будто они были в середине разговора о его успехах, когда она оказалась в его башне, — но в конце концов я добрался туда. Не помогло и то, что сообщение, по-видимому, было повреждено в источнике — похоже, у них возникли проблемы с оборудованием для передачи и не было времени провести исправление ошибок. Они также приложили все усилия, чтобы сделать сигнал как можно более непонятным для Производителей. Арахне не суждено было разобраться во всем этом, так что она этого не сделала. Она не такая умная, как сама о себе думает, не так ли?
Чику, сознавая, что их хозяйка, скорее всего, подслушивает, сказала: — Может быть, и нет, но мне кажется, что она довольно быстро учится. Люди были для нее теоретической проблемой на протяжении десятилетий, но это первый шанс, который у нее появился, изучить нас в режиме реального времени, вблизи. Я думаю, она находит нас очаровательными. Увлекательными, сложными и труднопрогнозируемыми, как какая-то странная погодная система.
— Она все время спрашивает меня о Юнис. Мне нечего ей сказать, но поскольку я специалист по робототехнике, она думает, что у меня должны быть какие-то особые озарения. — Гочан выглядел недоверчивым. — Я даже не знаю наверняка, существует ли Юнис!
— Теперь ты сомневаешься в моих словах, так же как и в словах Арахны?
— Нет, только не после всего этого. Даже если бы ты рассказала нам об Арахне и Хранителях перед отъездом, мы, вероятно, все равно бы тебе не поверили. Учитывая, что они реальны, зачем тебе утруждать себя выдумыванием чего-то столь обыденного, как ходячий, говорящий, непобедимо сильный гуманоидный артефакт, который создает хорошее впечатление твоей покойной прабабушки?
— Подозреваю, что в ней есть нечто большее, чем тебе кажется. Но ты прав — думаю, что у меня закончилась ложь и даже полуправда, Гочан. Насколько мне известно, в данный момент у меня нет никаких секретов ни от тебя, ни от остальных.
— Полагаю, это обнадеживает.
— Кроме того, у меня есть подозрение, что единственное, что вытащит нас из этой передряги, — это полная прозрачность — между собой, между нами и Арахной. Не думаю, что она что-то скрывает от нас. Она была совершенно откровенна в своих намерениях относительно других голокораблей — никакого блефа или бахвальства. Если они снова начнут швырять в нас чем-нибудь и окажутся в пределах досягаемости, она нападет, я уверена. Возможно, она и не сможет уничтожить их сразу, но для нанесения реального ущерба потребуется не более чем выброс размером с Каппу. Итак, этот зашифрованный сигнал — как ты думаешь, он действительно с "Занзибара"?
— Настолько уверен, насколько это возможно. Как она тебе сказала, протокол в точности такой, какой мы получали до отключения электроэнергии. Она сказала, что это был однонаправленный сигнал, не так ли?
Чику кивнула. — Более или менее нацеленный на нас.
— Это именно то, что я бы сделал, если бы у меня было мало энергии или я старался, чтобы никто не видел, что я передаю. — Гочан потер руки. — Итак, перейдем к хорошему. Ты готова к этому, Чику?
— Теперь ты меня пугаешь.
— Я думаю, тебе следует подготовиться. Арахна не могла разобраться во встроенном контенте, потому что он не предназначался для нее. Это матрица чинг-инструкций — у нее нет центральной нервной системы, поэтому ей понадобился бы специальный набор операций, которые она не получила бы автоматически. В конце концов, она бы с этим разобралась, но намеренная порча изрядно замутила воду. То, что она приняла за шум, на самом деле было содержанием, и оно для тебя. — Гочан поерзал на корточках. — Я просмотрел ровно столько, чтобы убедиться, что все правильно расшифровал, но подумал, что было бы невежливо заходить дальше — это только для твоих глаз, Чику.
— После всего, что я с тобой сделала, ты доверяешь мне получить доступ к этой информации в одиночку?
