Маршу нравилась его роль хозяина, но я чувствовал, что ему было бы неудобно при моем положении просителя. — Спасибо, — сказал я. — Вы очень добры. — Я подумал о Максе. — Я бы хотел напоить своего коня.
— Он в конюшне?
— Да.
— Я позабочусь об этом. А пока, если ты готов, давай осмотрим твою комнату.
Он предоставил мне просторную и, по меркам прерий, роскошную комнату на третьем этаже. В центре комнаты стояла большая двуспальная кровать с высокой горой подушек и стеганым одеялом. В самой комнате не было камина, но из вентиляционного отверстия постоянно поступал теплый воздух. Обстановка была мужской: лакированные стены, голова оленя в оправе, старинный пистолет над кроватью и военный значок с винтовками и горнами и цифрой IV у двери. У окна стоял небольшой письменный стол. На столе лежал древний словарь, а на приставном столике — потрепанный экземпляр "Путешествий Пирса по Дакотам".
Я сбросил одежду, оставив ее кучей на полу, и удалился в ванную, отделанную коричневой плиткой. Принял душ с великолепной горячей водой, вытерся полотенцем и примерил одежду, которую предоставил хозяин. Она была мне на размер больше, но чистая и слегка пахла сосной. Я сам постирал свою одежду и повесил ее сушиться.
Из кухни донесся запах стейка с картошкой. Я спустился вниз и остановился, чтобы посмотреть в окно на огни на крыше. Они сверкали сквозь падающий снег. Какая это была чудовищная трата энергии. Мне было интересно, как им это удалось?
Марш, должно быть, услышал мои шаги: он ждал, когда я поднялся на второй этаж. — Надеюсь, тебе стало лучше, Куинси, — сказал он.
Мне было лучше. Очень даже.
Мы вернулись в комнату, в которой разговаривали ранее. Нас ждал кофейник с кофе. Он налил, и мы сели у камина. Едва мы устроились, как он посмотрел поверх моего плеча. — Элинор, — сказал он, — это мистер Куинси.
Я встал, обернулся и был поражен. Как и Элинор, могу добавить.
— Джефф, — сказала она, и я увидел, как на ее лице отразились смятение, облегчение, страх, привязанность и все, что между ними.
И я: Боже мой, это была Элли Рэндалл.
В течение этих нескольких секунд я мог только смотреть.
Наверное, никто никогда до конца не оправляется от первой большой страсти. Элли была моей. Мы провели вместе три месяца, когда оба росли в Форксе. И это было все, что у нас было. Она потеряла ко мне интерес и ушла из моей жизни. Меня даже не утешило, что она ушла к кому-то другому. Вскоре после этого я уехал из тех мест, а когда вернулся десять лет спустя, ее уже не было, и никто не знал, где она.
Итак, я стоял, разинув рот, скованный старой обидой, снова затаив дыхание, она была такой же великолепной, какой я ее помнил. И это тоже потрясло меня: думаю, в каком-то темном уголке сознания я надеялся, что в конце концов встречу ее и обнаружу, что почти сверхъестественное создание, рядом с которым мне было двадцать лет, было плодом юношеских грез. Что для зрелого человека она на самом деле была бы вполне обычной. Возможно, даже немного скучноватой. Я бы решил, что мне повезло, что я выбрался оттуда.
Но в этой затемненной комнате она казалась состоящей из света камина и движущихся теней, больше похожей на дух, чем на плоть. (Хотя плоть нельзя было не заметить) Знакомые черты ее лица были классическими, темными и, теперь, когда она оправилась от первоначального шока, веселыми. Она покачала головой от удовольствия, и ее черные волосы рассыпались по плечам. Ее глаза наполнились восторгом, и я почувствовал, как вся комната, стулья, лампы, камин и, конечно, я сам, встрепенулись.
Я уже знал, что долгие годы буду лежать в одиночестве на равнинах и прокручивать в голове эту встречу. С того момента у меня возникло отвращение к Эдуарду Маршу, которое ничто и никогда не могло изгладить.
