Виктор кивнул.
— Как только это будет сделано, второй шаг — надо провести границу, противопоставить будущего диктатора всем остальным. Он — честный, он говорит шокирующую правду, и неважно, правда это или ложь, очаги возбуждения, рожденные страхом, мешают задуматься и проверить. А всех остальных надо заклеймить, как лжецов, которые пытаются обмануть, оклеветать, замолчать правду. Тогда обывателя нельзя будет переубедить.
— Ясно. Зомбирование.
— И когда обыватель потеряет доверие ко всем, кроме будущего диктатора, обещайте ему все, что он хочет услышать. Логика не имеет смысла. Обещайте, что налоги снизят, чтобы повысить доходы, и что доходы повысят, чтобы строить больше дорог, школ и госпиталей. Обещайте, что деньги не будут тратить на помощь другим странам, и страна сосредоточится на своих социальных проблемах, и тут же обещайте величие нации. Обещайте рабочим социализм и дельцам свободу частного бизнеса. Народ будет за вас. Вам все ясно?
— Не все. Неясно, как от этого прийти к диктатуре.
— Это уже совсем просто. После выборов надо сказать, что все директивы саботируют чиновники и прочие враги, поэтому нужны чрезвычайные полномочия. Объявить об этом под митинги и факельные шествия, пугая обывателей нарастающим хаосом. Теперь понятно?
— Теперь — да.
— А вот мне непонятно. — задумчиво произнес Берия. — Мне непонятно, как это возможно — если часть людей знает, как распознать демагогов, кликуш и политических шулеров, рвущихся к власти, — почему люди продолжают верить демагогам и кликушам? Почему умные люди молчат и позволяют толпе привести к власти будущих тиранов?
Виктор промолчал. Готового ответа у него не было.
— А впрочем, — продолжил Берия, — большое вам спасибо. Вот мой адрес и телефон.
Он вынул из кармана визитку, протянул ее Виктору, и, попрощавшись ушел.
Вряд ли гитару забыли случайно, подумал Виктор. Сегодня слишком много "неслучайностей". Встреча с Леной и приход гостей явно не случайность. Значит, этот академик архитектуры хотел как-то повлиять на Виктора. О чем шла речь? Если отбросить строительство — Виктор не строитель, — то о зомбировании масс и приходе к власти диктатора. Речь о Германии? О Европе? Но там по-другому. Там Германия отжимает европейские страны, стараясь оставаться в целом демократией, если, конечно, ультрас не устроят переворот. О том, что в Штатах придет Уоллесу? Но это банально, и, кроме того, Корин уже говорил с ним об этом более подробно.
Виктор прошелся по комнате и подошел к телевизору.
"А может, речь вообще шла о нашей реальности? О приходе диктатора в России или республиках? Нет, чушь. Косыгинскому СССР сейчас просто не до нас. Разгадку надо искать в этой реальности..."
Он включил телевизор
— ...Как сообщили журналистам официальные представители правительства США, в настоящее время готовится церемония приведения к присяге нынешнего вице — президен-та США Линдона Джонсона. Точное время и место проведения церемонии по соображе-ниям безопасности прессе не сообщается. После принесения присяги Линдон Джонсон приступит к исполнению обязанностей президента США до ближайших выборов... "Боятся новых терактов. Или делают вид, что боятся"
Далее дикторша сообщила, что программа передач изменилась, и вместо юмористического шоу "Подвальчик сеньоры Вероники" будет показан художественный фильм "Александр Пархоменко".
Так, развлечения кончились, сказал себе Виктор. Он надавил на кнопку "Выкл" и стал мерить шагами гостиную.
"Кто же мог убить Кеннеди? Надо искать, кому это выгодно. В первую очередь Уоллесу и его команде. Но это самая глупая версия. В нынешней ситуации войну могли начать и Кеннеди, и Уоллес. А затевать такой беспредел с атомной бомбой только для того, чтобы замочить конкурента — ну это бред. На это никто не подпишется. Глупее может быть только версия, что Кеннеди взорвали, чтобы свалить все на Уоллеса..."
