Да... Романтика дальних странствий. Самолёты, аэропорты. А также — корабли, поезда, гостиницы... Новые страны. Новые люди, дома, города... Нет уж, нах! Довелось от Витька послушать, насколько стрёмным может оказаться такое мероприятие. Да, к чему это я?
А к тому, что томят меня последнее время смутные предчувствия... Что покинет нас скоро Витёк — так или иначе. Вместе с этими... Подселенцами. Не, девка вроде как ничего, то кис-кис, то погладит, то рыбки... А этот, здоровый — просто мужлан неотёсанный. Осталась бы вдвоём с Витьком, так и нормально б...
Эх, мечты-мечты... До чего ж любим мы обманывать себя, тешить смятённую душу несбыточными иллюзиями. Свалит скоро вся эта компания — никогда не обманывался я в таких делах. И ведь меня — с собой!?! Ну уж нет. Где родился — там и пригодился.
Вот говорят, Париж, Нью-Йорк... Увидеть Лондон — и умереть. Или — все дороги ведут в Рим... В жопу тухло геморройную такие дороги! Для меня так лучше Новоозёрска города и быть не может. Говорят, зима длинная и холодная. А мне так и зима здесь нравится! Снежок пушистый... На окнах продукты висят гроздьями, и под окнами в поддончиках. Разные. А как домой придёшь, корюху размороженную стрескаешь, и на окно, что в витьковой комнате. К цветку — а тот пахнет... тропиками, наверное?! Снизу тепло от батареи идёт, а ты сидишь и смотришь сквозь морозные узоры на фонари, заснеженную улицу, торопящихся по морозу закутанных прохожих с паром изо рта, замёрзший канал... И так вдруг хорошо становится на душе, что, казалось бы, лучшего ничего и не надо. Но вот приходит долгожданная весна, и тут же понимаешь — надо! Потому как солнышко начинает постепенно прогревать, оттаивает канал, распускается листва, а птички, расчирикавшись, обустраивают гнёздышки... Мррр... В разных интересных местах. Кошки, опять же... Вопреки расхожему мнению, они весь год как бы не прочь. Не одна так другая, а здесь их более чем... Но весной... Это песня! Про лето вообще говорить нечего, поскольку лучшего времени хоть как ищи — не найдёшь. Домой забегаешь так, отметиться — чтоб совсем не забыли. Впрочем, и в осени своя прелесь. Студёные ветры с озера шаловливо теребят шёрстку, по каналу жёлтые и оранжевые листья — ковром, ондатры с нутриями, опять же, а воздух напоен свежестью, особенно приятной после летней жары. Ночи становятся длиннее, больше успеваешь сделать полезного для себя, тем более что на окнах снова сетки.... А дома ждёт корюха или ещё что вкусненькое. Например, свежее молоко с племсовхоза...
Ну уж нет уж. Блин, вот ведь зараза ж... Отсюда — никуда и ни за что!
Заброшенное подворье лесника, примерно в пяти километрах от Новоозёрска. Витёк, Санёк, Ши, люди. Дракон.
05:17, 11 июля 2014 года.
Ни фига се... Дракон! Огромный. Более всего на китайского смахивает — вроде сегментированного червяка с агромадной расхлебалистой башкой и чередой подозрительно мелких крылышек по бокам. Переливается весь... Цветами радуги и сверх. Но хоть убейте, не может такая вот погань летать, ну никак. И на антиграв не похоже...
Да уж... В жопу такие приключения...
Только эти в соседней комнате угомонились кроватной сеткой визжать, с час назад где-то тому, едва засыпать начал — мобила. Блин, пока нашёл, в который из карманов завалялась — изматерился весь. Высветилась Ольга. Сразу почувствовал — хрень какая-то. Серьёзная. Пока врубился — а та скороговоркой и, как всегда, будто с середины — поди догадайся.
— Он мне — Матвеевна сказала, мол, а я ему — кому ты верищь? Она ж всё врёт! Даже если и правду говорит. А тут — представляешь — сама проболталась... Но он сам виноват! Кто ж так кончает, а? Едва пристроился, я тока чуток расслабляться начала, а он уже хлоп — и на тебе, приходи кума любоваться на перчик чили. Малюююсенький такой и сморщенный весь из себя. Стручочек.
— Толком говори, что случилось-то?
