Я же не слушала это. Я была так занята самой книгой и балетом. Я буквально купалась в книге воспоминаний, на которых и был создан балет, и видела только ее, слышала только ее, жила только ею.
Я играла Маэ.
Ночью я валилась с ног, и все равно открывала ее дневник, который достался мне в оригинале. И снова забывала все на свете, читая заново эти строки:
"Рукопись о моих счастливых днях, написанная мною, Властительницей Маэ, моей собственной рукой".
Глава 1.
— Ты мавка? — спросил он.
— Меня зовут Маэ, — тихо ответила я.
— Какое ласковое имя, в нем словно теплый ветер...
Так началась наша первая случайная встреча, когда мы ошеломленно столкнулись друг с другом в лесу...
Я, Маэ, очнулась и застонала от отчаянья и приступа тоски, а на глазах моих были слезы. Все это было уже в прошлом. Уже год прошел с той поры, как Лан, мой Лан погиб! И горе, темное горе осталось, помутив мне мозги и сердце. От той потери я так и не оправилась...
Я, Маэ, нахмурившись и нахохлившись, сидела в своей комнате в замке моего отца, принца Енакиенбургского, Властителя удельного приграничного княжества... Это был мой дом, где я провела детство... Но сейчас в нем царила суета... Известный всему Дивенору наследник королевского престола принц Лан отправлялся через наше княжество за невестой в соседнюю державу... Так говорили... Совпадение имен привело меня в бешенство... Мой Любимый погиб, а этот фат королевской семьи живет, и отец велит мне выйти на бал быть там хозяйкой... Хотя знает, что "этот" едет в Аэну за невестой... Этот брак должен укрепить династические связи Дивенора и Аэны, а, если повезет, то и присоединить последнюю к Дивенору. Конечно, принца сопровождала приличная свита всех придворных оболтусов... И дорога их проходила аккурат через наше княжество... А раз так, так мой отец (мама погибла) решил приготовить торжественный прием и дать бал в честь знатного гостя...
Но меня это меньше всего радовало, а меньше всего — бал... Такое количество людей — это всегда возможность проникнуть убийце, а иногда и не одному... Я даже надела по этому случаю новенькую аэнскую кольчугу... Потому в нашем замке прибывала сейчас почти вся школа тэйвонту во главе с настоятелем Рейци и его помощником Радомом... Нельзя сказать — что я такая важная персона, — хмуро думала я. Принц только едет, а тэйвонту у меня в замке... Но объясняется этот самый парадокс отнюдь не моими или отца достоинствами, а исключительно моей, именно моей из всех принцесс Дивенора аномальной невезучестью... Я, Маэ, выросла как все принцессы под неусыпным оком моих тэйвонту, Хана и Тона, которые дрессировали меня с детства как любого отпрыска знатной семьи...
Поскольку девочек больше в семье не было, отец, хотя я была четвертым ребенком, уже с детства решил передать Знак Власти и княжество мне, потому я росла, как большинство принцесс, полностью поглощенная в заботы княжества и бесконечные тренировки, вершила суд, управляла государственной системой нашего небольшого княжества... Впрочем, точно так же, как все мои братья и позже родившиеся сестры... Ибо по традиции, хоть власть и скорей передадут девочке, если она окажется ленивой, или будет плохо справляться, власть передадут не ей, а любому более достойному наследнику... А конкуренция четырех старших братьев и двух младших сестер поджигает пятки... Перстень по очереди носят все дети с младенчества... И семья у нас дружная — мы все как одна стая... И братья, и сестры прекрасно знают, что у нас власть это не власть, а страшная ответственность за всех людей, и размеры тягот, которые с этим связаны, тех непрерывных нагрузок, которые пришлось выносить мне и Лэну (старшему из братьев) надолго отбивают охоту к власти... Никаких привилегий это не добавляет, а ты крутишься с самого младенчества в вихре государственных проблем рядом с отцом... Младшая сестра категорически отказывается брать на себя княжество, даже если со мной что-то случится — она куда счастливее сейчас — у нее хоть есть свободное время для себя, для танцев, для спокойного чтения, тогда как ни я, ни братья себе такое позволить не в состоянии — ты "фотографируешь" книгу памятью, а потом обдумываешь ее, выхватывая кусочки среди бесконечного количества дел разной сложности...