Он пошел на кухню, достал из холодильника бутылку лимонада и скинул жестяную крышку открывалкой из трансформера. Холодная струя, шипя, хлынула в стакан.
"Наши отпадают. Нашим это невыгодно, как и китайцам, при всей возможной незамутненности товарища Мао. Тем более, что у Мао нет бомбы. Или, пока считается, что нет."
На вкус лимонад оказался действительно со вкусом лимона и чуть-чуть приятно горчил. Похоже, натурпродукт.
"Допустим, убийство Кеннеди хотят повесить на нас. Опять глупо. Штатовский обыватель и так накачан пропагандой, зачем жертвовать такой крупной фигурой в политике и кучей народа. Фон Тадден тоже стопудово на это не пойдет. Потому как вылезет. Остается только какая-нибудь отмороженная террористическая группировка, но для шестьдесят восьмого она слишком могущественна получается, просто джейсбондовщина какая-то. И еще инопланетяне или попаданцы..."
Он поставил лимонад в холодильник, и, сполоснув стакан, вернулся в гостиную.
"Уоллес пока не президент. За президента Джонсон. И еще непонятно, какая там позиция конгрессменов, по крайней мере, пока им не назовут виновных. Во всяком случае, версия с маньяком-одиночкой не проканает. Так что сидеть и ждать всю ночь развязки у приемника не имеет смысла, тем более, что завтра на работу..."
Виктор расстелил кровать и поставил будильник на шесть. В темном окне мигали алые отблески иллюминации. Он закрыл глаза; в голову не лезло ничего путного, и он заснул со вполне земной мыслью, что у Лены, в общем, неплохая фигура.
Проснулся он от звонка телефона. Он нащупал рукой настольную лампу, и щелкнул выключателем, чтобы, снимая трубку, ненароком не дать отбой. Мельком он взглянул на "Ориент": было двадцать минут третьего.
— Виктор Сергеевич! — раздался в трубке знакомый голос Лехтонена. — Вас срочно вызывают на работу. Машина внизу. Перекусывать или брать еду не надо, у нас дежурная столовая.
"Ну вот и началось" — мелькнуло в голове.
33. Судный день.
Синяя "Волга" неслась по пустым улицам. Гирлянды праздничной иллюминации дружным хороводом пролетали над лобовым стеклом.
— За полчаса до смены вызвали, — недовольно пробурчал Володя, уминая за неимением гамбургера котлету в тесте, — какая-то фигня начинается. Вчера потребовали резину сменить. А старая еще нормальная и тоже с шипами.
— А куда едем? — спросил Виктор.
— Не волнуйтесь. Доедем.
Они остановились в каком-то переулке. Машина, подождав минуту открытия створок механических ворот, проскользнула между старых жилых домов и остановилась во дворе-колодце, в который вклинилась торцом восьмиэтажная коробка офисного здания.
Дверь открыл подошедший к машине Лехтонен.
— Осторожно, не поскользнитесь, — предупредил он. — Вчера лопалась труба отопления на чердаке, натекло.
— Да, было бы глупо сейчас трахнуться головой и не узнать судьбу человечества, — ответил Виктор. — Следующего попаданца пришлют в шиповках.
Мороз усилился; на черном квадрате неба над головой горели яркие звезды и невидимый самолет проползал между ними, отмечая свой путь прерывистыми отблесками огня. Стеклянные двери заиндевели; Лехтонен протащил Виктора через высокий турникет, кинув охраннику какую-то бумажку и потянул к лифту. Из открывшихся дверей шагнула женщина в белом халате. Похоже, здесь и вправду был вычислительный центр.
Лифт завершил движение вверх на административном этаже, где у телефона сидел еще один охранник; увидев Виктора с Лехтоненом, он вскочил и чуть ли не вытянулся по стойке "смирно". Полутемный коридор выглядел как в заурядном офисе, и у Виктора закрались подозрения, что его просто пристроили в какой — то бумажный отдел.