— Время таить обиду, — глубокомысленно заметил Гочан, — возможно, несколько позади.
Затишье, к ужасу Чику, оказалось временным. Прибыл одиннадцатый ударный элемент, а затем и двенадцатый. Арахна становилась все более искусной в перехвате летящих снарядов, настигая их в последние пару световых секунд возле Крусибла, но она не была непогрешимой.
— Что меня беспокоит, — сказала Арахна, — так это то, что двенадцатый ударный элемент упал всего в двухстах километрах от северного края Мандалы. Несомненно, это не было намеченной целью, но это слишком близко для спокойствия. Нападения на экосистему Крусибла — это само по себе плохо, но осмелимся ли мы даже подумать о последствиях нанесения ущерба Мандале?
— Я действительно предупреждала их.
— Есть вопрос, вызывающий не меньшую озабоченность, который может быть связан между собой. Я уже говорила вам, что мы установили предварительный диалог с Хранителями. Это правда, что мои усилия до сих пор не были вознаграждены так основательно, как хотелось бы. — Она скромно отвела взгляд в сторону, словно признаваясь в каком-то ужасном изъяне своего характера. — Но линии связи для нас открыты. Диалог на сегодняшний день был несколько односторонним, но Хранители иногда разговаривали со мной, пусть иногда и в самых загадочных выражениях. Однажды они спросили меня, почему я притворяюсь менее умной, чем была на самом деле, как будто я намеренно фальсифицирую свои способности. Ничто не могло быть дальше от истины! Однако по большей части мои заигрывания были встречены молчанием.
— Вы хотите сказать, что они снова связались с тобой? — спросила Чику.
— Они спросили меня, почему Крусиблу причиняют вред — как будто я несу за это ответственность!
— Если бы вы не солгали и не напали на мой корабль, они бы не напали на вас, так что можете взять свою долю вины на себя.
— Мои действия были основаны на информации, которую мне завещали сами Хранители! — запротестовала Арахна. И на кратчайший миг Чику почувствовал проблеск сочувствия к этому младенческому интеллекту, по-детски зажатому между махинациями нервных, страдающих машинофобией людей и задумчивым, безмолвным превосходством инопланетных машин. Ей сказали, что она обязана защищать себя от разрушительных рефлекторных импульсов органического разума, а также что она еще не достойна того, чтобы считаться равной Хранителям.
Пожалуй, неудивительно, что она утешала себя покровом из лжи.
— Скажите им, что мы делаем все, что в наших силах, чтобы остановить это, — сказала Чику, — но есть предел тому, что мы можем сделать.
— Я уже это сделала, и они ответили молчанием, как это у них принято. Я понятия не имею, поняли ли они меня, не говоря уже о том, удовлетворили ли их мои слова! Возможно, это пустяки, но иногда я регистрирую изменение в их расположении — возможно, небольшое изменение их орбиты или модуляцию в передаче их оптических сигнальных лучей. Иногда, очень редко, повышается уровень энергии и сил, который находится в пределах досягаемости моих датчиков. Совсем недавно, раз или два в десятилетие, я обнаружила увеличение потока определенных частиц-мессенджеров, проходящих между Хранителями, что может указывать на то, что они вступают в более глубокий уровень общения. Они уже один раз входили в такое состояние с тех пор, как возобновились бомбардировки.
— Замечательно. Вдобавок ко всему прочему, у нас есть Хранители, которые шепчутся сами с собой.
— Это вызывает беспокойство.
— Тогда, учитывая серьезность ситуации, у меня есть просьба. Я уверена, вы уже знаете, что Гочан разобрал эту передачу и нашел набор чинг-инструкций. Если ты не извлекла мои импланты, у меня все еще должен быть нейронный механизм для выполнения этих чинг-команд.
— Оборудование в целости и сохранности — оно дало полезное представление о вашем идиолекте.