— Да мой архаровец это... В общем, убивать тебя пошёл. Как этот, как его... Хотелло эту самую Пиздемону.
— А не слабо?
— Так он, знамо дело, не один же! А шоблой, вместе со всеми этими своими первопосланными — ну, кого поднять смогут, а чтоб такую гадость, так это они завсегда все до единого, твари, подымутся. Тем более ещё и этот... Ну, который им кармы впаривает. Не, вправляет... Матвеевна помнится говаривала — ты и с Настёной его... А Матвеевна хоть и сука та ещё, а тута у нас самое что ни есть лучшее это... Информагенство, во как. В общем, сваливать тебе надо, и чем быстрее, тем лучше.
— Давно?
— Дык вот только что же. Дверь вона тока хлопнула в подъезде. А прежде, натурально, созвонился со всею сворою своей. Дык им ещё и письмо этот... Колюсик прислал, из армии. Нехорошее про тебя. Что ты его типа заложил и подставил. Правильно сделал — такая гнусяра мерзопакостная, чтоб сдохнуть ему. Гандон пупырчатый.
— Ладно. Спасибо, что предупредила...
— Э, куда?! Я тута одна и с фингалом, а ты...
Короче, картина ясная. Давно уже твари эти вокруг да около меня прохаживались. Взгляды бросали — недружелюбные, и это если очень мягко говоря. Теперь вот — нарыв созрел, готов прорваться.
Для начала камеру врубил, ту, с прежних ещё времён, что на бывший цыганский домик и по Старому Каналу в сторону моста смотрела. Смотрю — идут. Далековато, да и сумерки ещё, но и так видно — много. Минута им идти сюда, никак не больше... Побежал ребят будить, пока объяснил, пока встали, пока оделись — шаги и ропот шелестящий такой у самого дома уже. Слышу — через домофон:
— Эй, Витёк, морда жидовская, открывай, не то хуже будет.
Хм... Куда уж хуже.
Санёк тут же лом здоровенный откуда-то из-за раковины вытащил. Надо ж, я и не знал, что у меня в доме такое есть... Инстинкт — сила. Особенно ежли здоровенный такой инстинктище. Тля.
Однако к тому времени подрассвело уже, в окно выглянул — а там морд с полсотни, голимый минимум. Так что не здоровый это инстинкт, чтоб с ломиком. Здоровый — это чтоб смыться куда подобру да поздорову... Только вот куда?
Тут Ши вдруг обнаружилась.
— Дай! Шшто-то, шштоб пилотировать! Ссумею!
— Дурында, — говорю, — что ты сумеешь? Ты хоть знаешь, как?
— Ссмогу тфарь... Вфссё, что летает... И вообщше движетсся...
От ведь — думаю — сссука. И как с нею Санёк управляется... Похоже, впрочем, неплохо управляется. Хотя — не моё дело.
А и правда... Не далее как вчера, в смысле, прошлым днём, я этот самый... как бы его обозвать? Автотрансглюкатор... Самотрансглюкатор... Неважно. В общем, ту хрень, которая меня самого куда угодно закинуть чтоб могла... Вроде как доделал. Попробовал с Ши... В смысле, со свежепереименованной Жанной посоветоваться. Интуиция всё ж таки великая вещь. Однако всё бестолку. Было. Тогда. А сейчас... Думаю, хрен её разберёт? У этих, у фейри, в смысле, интуиция в экстремальных ситуациях экстремально же и обостряется. Короче, сунул ей джостик, тот ещё, от Карлсона, но в новую систему впендюренный. А те уже, слышу, с Зинкой договориваются, чтоб открыла — ну, ту дверь, в подъезд которая. А той куда деваться — ей в этом городе жить...
Слышу — по лестнице топот уже, вверх. Удар в дверь — Эй -вопят -жидяра пархатый, открывай сука тлядь!
— Ежли открою, кому-то круто не поздоровится! — типа время тяну. Хрена — по двери удар, жжжахх!!! А вот уж хренушки! Эту дверь без спецдомкрата не вскроешь. Витёк ещё варил, царствие ему небесное, для себя, без халтуры — хотя, по-моему, он вообще халтурить не умел — так я ещё и добавил кой-чего...