— Ситуация следующая, — пояснил Павел Ойвович. — Джонсон принял обязанности президента. До этого, сразу после объявления о смерти Кеннеди, прекратил работу Сенат и закрылась Нью-Йоркская биржа. Вооруженные силы приведены в высшуюю степень боевой готовности, в некоторых штатах объявлено чрезвычайное положение. Деморализованных студентов и чернокожих американцев часть упросили разойтись, наиболее упорных тихо успокоили, применив резиновые дубинки и слезоточивый газ. Об отставках в правительстве пока не слышно. Короче, затишье, Эл-Би-Джей в ближайшее время должен появиться в Белом доме и сделать правительственное заявление.
— Предложит план борьбы с бедностью?
— Нет у них особой бедности. Конвергенция пятидесятых: социальные программы вместо пушек, снос трущоб, пособия и прочее. Сейчас это больше истерия, нагнетаемая прессой и радикалами. Нашей пропаганде это, конечно, выгодно.
Они остановились у двойной двери.
— Семен Евгеньевич уже здесь? — спросил Лехтонен у секретарши, сонно протиравшей глаза под портретом Дзержинского.
— Сейчас подъедут, — ответила она. — проходите в кабинет, остальные уже собрались.
"А какая же фамилия и должность у того, которые подъедут?" Расспрашивать было некогда, Лехтонен открыл дверь и чуть ли потянул Виктора внутрь.
Кабинет был небольшой, с мебельной стенкой, на которой гордо стояли БСЭ, ПСС, УК и УПК РСФСР и в которую был встроен здоровый минский приемник выпуска этак начала шестидесятых, с кучей диапазонов, но одним динамиком. Телевизор высился в углу, на этажерке над массивным катушечным видаком. На окнах — жалюзи, на стене висел такой же портрет Дзержинского, что и в приемной, только побольше. За двухтумбовым столом буквой "Т" сидели Коломенцева, Зарубин и еще пара товарищей, один под тридцать, другой за сорок, в похожих темно-коричневых костюмах, при белых рубашках и галстуках.
— Гриневский Дмитрий Савельевич, — отрекомендовался тот, который постарше. А это товарищ Бородич, Илья Назарович, ваш непосредственный начальник на новой работе.
— Очень приятно...
Виктор уже думал расспросить, чем же он конкретно будет заниматься на новой работе, но тут дверь, отделанная лакированной фанерой, и напоминавшая дверь шкафа, распахнулась, и внутрь спокойно и уверенно вошел мужчина лет за пятьдесят, не слишком высокий, с большой черной папкой в руке. Внешне он производил впечатление типичного зрелого мужчины пятидесятых: чуть жестковатые черты худощавого лица с глубокими носогубными складками, высоким лбом с тремя бороздами морщин и легкими залысинами буквой "М", которые в советском кино обычно встречались у инженеров и прочих интеллектуалов. Большой нос с горбинкой, чуть заостренные ушные раковины и выступающий подбородок придавали лицу какой-то стародворянский облик: не хватало только пенсне и усиков. Виктор вдруг подумал, что этот человек наверняка был на фронте, и еще он понял, что так и не узнал его фамилии и должности. Сказалась привычка не спрашивать о том, что к служебным обязанностям не относится.
Махнув рукой — "Сидите, сидите, товарищи!", Семен Евгеньевич сел в кресло и раскрыл папку перед собой.
— Не будем терять времени, — произнес он, положив обе ладони на стол. — Павел Ойвович, познакомьте Виктора Сергеевича с результатами монтажа.
Лехтонен быстро поднялся со своего места, нажал выключатель телевизора и что-то пощелкал на видаке. На экране замигало, пошла сыпь, растр задергался, словно кто-то пытался крутить старую зажеванную видеокассету. Появилось черно-белое изображение; Виктор узнал себя.