Мы обнялись, это было мимолетное, фантасмагорическое чувство, ее губы коснулись моей щеки, ее плечи затрепетали в моих руках. Ее глаза встретились с моими. — Джефф, это действительно ты, не так ли? Чем занимался все эти годы?
От ее улыбки я буквально растаял, и мне снова стало двадцать лет. Я не доверял своему голосу, поэтому ухмыльнулся, без сомнения, глупо, вернулся к своему кофе и пробормотал что-то о том, что много путешествую.
Марш подошел к проходу. — Что ж, это интересно, — сказал он, и глаза его заблестели. — Как странно, что вы двое знаете друг друга.
— Мы выросли вместе. Джефф и я долгое время были хорошими друзьями. — Ее взгляд остановился на мне. — Рада снова видеть тебя, Джефф. — Улыбка не сходила с ее лица. — Послушай, мне нужно заканчивать готовку ужина. Но нам о многом нужно поговорить, — она развернулась и вышла. И комната снова погрузилась в нормальное течение времени.
— Она не изменилась, — сказал я Маршу. Он с интересом наблюдал за мной, и я знал, что его интересует. Разумным решением, конечно, было сменить тему. — Что это было за сооружение изначально? — спросил я, выбирая первое же напрашивающееся направление.
Он глубоко вздохнул и посмотрел на свой кофе. — Что-то вроде исследовательского центра, — сказал он. — Элли может рассказать вам об этом больше, чем я.
— Да?
Он пожал плечами. — Да, она ближе к истории этого места, чем я. — В его тоне было что-то пренебрежительное, как будто ему нужно было обдумать более важные вопросы. Его взгляд скользнул по мне.
— За ужином будут еще гости? — спросил я.
— Нет, — рассеянно ответил он. — Здесь больше никого нет.
Я посмотрел на свою рубашку.
— Вообще-то, она принадлежала шурину Элли, — сказал он. — Он ушел несколько лет назад.
Шурин Элли? Почему не "мой брат"? — Где он сейчас? — спросил я, чтобы поддержать разговор.
— Мы не знаем. Иногда кто-нибудь приходит с письмом от него. Последнее, что мы слышали, он был в Зоне.
Постепенно у меня сложилось впечатление, которое усиливалось в течение всего вечера, что он оценивает меня, что-то прикидывает и что я каким-то образом являюсь переменной величиной.
Марш много путешествовал. Он объяснил, что родился в Канаде, в городке недалеко от Оттавы. — Мы все выросли в тени того огромного места крушения. И с тех пор я стараюсь держаться подальше от руин. Они мне не нравятся. — Он покачал головой. — Нет, сэр. Они мне совсем не нравятся.
— Понимаю, что вы имеете в виду, — сказал я, совсем не уверенный, что понимаю.
— Мы движемся назад, Куинси. Все мы. Все еще теряем почву под ногами, даже когда мы с тобой сидим здесь. И я не люблю, когда мне напоминают об этом. — Он поднял руки в широком жесте, которым обвел стены, а может, и весь мир. — Теперь они все желтеют, — сказал он. — Увядают. И когда они исчезнут, я подозреваю, никто из нас даже не вспомнит, кем мы были.
Я, наконец, понял, что он имеет в виду свои книги, и прошелся по комнате, как военный караул. Едва сдержался, чтобы не пожать плечами. Я никогда не читал книг и, по правде говоря, с трудом разбираюсь в торговых документах. — Я не совсем уверен, — сказал я. — Жизнь трудна, но могло быть и хуже. Я имею в виду, что всегда есть еда и питье, если мужчина готов работать. И, видит Бог, женщин хватает. — Жаль, что Элли не было рядом и она этого не слышала. Я надеялся, что он повторит это ей, и она поймет, что я прекрасно провел время в одиночестве, спасибо.
Через несколько минут Элли объявила, что ужин готов. Мы удалились в столовую, и она одарила меня еще одной широкой улыбкой. Мне показалось, что я уловил в ней намек на сожаление. Я выбрал наиболее подходящую для себя формулировку и принялся за ужин в хорошем настроении.