— Прекрасно. Я хочу чинг-связь.
— Я не стану вас останавливать. В конце концов, на самом деле вы будете находиться не в физическом пространстве, а всего лишь в его эмуляции, построенной в соответствии с фиксированными параметрами.
— Верно. И я буду связываться по чинг-каналу — но я хочу большего. С тех пор как мы прибыли, вы никогда не позволяли быть вместе одновременно больше чем двоим из нас. Мы покончим с этим. Мне больше нечего предложить в обмен на эту уступку — никакого анализа, никаких комментариев, никаких ослепительных прозрений в человеческую природу. Я совсем выбилась из сил. Но я хочу, чтобы мои спутники были со мной, когда я буду держать чинг-связь. Мы все пятеро — чтобы видеть друг друга и разговаривать.
Арахна медленно и задумчиво кивнула. — Это особенно неприятное требование.
— Принимайте это или оставьте. Рано или поздно один из этих ударных элементов все равно упадет на нас.
— Я... удовлетворю вашу просьбу, но есть два условия. Первое основано на том факте, что я начала беспокоиться о вашем личном благополучии. Я хотела бы разделить вас пятерых между моими инсталляциями на поверхности. В чинг-связи вы не почувствуете физического разделения.
— А второе условие?
— Я бы хотела пойти с вами. Гочан может помочь мне с переводом протоколов.
— Вы бы нашли способ последовать за нами в чинг, с Гочаном или без него.
— Это правда, — признала Арахна. — Но всегда гораздо приятнее спросить.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Первой мыслью Чику, когда активировалась чинг-связь, было то, что Гочан, должно быть, допустил ошибку. Конечно же, она чувствовала, что находится где-то еще, кроме поверхности Крусибла, и под ее ботинками был твердый, шероховатый склон, который совершенно не походил на пол в башнях Арахны. В воздухе также чувствовалась духота и явное ощущение открытого пространства, а не замкнутости. Она чувствовала, что находится на открытом воздухе или, по крайней мере, в гораздо большем пространстве, чем любая из комнат на верхнем этаже башни. Но она ничего не могла разглядеть. Значит, произошел некоторый сбой в визуальных данных, которые, как предполагалось, должны были поступать в ее кору головного мозга, перекрывая сигналы от зрительных нервов.
Но по мере того, как шли секунды, чернота становилась менее абсолютной. Она не была слепой, просто погружена в пространство, гораздо более темное, чем все, к чему она привыкла в последнее время. Тут и там, становясь с каждой минутой все более заметными, виднелись слабые следы свечения, но они казались довольно далекими.
— Где мы находимся? — спросил доктор Эйзиба.
— Я думаю, на голокорабле, — сказала Намбозе, но в ее голосе не было особой уверенности в собственной оценке. — Но здесь не должно быть так темно, и воздух кажется слишком теплым. Я знаю, что мы повышали температуру, приспосабливаясь к климату Крусибла, но он не мог так сильно измениться всего за несколько лет. Нет, если только что-то не пошло наперекосяк с терморегуляцией. А где же небо? Там, наверху, должно быть голубой оттенок или полно звезд.
— Я начинаю кое-что различать, — сказал Травертин. — Там есть тропинка, спускающаяся вниз, может быть, какие-нибудь здания вон там, у тех фонарей.
— Ты должен это знать, — ответила Чику. Внезапная интуиция заставила ее пошарить вокруг на ощупь, пока она не наткнулась на бугристый выступ каменной стены, окаймлявшей крутую тропу, на которой они остановились. — Думаю, что это ядро сообщества, где я раньше жила. Если я права, то эти огни находятся внутри моего дома. Я не могу поверить, что это случайность.
— Веди, — воодушевленно сказал Травертин.
