— Скажи мне, что все произошло быстро, и она ничего об этом не знала.
— Надеюсь, что так оно и было. Но не могу знать наверняка.
— ... Стрэмбли? Последнее, что мы узнали, было то, что Эддралдер готовится к операции. Ее нет с вами, поэтому я принимаю это как достаточное доказательство того, что операция была неудачной.
Фура обдумала свой ответ, прежде чем продолжить. Не то чтобы она хотела что-то утаить от Адраны, но ей не хотелось показаться невменяемой или выглядеть так, будто она пытается объяснить потерю корабля какой-то нелепой ложью. Но какой у нее был выбор?
— Он действительно пытался избавить ее от этого. Но был недостаточно быстр. Болезнь прогрессировала еще быстрее, и когда уже казалось, что для нее... не осталось никакой надежды... я приказала Эддралдеру убить ее медицинским способом. Это может показаться бессердечным, но...
— Меня там не было. Если бы это было так, уверена, что проинструктировала бы его точно так же.
— Ну, это сработало ... и в то же время не сработало. Мы думали, что она мертва. А потом начался настоящий ад, в нас начали стрелять, и в этой неразберихе... Ты не будешь возражать ни единому слову из этого, сестра, обещаешь мне?
— Не буду.
— Стрэмбли исчезла. Она стала призраком. Мы обыскали корабль и не смогли найти никаких ее следов. Но она все еще была с нами. И не зашла так далеко, чтобы забыть о своей верности старой команде, хотя я не осмеливаюсь сказать, как долго мы могли бы зависеть от этого сродства. Но когда Инцер захватил нас, изрубил на части Тиндуфа и был готов убить меня, я увидела ее, Адрана. — Голос Фуры, даже по ее собственному мнению, стал тихим и благоговейным, как будто она говорила о каком-то глубоком и священном событии. — Вернее, я ничего толком не разглядела, потому что она была призрачной, и мой взгляд скользнул по ней, как будто она состояла из всех тех доспехов, которые мы нашли в Клыке. Но это была она, и она знала меня, и у нее появилась неприязнь к Сталлису.
— Но одной неприязни было недостаточно.
— О, ему повезло, что он от нее избавился. Но она спасла меня, — проговорила Фура. — Привела меня на катер, когда у меня не было шансов на это. Я сказала ей, что она может забрать корабль после меня. Это было правильно с моей стороны, не так ли?
— Ты вела переговоры с призраком, и тебе интересно, есть ли у тебя мое согласие на ретроспективу? Фура, я бы очень хорошо поступила, если бы не забилась, скуля, в угол. — Она сделала паузу. — И все же будем надеяться, что она должным образом позаботится о нашем корабле. Возможно, сейчас мы и не являемся его капитанами, но думаю, что все еще можем претендовать на его владение.
— Я рада, что ты не сердишься.
— Не сержусь, — сказала Адрана, чуть насмешливо вторя своей сестре. — И вижу, что недели, проведенные в одиночестве, ничуть не улучшили твой язык. И я не жалуюсь. Ты так хорошо вжилась в эту роль, что мне было бы почти грустно видеть, как ты отказываешься от нее. Каждая из нас в чем-то выросла, независимо от того, хотели мы этого или нет.
— Теперь, когда я рассказала тебе о Стрэмбли, я должна спросить об остальных членах твоей команды.
— У Ласлинга, Вуги и Коссел все хорошо, и мы должны их скоро увидеть. Что касается Лагганвора и Меггери, то новости не такие хорошие. Одна из них мертва, а другой никогда и не был жив по-настоящему.
— Я не в настроении разгадывать загадки, сестра.
— И я тоже. Но ты тоже можешь услышать самое худшее. Лагганвор был шпионом. Его личность была вымышленной: настоящий Лагганвор погиб на Колесе Стриззарди задолго до того, как мы туда добрались. Человек, которого мы взяли на наш корабль, работал на службу доходов.
Фура издала тихое кошачье шипение. — Тогда я рада, что он мертв. Что его выдало?