За таким столом можно было бы поужинать на десятерых. Мы ели при свечах, согреваясь у двух каминов.
Ужин состоял из стейка с картофелем, зеленой фасоли, кукурузы в масле и горячих булочек. Марш открыл графин, наполнил бокалы, и мы выпили за "старых друзей". Его предложение. Я все еще не мог понять, что это за заведение. — Что, — спросил я, — это за кольцо? Кольцеобразный гребень?
Элли попробовала свой напиток и, очевидно, одобрила его. — Они использовали это место для расщепления на атомы, — сказала она. — Они пытались выяснить, что такое материя на самом деле.
— Зачем? — спросил я.
— Я не совсем уверена.
— Они оставили записи?
— В некотором роде. Они записали свои результаты в компьютерные банки данных.
— Ой. — Компьютеры больше не работают.
Она отрезала кусочек стейка, наколола его на вилку и отправила в рот. — Неплохо, — сказала она, и глаза ее заблестели. — Со временем, возможно, мы придумаем, как это исправить.
Несколько минут мы ели в тишине. — Как получилось, что у вас есть такое заведение, как Башня? — спросил я Марша.
— Оно мне не принадлежит, — сказал он. — Вообще-то, это заведение Элли.
Она попробовала вино и дала мне понять, что одобряет его. — Я вышла за него замуж. Через два или три года после того, как ты уехал, я вышла замуж за Кори Болтона. Его семья жила здесь на протяжении нескольких поколений. — Она подперла подбородок кулаком и посмотрела прямо сквозь меня. — Кори погиб во время налета несколько лет спустя. После этого его братья ушли, и я более или менее унаследовала это место.
— Оно большое, — сказал я.
Она улыбнулась. — Ты и половины этого не знаешь. Большая часть комплекса находится под землей.
Марш невольно улыбнулся. Он выглядел встревоженным.
Я ожидал, что он что-нибудь скажет. Но он только промокнул рот салфеткой. Молчание затянулось.
— Интересно, что находится внутри атомов? — поинтересовался я.
— Энергия, — сказал Марш.
— Да. — Элли кивнула в знак согласия. Она, конечно, изменилась. Жизнерадостность подростка уступила место холодному достоинству. Ее глаза, которые раньше были беззастенчиво игривыми, теперь светились загадочностью и умом. Чувство того, что я потерял, начало переполнять меня, и я пожалел, что наткнулся на это место. Лучше холодная ночь на равнине, чем это... — Но, очевидно, за этим кроется нечто большее.
— А горный хребет? — снова спросил я.
— Оу. Это туннель. Мы можем дотянуться до него отсюда, на самом деле они запускали атомы или части атомов, я не уверена, что именно, через него. Когда они сталкивались, то распадались на части, и можно было увидеть, что было внутри.
— Трудно поверить, — сказал я, — что кто-то когда-либо мог это сделать.
— Итак. — Она объявила о смене темы своим тоном. — Чем ты занимался с тех пор, как уехал из Форкса, Джефф? — Она коснулась настенной панели, и комнату заполнил Моцарт. Мы поговорили о теплицах (в Башне их было две), об источнике их питания (солнечной энергии), о поездке Марша к Тихому океану и о том, как Чикаго выглядит с берега.
Я узнал, что Марш был полковником в нерегулярных войсках, сформированных для защиты нескольких поселений в Миннесоте. Что Элли пыталась собрать воедино исчерпывающий отчет о событиях в Башне до катастрофы, что след, по-видимому, вел в Миннеаполис и что в конечном итоге она совершит поездку. Замечание Элли на этот счет вызвало неодобрение полковника, и я понял, что влез в старый спор. — Слишком опасно, — сказал он, закрывая тему.
Когда мы закончили, он настоял на том, чтобы убрать со стола и отнести посуду на кухню. На меня произвело впечатление то, как он держался с ней и старался быть полезным. Но я также заметил, что в некоторых случаях между ними происходил молчаливый обмен мнениями. Пыталась ли она убедить его в наших отношениях? Я подозревал это и был рад, что он мог, пусть даже на мгновение, счесть меня потенциальным соперником.