Не знаю, то ли воспитание, то ли ответственность, то ли сознание, что я могу стать наследницей, но я в нашей семье определенно лучшая в этом смысле как Правитель — это признают абсолютно все, а мой отец гордится мной. В этой своей ипостаси. И только. Потому что у меня есть несколько неприятных особенностей — у меня есть дочь, а у нее нет отца; а второе — с момента рождения этой дочери (шесть месяцев) на ее и меня было совершено свыше шести тысяч (!!!) покушений, из них девятисот — дожутами, или черными тэйвонту, ночными убийцами... И никто не понимает, отчего нам с внебрачной моей дочуркой выпала эта "честь", больше похожая на абсурд... Как и то, почему мы до сих пор с ней еще живы — все уже давно сжав зубы воспринимают этот страшный кровавый абсурд... Дело в том, что вся моя жизнь с момента рождения дочери до недавнего времени была непрерывным боем... Я рожала в деревне... И поплатилась за это... Ибо первая банда налетела на нас, когда я еще корчилась в родовых муках... И нас просто отрезали от города в моем же княжестве, пустившись во все тяжкие... Сейчас страшно вспоминать — погиб мой тэйвонту, а бои шли непрерывно день и ночь... И когда заканчивалась одна банда, нас атаковала следующая, а часто и перерыва то не было... Только чудом нас вырвала из ада подоспевшая школа Ухон, куда был послан один из нескольких люты, и сумел прорваться и привести подмогу... Хан говорит, что мы уничтожили свыше тридцати тысяч криминальников... Кто-то на одних только наемных убийц потратил состояние, за которое можно купить княжество, а может — и не одно, как шутят у нас в замке... Вот потому то в замке и сидит вся школа, пока отдельные разведчики разгадывают этот ребус... И объяснения ему нет вообще... И все равно покушения на меня, а особенно на мою безродную дочь, происходят почти непрерывно...
Я до сих пор содрогаюсь и не спокойно вспоминать про то, что в одном из боев врагам удалось оттеснить телохранителя тэйвонту, который нес Савитри. И рассечь нас. Боже, что я пережила тогда, когда узнала, что тэйвонту погиб. Ведь я считала, что по рассказам свидетелей он кинулся в пропасть вместе с моей дочерью. Я совсем тогда сдала, и не помню даже, чем держалась в бою. Я перестала быть собой, стала только заплаканной машиной для убийства.
Мы не знали тогда, что Савири жива, что мой тэйвонту, раненный и загнанный полусотней черных тэйвонту, подложил девочку в логово волчицы с волчатами. А сам увел врагов за собой, зная, что все равно погибнет. Ибо они пытались почему-то убить мою дочь.
Я стала тенью самой себя, когда однажды мы, опять уходя от врагов, случайно прошли тем местом.
Савитри сама, рыча, вылезла из норы на наши голоса, очевидно что-то вспомнив. Ведь ей было тогда несколько месяцев!
Боже, что это было!
Я и плакала и смеялась, прижимая ее замурзанную фигурку к себе, когда поняла, что это она. Так, что Хан сказал, что я сошла с ума. Пытаясь Савитри отобрать у меня... Но я просто не могла успокоиться, выцеловывая ее пахнувшее псиной личико, и смеясь, когда она рычала... В общем, моя девочка была облита слезами, оглушена счастливым смехом, подкидываема, прижимаема, тискаема как кукла... Впрочем, я и сама была тогда поседевшей печальной девчонкой, чьи надежды так ужасно погибли...