Ши тем временем джостик к руке присобачила, шипит — Вфссе обняли меня, вфссе ссука бысстро пффля... Тот, в смысле, Санёк, и рад, оглоблями своими тощую с животиком тушку, а у меня — рыжий. Схватил было на руки, а он раз — и обернулся. Да до того ж легко и быстро — такое чувство, далеко не в первый раз последнее время, при том что в человеческой ипостаси я его с тех аж самых пор один единый раз видел, и то мельком...
— Не — мяукчет — Витёк. Пошли вы все в жопу со своими кретинскими проблемами. А у меня здесь дом... Зинка, наконец...
— Зинка?!?
— А ты думал, она не просекла? Наив... В мае том же месяце... И, знаешь... Кошки после неё — прям святоши, монашки задроченные. В общем, я остаюсь. А тебе, как я понял, здесь ну ни хрена блин рыжего не светит. Что ж. Сочувствую. Форточку можешь не оставлять. Открытой, в смысле. Сами разберёмся.
Ага... Чего бы и от кого б ожидал... Чубайс, он Чубайс и есть. Всё, что шевелится. А что не — расшевелил, и всё одно. Осуждать? Да ну, сам такой.
Тут вдруг стрельба началась возде дома, а после каааак жжахнуло. Потом ещё... Потом опять стрельба — уже в подъезде. Потом слышу — по-англицки заговорили, матершинкой ихней убогой, потом опять где-то у школы жжжахх, потом опять жжаххх, а после уххх, и, слышу, дверь с петель...
Ну, тут уж что делать — обнял Ши с Саньком... Но прежде хватанул заветную книжицу, открыв кою, как привык, на первой попавшейся странице, успел прочесть:
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
— Как, чувствуешь?
— Чшувсствую...
— Должно переносить. Куда-то. Управление кармой. Сможешь?
— Ха! Обняли меня, оба! Ушшлёпки. Крепчше! Плотнее! Ххххлоп!
— Оба-на...
А после оп — и ёпс.
Смотрю, примерно то же время. По высоте рассветного солнца если судить, того же, допустим, часового пояса. Избушка. Заброшенная — вхлам. Кругом вырубка. Живицы свежей острый запах. Недавняя, значит... И — пни, пни, пни... Аж до самой до не шибко дальней реки. Чем-то вроде как знакомой. Через реку мост, но дороги к нему нет. Странно... Средние два пролёта обрушены. О! За рекой на пригорке, километрах в трёх, мааалюсенькая пушчонка, вокруг неё фигурки дурью маются. Потом вдруг из стволика пламя и — бабах!!! А чуток подале городок, над ним султаны взрывов расплываются. Медленно так... О! Ещё взрыв — подальше чуток, и звук другой.
И — дракон. Дракон!!!
А после, присмотревшись, обнаружил, что крыльев, кои показались мне спервоначалу в количестве неисчислимом — шесть! Ну блин Санёк... Пушкин который, в смысле.
Россия, город Новоозёрск, двор дома по адресу ул. Песочная 32. Лапичева Лилия Сергеевна, баба. Лапичев Михаил Борисович, упырь.
04:29 московского времени, 11 июля 2014 года.