В целом, это был восхитительный и интересный вечер. Мне было жаль, что он закончился.
Буря утихла, и небо прояснилось. Но ветер не утратил своей силы и гнал по земле рыхлый снег.
Одежда, которую я постирал, все еще была влажной. Я подождал, прислушиваясь к последним шагам наверху, а затем спустился вниз и разложил свою одежду перед камином. Я подбросил в огонь еще одно полено и опустился в кресло перед камином. Было тепло и приятно. И прошло совсем немного времени, прежде чем меня сморил сон.
В ту ночь она снилась мне, как и в другие ночи. И, как обычно, в кульминационный момент этих ночных встреч, я проснулся подавленным тяжестью ее потери. Я сидел, уставившись на огонь, от которого остались лишь тлеющие угли, прислушиваясь к ветру и звукам, доносившимся из глубины здания, и к лунному свету, льющемуся через окна.
И понял, что я не один.
Сгусток тьмы отделился и двинулся вперед.
Элли.
— Привет, — сказал я.
На ней был теплый шерстяной халат, затянутый вокруг шеи, черные волосы падали на воротник. Я не мог видеть выражения ее лица, но свет из окна падал на ее глаза. — Привет, Джефф, — сказала она. — Что-то не так с твоей комнатой?
На какой-то безумный момент я подумал, что она только что оттуда. — Нет, — сказал я, указывая на одежду, развешанную у камина. — Мне просто слишком уютно здесь. Нет никаких проблем.
После недолгого молчания она сказала: — Я не ожидала увидеть тебя снова.
Я встал, но она жестом пригласила меня сесть обратно и помешала угли в камине. — У вас прекрасный дом, — сказал я. — Вы хорошо поработали.
Она кивнула. Халат был поношенный, слишком большой. Но это не имело значения: она была потрясающе красива. — Кори был хорош. О большем я и мечтать не могла.
— Мне жаль, что ты его потеряла, — сказал я.
— Спасибо. Это было так давно. — Она опустилась на соседний стул. — Джефф, я рада, что застала тебя здесь. Я боялась, что у меня не будет возможности поговорить с тобой по-настоящему.
Я заставлял себя быть великодушным, не показывать свой прежний гнев. Но это было трудно. — На самом деле нам не о чем говорить, — сказал я.
— Да, это так. — Она пристально посмотрела на меня, и мне показалось, что я вижу искры, отражающиеся в ее глазах. — Я не могу изменить то, что произошло между нами. Я даже не могу сказать, что сделала бы это, если бы могла. Я любила Кори и ни за что на свете не упустила бы годы, проведенные с ним. — Она коснулась моего предплечья, всего лишь кончиками пальцев, но эффект был ошеломляющий. — Понимаешь, о чем я говорю?
— Да, — сказал я. Но на самом деле понятия не имел.
Она смотрела куда-то за мое плечо. — Ты же знаешь, что Эд мне не муж.
— Я догадался.
— Когда на нас напали, когда убили Кори, Эд был единственным, кто пришел на помощь. Он прискакал с отрядом из Сэндибрука и лично убил двух сукиных сынов.
— А потом, — сказал я, — он остался.
— Не сразу. Братья Кори больше не могли этого выносить и уехали. Когда это случилось, он тоже попытался убедить меня уйти.
— Почему ты этого не сделала?
Она глубоко вздохнула. — Это мой дом. — Но отвела взгляд. — Когда я отказалась уходить, он вышел. Раньше спал здесь. Как ты. В конце концов... — Она пожала плечами.
— Это опасное место. Для двоих.
— У нас есть защита. Кори не убили бы, если бы нас не застигли врасплох. — Она покачала головой, возможно, успокаивая себя. — Нет. Я никогда не уеду отсюда, Джефф. Я люблю это место.
Мы сидели молча.
— Но я хотела, чтобы ты знал, — сказала она, — что никогда не смогу забыть тебя.