Адрана отвела взгляд, затем снова посмотрела на сестру. — Ты вообще не будешь рада, что он умер. Его настоящее имя было Бриска.
— Для меня это ничего не значит.
— Бриска Рэкамор. Он был братом Пола, нашего капитана. Он не был фанатиком службы доходов. Но хотел отомстить за смерть своего брата от рук Бозы Сеннен. Вот почему он проник в нашу команду: чтобы выведать наши секреты и узнать, в какой степени Боза все еще имеет влияние на "Ночного разбойника". — Адрана почувствовала, как в ее сестре нарастает гнев, но она продолжала оставаться неустрашимой. — Он был шпионом, но в то же время отважным.
— И ты узнала об этом — когда? Когда?
Трамвай проехал полквартала. — Я узнала его личность почти сразу, как только он поднялся на борт, Фура. Я приютила его и солгала тебе. Время от времени я даже разрешала ему подавать сигналы своим хозяевам.
Фура замахнулась, чтобы ударить ее. Но она забыла, что у нее не хватает кисти на левой руке. Адрана схватила ее за поврежденную конечность и нанесла сокрушительный контрудар, заставив Фуру вскрикнуть от удивления, боли и негодования.
— Ты не посмеешь меня ударить. Ты не тронешь и волоска на моей голове, Фура. Я очень рада, что ты вернулась, действительно очень рада, что жива. Я на самом деле люблю тебя, и ничто этого не изменит. Но с того момента, как Сталлис снял тебя с того катера, мы поняли, что это зашло слишком далеко. — Она временно ослабила свою хватку на Фуре. — Мефрозин. Когда ты перестала принимать его?
— Я не прекратила, — сказала Фура, тяжело дыша.
Они были в вагоне не одни, потому что, кроме помощников Куэлла, Эддралдера, Разера, Меррикс и Серт также доставляли в безопасное место. Но эти люди находились в середине вагона и довольствовались тем, что наблюдали за представлением с некоторого расстояния.
— Что случилось?
— Он закончился.
Эддралдер повысил голос. — Я поручусь за нее, Адрана. Она передала Стрэмбли оставшиеся дозы в надежде остановить перерождение в призрака. Жест был неэффективным, но из лучших побуждений. — Он замолчал, прижимая платок к носу, который был окровавлен и, возможно, сломан при задержании. — Они уже поговорили с Бранкой, человеком, который был на пристани. Он говорит, что у Куэлла не должно возникнуть проблем с поиском хорошего количества мефрозина, и он доставит его мне как можно скорее. Глоуи развивается. Но при вмешательстве может наступить регресс.
Несмотря на то, что лицо и глаза Фуры все еще пылали, и прошла всего минута с тех пор, как она подняла руку, Адрана почувствовала прилив нежности и сочувствия к своей сестре. Она сжала их ладони вместе. — Если ты отдала ей мефрозин, зная, как сильно сама нуждалась в нем, это было очень любезно с твоей стороны.
Фура опустила глаза, как будто ей было стыдно. — Я не создана для того, чтобы быть доброй.
— И я тоже не хочу казаться равнодушной, но каждому из нас приходилось приспосабливаться к обстоятельствам. Я оставила Рэкамора и Меггери умирать. Видин Квиндар пытался отобрать у нас щелкунчика, и у нас были неприятности.
— И щелкунчик?
— Жив, к счастью. Без него тебя бы не было. Он привел этот мир в движение. В нем есть двигатель, огромный и мощный двигатель странного изготовления. Очевидно, он знал об этом с самого начала. В некотором смысле, он обманом заставил меня привести его в Тревенза-Рич. Но я не слишком сожалею.
— Он обещал ответы. Обещал ответы нам обеим. Ты получила их?
— На какое удовлетворение я рассчитывала? — У Адраны до сих пор не было времени задуматься над этим вопросом, и она не знала, что ответить прямо. — Не знаю. Я чувствую, что стала менее неосведомленной в некоторых вещах и значительно более неосведомленной в других. Некоторые вопросы меня очень раздражают. Я чувствую, что стою на пороге какого-то ужасного понимания, и знаю, что еще не поздно отступить от этого зарождающегося понимания. Но у меня нет желания отступать. Я должна знать, даже если буду сожалеть об этом до конца своих дней.