И сейчас я сидела, с тоской слушая веселые голоса людей... Мир померк для меня в тот момент, когда я узнала от посторонних людей о гибели своего мужа, с которым мы втайне от моих родителей обвенчались во время одного из моих тайных путешествий... Мой Лан даже не знал настоящего моего имени... Он был тэйвонту, а им невозможны официальный браки до тех пор, пока не погибнет их хозяин... Он погиб в Славине...
Я пришла, беременная и радостная... Я ничего не знала... Я хотела сообщить ему, что у меня будет ребенок. И я сообщила... могиле... я разрыдалась... Весь ужас той минуты, когда, счастливая, похолодев, я увидела эту каменную плиту с надписью... когда я услышала эту весть, до сих пор не изгладился из моей памяти... — я не могу об этом говорить, думать, все равно. Я пришла на встречу с ним, беременная, веселая, радостная, а вместо него увидела свежую могилу! И седая прядка в волосах, и первое горе, обрушившееся на сердце, и тоскливый, безумный, сумасшедший крик, когда я поняла, что случилось, и страшное ощущение чудовищного, непоправимого несчастья захолодившего душу — все это уже в прошлом... Как бы мы вместе радовались дочери! Но вместо этого было первое покушение — там же, на кладбище, пока я была в шоке... Кто-то напал на меня, безумную, исподтишка. Но тот, кто атаковал меня, не знал, что я дора — воспитанница тэйвонту, фактически больше, чем тэйвонту... Они думали, что я обычная девочка... Напавший не убил меня до конца, и я сумела выжить и очнуться в могиле... Меня похоронили живьем. У Савитри должно быть ужасные воспоминания — ее первые дни зарождения были в могиле. Это был ад. Я не свихнулась только потому, что меня учили как Принцессу никогда не сдаваться. Чудом, сорванными в кровь ногтями да ножом, мне удалось выбраться из могилы как тэйвонтуэ... А могила с моим именем, под которым меня знал мой Лан, так и осталась... И на ней каждый год цветут цветы... Они остались... И тоска... Безумная тоска весной... Год — такой ничтожный срок... Даже если это год сплошного боевого ада, где только последние пятнадцать дней мы имеем передышку... Лан, мой Лан, почему ты погиб?!?
— Маэ, ты идешь? — крикнула двоюродная старшая сестра, через дверь... — Отец требует, чтоб ты была на бале...
— А замуж выйти не требует? — хмуро буркнула я... Требует, хочет, чтоб у Савитри был отец, а не только вся школа тэйвонту, которую она считает родней, ибо мы сражались с ними рука об руку несколько месяцев...
— Ты бы видела принца! — не слушала она. — Он — душка! Все наши девчонки ходят вокруг него хвостом — ведь ему достаточно только сказать слово, и девчонка станет его женой — такой обычай... А признать ребенка вообще просто — надо только объявить об этом!!! Ты понимаешь... — возбужденно говорила она.
— Что часть бесстыдных девчонок готовы переспать с ним в надежде, что он случайно назовет их женой под влиянием страсти, — хмыкнула я, продолжив ее речь, — или что на худой случай их ребенок будет назван законным членом королевского семейства...
— Вечно ты такая циничная, — недовольно сказала сестра...
— Такой сделала жизнь... — хмыкнула я. Королевскую семью вообще не любили, считали извращенцами, потому что у них власть обычно передавалась сыновьям, хотя право передачи власти в Верховном Храме, там, на алтаре, куда никто подойти не мог из-за страшного давления невидимого света, гласило, что власть передается девочке. Но в королевских семьях их почему-то не рождалось ни разу за многие тысячелетия. Не рождались, и все. Первыми точно. Я передернулась от отвращения. — Я реалистка, так научила меня жизнь. Она многому учит.
Я печально пригладила седые как лунь серебряные волосы.