Они пробирались сквозь едва рассеявшуюся темноту к небольшому скоплению жилищ, окружающих старый дом Чику. Прошло не так уж много времени с тех пор, как она была здесь в последний раз, по крайней мере, по ошибочным подсчетам ее памяти, и она знала стены и изгибы тропинок достаточно хорошо, чтобы вести остальных. Их ночное зрение также постепенно улучшалось. В камере все еще было слишком темно, но вскоре они смогли различить другие сгустки света в дальнем конце помещения, и, если не считать темноты, Чику отметила, что место не так уж сильно изменилось.
Приближаясь к своему дому, она разглядела тень, примостившуюся к стене, опирающуюся на две длинные ноги, закинув одну ступню на другую. Лицо тени было подсвечено оранжевым сиянием, что делало черты женщины незнакомыми. У нее были длинные волосы, завязанные сзади в конский хвост. Источником света был плоский светящийся прямоугольник компаньона, лежащего на коленях у фигуры. Она, казалось, была поглощена своим занятием и заметила их присутствие только тогда, когда маленькая процессия достигла деревянных ворот, ведущих в сад Чику.
Чику внимательно оглядела сидящую фигуру. Отблеск света обманул ее, но в позе женщины было что-то такое, что взывало к ней сквозь годы.
— Ндеге? — спросила она.
Женщина приглушила свет и поднялась со стены. — Внутрь, — сказала она, кивнув в сторону открытой двери дома, и Чику понятия не имела, было ли это ответом на ее вопрос или нет, и никаких дальнейших разъяснений, кроме инструкции из одного слова, предложено не было.
— Это очень просто сконструированная среда, — сказал Гочан себе под нос, как будто вымыслы внутри нее были способны обидеться. — Это не позволит обеспечить насыщенную интерактивность, и любой, кого мы встретим, будет лишь очень бледной тенью их истинного "я". У этой передачи не было пропускной способности для чего-то более сложного.
— Думаю, они сделали все, что могли в данных обстоятельствах, — сказала Чику, когда фигура Ндеге вошла в дом.
— Ты хочешь пойти туда одна? — спросила Намбозе.
После минутного раздумья Чику сказала: — Нет. Это касается нас всех.
И она провела их внутрь.
Ндеге и Мпоси ждали своих посетителей, сидя локоть к локтю по другую сторону ее кухонного стола. Лампа давала некоторое освещение, достаточное для того, чтобы можно было узнать лица ее детей. Конечно, для нее было меньшим шоком увидеть Мпоси, потому что она уже сталкивалась с этой взрослой версией своего сына. Теперь он снова стал немного старше. Слои мышц двигались по его лицу, придавая жесткость чертам. От его глаз веером расходились едва заметные морщинки, которых она не помнила по более ранним передачам — не совсем морщины, но их признаки там, где должны были появиться морщины, как будто его лицо было предварительным чертежом для более старой версии того же мужчины. Она могла видеть Ноя в своем сыне яснее, чем когда-либо прежде. Она была удивлена, заметив выступающий лоб, который напомнил ей о ее отце Джитендре, и что-то в форме складок кожи между его ртом и носом заставило ее вспомнить о Санди, когда она лежала и мечтала о математике, и это, в свою очередь, напомнило ей Юнис Экинья.
Ндеге, конечно, постарела не больше, чем Мпоси, но по какой-то причине эта женщина выглядела намного старше, чем в последнем ясном воспоминании Чику о своей дочери. Ндеге была выше и стройнее своего брата, с длинной шеей, как у одной из старых статуй Санди. Она была, решила Чику, одновременно необычайно красива и более чем немного пугающей на вид. Возможно, яростная пренебрежительность ее первого высказывания окрашивала каждое последующее впечатление. Она видела в своей дочери Санди больше, чем Джитендру, Джонатана Безу больше, чем Юнис. Но Юнис тоже была здесь, в форме ее глаз, властных очертаниях скул, полуулыбке, где-то между насмешкой и восхищением, которая, казалось, была обычным выражением ее рта.