— Я не была бы своей сестрой, если бы... — Фура погладила ее по руке, а потом вздрогнула. — Что стало с твоим пальцем?
— Я потеряла его. Ты узнаешь металлический палец, прикрепленный к моей культе? Мне его подарила Меггери. Наверное, в конце концов он должен вернуться к тебе.
На самом верхнем этаже станции на Шестисотой улице располагался ряд больших офисов компаний, залов для совещаний с высокими потолками и роскошных частных обеденных залов, которые теперь полностью перешли в распоряжение Куэлла, обеспечивая вспомогательную базу для операций, которая была почти такой же, как и канализационные службы. Куэлл и его коллеги въехали в здание с большим чванством и уверенностью, относясь к этому месту так, словно оно было их собственным наследством, и лишь не особо заботились о хорошем отношении к обстановке и мебели. Двери были сорваны с петель, в стенах были проделаны дыры, оконные стекла были выбиты и заменены грубо сколоченными листами дерева и металла. Картины и фотографии были сорваны, разорваны в клочья или же на них наступили. Повсюду были установлены видеоэкраны, консоли радиоречи и экраны локаторов, соединенные неуправляемой массой черных кабелей, протянутых вдоль коридоров, а также вверх и вниз по лестницам. В одной из столовых были сдвинуты вместе два огромных стола, на слишком узкой дверной раме виднелись недавние следы этого перемещения, а драгоценные часы с хрустальными куполами и отделанные шпоном шкафы были грубо отодвинуты в сторону, оставив осколки и стекляшки, даже не сметенные в углы. Пока Адрана вела ее через этот хаос, перешагивая через дремлющие или полупьяные тела, Фура размышляла о том, что бы она чувствовала, если бы их старый дом в Мазариле подвергся штурму и был захвачен таким образом, и в целом решила, что не очень одобрят такое положение вещей. Но это, напомнила она себе, и есть истинное лицо революции. Это были не красивые слова из учебников истории, не благородные поступки, приукрашенные на картинах, а грубое, шумное дело с разгромленной собственностью, сомнительным присвоением общественных благ и учреждений и общей атмосферой опасной, вызывающей неучтивости. Если бы ей это не нравилось, ей следовало бы быть более осторожной, прежде чем нажимать на рычаг, который в конечном итоге перевернул мир с ног на голову.
Но, тем не менее, я бы это сделала, — пообещала она себе.
Два сдвинутых вместе стола были уставлены едой и напитками — настоящий, хотя и беспорядочный, пир, в основном из награбленного, — и за этими столами собрались все выжившие члены обеих команд: Серт, Эддралдер, Меррикс, Разер, Вуга, Ласлинг и Коссел, а также место, отведенное для Паладина. Точнее, его головы, и два соседних свободных места для сестер Несс. Затем был Куэлл и все его высокопоставленные революционеры, по крайней мере, те, кто не был занят в других местах, и около дюжины граждан с различным статусом, которые, если и не были инициаторами переворота, считались вполне симпатизирующими его целям. Присутствовал даже щелкунчик, развалившийся на нескольких подушках, как четырехрукая игрушка, которую принесли к столу на детском чаепитии. Там, где это было необходимо, их быстро представили друг другу, и наконец-то у Адраны и Фуры появилась возможность обратиться к своим экипажам и поделиться своими впечатлениями из первых рук с момента расставания.
— Первое, что я должна сделать для всех вас, — сказала Фура, держа бокал вина в единственной оставшейся руке, — это извиниться. Я потеряла наш корабль.
— Временно потеряла, — поправила ее Адрана.