— Эй, ты там што такое принёс? Што принёс, грю? Ирод! И костюмчик в грязи весь... Порвал, вона. Опять за старое? Говорила мне мама, покойница, не ходи за него... Собачатину о какую здоровенную... Загрыз? Ой... Ойёйёйёй... ёй. Оборачивается. Ой! Да это ж мэр наш... Анатоль Владимирович... Э-эй! Анатоль Владимирович! Нет. Лежит, не дышит... И на шее... Два прокола... Как шилом проткнули... Оооох, баатюшки ты маи святы... Дракул! Ты шо ж это такое наделал, падла, гадина! Мал того шо всю молодость маю сгубил, дык теперь и за... вторую, в общем, молодость взялсии! Чо люди кажуть? Ну чё зыркаешь буркалами своими, сволочуга... вот так и убила б! Его ж надо прикопать хошь как! Пускай и гадина был покойник не из последних, а не дело ж ему здеся на виду у усех разлёживаться. Давай, подмогай! Ну что ты там заладил — му да му? Даже и не проси. Покедва не подмогнёшь, не налью. Воона тудоть. Тама ж землица больно тоща... Хоть какая-никакая польза от покойничка бут. И колышек осиновый. Да не тебе, не тебе, успокойся. Тааак... Этот сосновый кажись... А осиновый? Что ж, до лесу таперь переться? Да неровён час увидит кто... Народ же ж он знаешь какой, ему б только того-этого. Языком чтоб. Ага, вот этот дрын тебе кажисся не ндравится... Ух, аж перекосоёбило всего. Значицца это он самый осиновый и есть. Так... Не хочешь? А, слабо, да? От ведь мужики, ни на что не годны. Ладно, сама... Топорик хоть вона дай сюда. Да не тебе это, скока повторять-то... Ему. Ох же ты ж наказаньице-то моё господне, от же учудил-то! Ой! Клыки... Клыки-то, клычищи — гля, полезли! Ты хоть видишь, чи нет? Ой... Глаза. Открыл. Ой. Хлопает. Ой, что делаицца! Нетопырь! Да здоровенный до чего ж, отродясь таких не видывала... Хватай, да хватай же, улетит не то! Молодец... Пусть хоть зубами — всё закуска... Что, не хочешь? Ну дык и хрен с тобой... Давай-ка его сюда... Отак... Отут бьётся... Отак, острием... Теперь обушком — оп! Ух, рассыпался... В прах, совсем!! Господи же ты мой Ииусе Христе... Ну и дяла ж... Как жил паскудно, так и сдох безо всякой пользы опчеству. А мнилось мне хотя б под картоху удобрить слегонца, ан хрен... Ну дык и ладно, вот и славненько. Упокоился. Пошли уж, налью, так и быть... Гвоздички. Чтоб и от комариков заодно... А, пожалуй, и себе налью. Самогоночки... Гад был свежеупокоенный, пробы некуда ставить, а ежели нетопырем, так от него ещё больше вреда было б... Хотя эт наврядли. Куды ж это ещё больше-то, нежли от поганца-то эдакого... Упокой господь гнусную душу егойную... Что, уже? Блин, хоть бы чокнуться подождал... Или по дракулам с оборотнями не чокаются? Вот и весь толк от тебя, что ханку хлестать сам мастак, заставлять не треба... Хоть рассказал бы, что там бабахало, сначала возле школы, кажись, апосля по Новому Каналу, а то всё только мычишь да мычишь... Прям как та Муму, что у Чехова. Или Толстого? Хрен его знаить, чья та Муму, да и без разницы. Утопла, и хрен с ней... Куда!? Здеся теперь лежи, на коврике, не то комарьё опять поналетит тучей, по краю-то... Попозжей как картоху окучивать подмогнёшь, дык ищё налью. Мабыть.
Россия. Заброшенное подворье лесника, примерно в пяти километрах от Новоозёрска. Витёк, Санёк, Ши, люди. Кац Иннокентий Иммануилович. Дракон.
04:46, 11 июля 2014 года.
— О! Дрракххон! — радостно прошипела Ши, — Дракошша... Люблю! Обожшша...
Всегда завидовал потрясающему умению этих самых фейри неуловимо шустро метать всё что ни попадя куда вдрызг паскудной душе угодно, причём с изумляющей воображение меткостью. В правом глазу дракона — с опахалами будто нарощенных чернющих ресниц, голубым белком, розовой радужкой и космически фиолетового цвета зрачком — уже торчал неведомо где, откуда и когда зашхеренный Ши гвоздь-двухсотка. Собственно, пока понял, шо воне цэ таке, симметрично торчал уже в зрачке левого глаза — опа, да это ж кухонный ножичек ма... Из того самого праздничного подаренного набора... Она полагала его серебряным, гордилась — я не разубеждал... Зачем? Протирая ножички те, тут же заплывала в какие-то свои воспоминания мечтательными всплесками из-под ресниц в потусклевшее зеркало над раковиной... Нехай. Чем бы душа ни тешилась. На самом деле дрянная сталь с покрытием из какого-то дерьмового отшелушивающегося сплава, на ручке — мельхиор... Впрочем, ни гвоздик, ни ножичек видимого воздействия на пресмыкающееся не оказали. Ежели не считать таковым разовое моргание и ленивое слизывание означенных предметов языком. Длиннющим, краснющим и раздвоенным на конце.
— Голограмма? — потеряно предположил. Надо же что-то сказать. Если не сделать.