Запись была похожа на любительскую попытку сделать трейлер для ютуба, когда из "Иронии Судьбы" получается ужастик про маньяка. Только без музыки, и изображение все время дергалось и срывалось.
"Так вот оно что..."
Вот что означали эти бессмысленные сеансы в Ново-Знаменке, подумал Виктор. Вот почему туда пригласили Стругацкого. Вот почему под него подложили Габи, которая шла на явный провал только для того, чтобы выявить подлинность попаданца. И вот почему Габи его не убрала. Он живой ключ, токен, проверка подлинности данных...
— Группа Алешина изучила наиболее типичные фобии американцев, относящихся к влиятельным кругам, в особенности, те из них, которые подсознательно внушаются прессой, телевидением и массовой культурой, — начал Лехтонен, выключив запись. Они пришли к выводу, что к наиболее сильным скрытым коллективным фобиям относится боязнь войны, а также машинного интеллекта. В капиталистическом обществе машину привыкли рассматривать, как конкурента человека. На этом основании был выбран сценарий с игрой на обеих фобиях: широкое применение кибернетики в военном деле приводит к тому, что электронно-вычислительные машины стран с оружием массового поражения принимают самостоятельное решение начать новую мировую войну, которая приводит к гибели американской цивилизации. Путем монтажа эпизодов съемок был составлен фильм, который должен был навести американцев на мысль, что этот сценарий произошел и об этом рассказывает пришелец из будущего.
— Убедительно! — заметил хозяин кабинета. — Даже я догадался.
— Затем фильму придали вид склееного из бракованных фрагментов записей, которые якобы подлежали уничтожению, и через сотрудника института, который дал ЦРУ согласие на мнимую вербовку, но действовал по нашему заданию, эта дезинформация вечером шестого ноября ушла в американское посольство. Американская агентура в Ново-Знаменке дала подтверждение о подлинности пришельца.
— Тем самым подтвердив нашу версию, — заключил Семен Евгеньевич. — Поясните товарищу Еремину, о чем идет речь.
— Мы исходили из косвенно подтвержденного предположения, — продолжил Лехтонен, — что в конце сороковых годов спецслужбами США был обнаружен пришелец из будущего, который сообщил о грядущей ядерной катастрофе. Для предотвращения этой катастрофы секретные службы США организовали убийство Трумена и поворот американской политики от начавшейся эскалации так называемой "холодной войны" к доктрине конвергенции. Без наличия пришельца и знаний о будущем такой поворот не поддается логическому объяснению: Дьюи тоже до сорок восьмого голубем мира не был. Поскольку в мире товарища Еремина катастрофы не было, возможны три версии. Первая — пришелец в сороковых был из другого мира. Вторая — Виктор Сергеевич прибыл из будущего, которое тоже кем-то было изменено. Ну и третья — в мире товарища Еремина катастрофа еще впереди.
"Утешил, блин... Хотя, с другой стороны, а кто у нас этого не опасается?"
— Таким образом, наша дезинформация корреспондируется с информацией первого пришельца в США. При этом наверняка не будет совпадать время катастрофы и ее причины, что американские эксперты скорее всего объяснят тем, что первый пришелец изменил историю. Данная дезинформация должна создать у правительственных кругов США ощущение угрозы, страха перед бунтом машин, что будет усилено раскрытием информации о первом пришельце. Это вызовет легкую панику, которая неизбежно будет усилена до средней карьеристами в спецслужбах, прежде всего в ЦРУ, потому что это удобный случай увеличить финансирование конторы, а для лиц, причастных к операции — возможность продвинуться по службе. В итоге складывается ситуация, когда американское правительство на основе предубеждений и фобий может отказаться от планов войны в Европе и искать пути урегулирования отношений с нашей страной...
"Не наивно ли?" — подумал Виктор. "Хотя программа "Звездных войн" тоже была игрой на предубеждениях и фобиях. И поди ж ты, чего-то добились."