— Моя сестра имеет на это право. Надеюсь, что он не потерян, но все еще существует и находится под определенной опекой, которая справится с любыми возможными претендентами. Но я действительно потеряла над ним контроль, и поскольку этот корабль был общей собственностью наших объединенных экипажей, вы должны чувствовать себя так же горько, как если бы мы потеряли "Веселую кобылу".
— Мы этого не чувствуем, — сказала Адрана. — Но только благодаря вашим самоотверженным действиям мы смогли избежать Сталлиса, пока без происшествий завершали наш переход. Мне тоже жаль, что корабль не наш, но еще больше жаль, что здесь нет друзей, которые могли бы отпраздновать ваше счастливое прибытие.
— Можно сказать, — ответил Эддралдер, — что Прозор и Тиндуф погибли так, как хотели: защищая хороший корабль от менее достойной команды и прекрасно понимая, что поставлено на карту. — Он взял за руки свою дочь. — Мы с Меррикс никогда их не забудем.
— А что со Стрэмбли? — спросил Ласлинг. Он сидел в инвалидном кресле, так как его ненастоящие ноги остались со скафандром.
— Она стала призрачной, — сказала Адрана, избавив Фуру от необходимости пересказывать историю, которую она уже рассказывала в трамвае, и давая понять сестре, что она тоже верит каждому ее слову. — Я знаю, что есть люди, которые никогда не поверят в подобные вещи, даже имея информацию из первых рук, подобную нашей. Но никто из нас не нуждается в таком убеждении. Она помогла Фуре сбежать и здорово потрепала абордажную команду Инцера Сталлиса, а теперь у нее есть "Мстительница".
— Но сам Сталлис выжил, — сказал Ласлинг, выковыривая из зубов кусочек хлеба. — Можем ли мы узнать о ваших планах на его счет, мистер Куэлл? Он все еще жив?
— А почему бы и нет? — резонно спросил Куэлл. — Он должен отчитываться перед сестрами Несс, а не передо мной. Но да, за ним очень хорошо присматривают, он находится примерно шестью этажами ниже этого самого помещения, и, судя по всем сообщениям, очень уверен, что его союзники придут ему на помощь в течение ближайших нескольких часов.
— Я собираюсь убить его, раздавить, — сказала Фура. — Это не подлежит обсуждению.
— Необходимо соблюсти все формальности, — ответил Куэлл. — Все тонкости. Мы хотим подать хороший пример на будущее.
Фура пригубила вино. — Приберегите свой хороший пример для того, кто стоит того, чтобы с ним потрудиться. — Она покачала головой, как будто в ней сидела муха, которую она пыталась стряхнуть. — Не могу поверить, что сижу с вами, веду себя вежливо, являюсь вашей гостьей, когда мне следовало бы сжимать вашу шею! Ради Проз, если не ради кого-либо еще, все равно следует рассчитаться за то, что вы сделали со мной.
— С вами обеими несправедливо поступил Видин Квиндар, — сказала Адрана, ее лицо напряглось в попытке наладить хоть какой-то мир между двумя сторонами. — Он, а не Куэлл, был настоящей причиной ваших трудностей.
— Я сама буду судить об этом.
— Нет, — твердо сказала Адрана, — судить буду я. Я пострадала от руки Квиндара так же, как и ты — я потеряла Меггери и Рэкамора из-за него — и это дает мне право иметь мнение о справедливости, которая была совершена в тех туннелях. Куэлл спас меня, как он спас тебя, и поверь мне, он оставил Квиндару что-то, что напомнит о нем.
— Квиндар жив? — спросила Фура с внезапным энтузиазмом, потому что она не могла придумать лучшего развлечения, чем выследить его и подвергнуть его какому-то невыразимому наказанию. Ее рука пульсировала, ее кожу покалывало, и она опустила доказательство этого под стол, прежде чем оно стало слишком очевидным. Она боялась, что не так много могла сделать с присутствием глоуи на ее лице и глазах.
— Возможно, жив. — Куэлл пожал плечами. — Я не слишком уверен, или даже не уверен, что меня это волнует. Я оставил его слепым и скулящим и забрал то, что изначально принадлежало мне. Если