— Ты еще похвастайся принцу своим умением убивать, прямо кормя ребенка — пригодится. А вдруг он падок на экзотику... — отомстила сестра... Что правда, то правда — поскольку бои шли непрерывно, то приходилось кормить голодного младенца, отстреливаясь... Впрочем, какой это младенец — он уже умеет убивать, а стреляет лучше меня... Хотя еще собственно плохо ходит... Савитри моя... И считает жизнь среди стрельбы, крика, боя и мата нормальной... Из него тэйвонту и жизнь уже сделали убийцу профи — я достигла ее уровня чувства на опасность и умения убивать только в двадцать лет...
— Принц такой красавец! В жизни не видела мужика красивее... А он даже не захотел со мной знакомиться — просто кивнул и все, — с тоской сказала она. — Ты бы видела!!!
Я издевательски хмыкнула...
— Ты идешь?!? Чего ты панькаешься? — вызывающе сказала она. — Я б на твоем месте со всех ног бежала бы на бал... Я тебя не понимаю...
— Наверное потому, что в тебя не целятся из арбалетов? — невинно предположила я. — Или потому что вид свободного пространства и ярусов бального не навевает тебе мысли о наемном убийце, каким может оказаться любой из гостей? — хмыкнула я. — И почему же я такая затворница? — издевательски спросила я.
— Ты у нас феномен! Хоть что-то стало известно о том, кто тебе эту радость устроил?!
— Никаких зацепок, — уныло ответила я. — Даже мастер Рейци в шоке!
Я с отвращением выбирала платье... Под которым не было бы видно кольчугу... Потом плюнула и взяла кимоно — пусть отец хочет себе что хочет... Сам женится... Проверила арбалетики — классные штуки, спрятала три обоймы метательных ножей, а за спиной меч ...
— Ты прямо новую моду ввела на военную одежду... Теперь все модницы форсят в расписных кимоно с мечами...
— Какой ужас! — лицемерным голосом посочувствовала ей я. И вздохнула. — Ну что, пошли?
— Ты идешь с таким видом, будто на эшафот... Сейчас забьешься в угол, который не простреливается, но ты все контролируешь, положишь арбалетик на коленях, а впереди будут два твоих амбала, увешанные с ног до головы оружием...
— Угадала! — удивленно хмыкнула я. — Понимаешь, — застенчиво отвернула я голову в сторону. — Никак не выходит из головы как вчера в меня стреляли из корзины с продуктами, и если б не опережающий выстрел Савитри...
— Далось тебе, что было в прошлом! — недовольно поморщилась сестра. — Надо тебе все испортить!
Пятеро тэйвонту у двери, улыбаясь, отдали мне честь.
— На бал, командир? — спросил молоденький тэйвонту, с которым мы сражались столько дней рука об руку. — Может, провести дам?
— А кто дочку покараулит?
— Вот, — ткнули они в подошедшую пару, козырнувшую мне.
— Этого мало... — попросила я, Маэ... — Сегодня можно только так пропустить черного тэйвонту среди гостей... Не могли бы вы расставить тут несколько десятков, пока эта катавасия не кончится...
Точно я была королем, я проследовала в зал прикрытая треугольником тэйвонту спереди и сзади...
— Прямо тебе император, — ухмыльнулась я, Маэ, наблюдая, как гости замирают и оборачиваются... — Почести — как у принца...
Я спокойно наблюдала обстановку... У меня нюх на черных тэйвонту... Если все будет нормально, можно будет и потанцевать... Я так любила танцевать раньше... — это было до... До моего любимого ласкового водораздела по имени Савитри. Если б не дочурка, я б, наверное, не выстояла...
Я вспомнила, как мы встретились, и тоска сжала мне сердце...
— Ты мавка?
И боль, боль, боль в сердце колет его острием...
Во мне подымалась прямо волна ненависти к самоуверенному принцу и тем фатам, с которыми надо было знакомиться. Я понимала умом, что они не виноваты, но ничего не могла поделать...
— Хорошо, что я надела такой простой костюм — все принимают меня за охрану, — злорадно подумала я. Я откинулась на диван, отдыхая и наблюдая... За год непрерывного боя, я, пожалуй, была здесь самым лучшим и профессиональным наблюдателем...
