* * *
Бой 8 сентября 1563 года выиграли русские. Однако Полоцк был еще не взят, поляки с литвинами, успевшие отступить в Верхний замок, засели, за его хотя и сильно разрушенными, до еще пригодными для обороны стенами и сдаваться, по всей видимости, не собирались. И каждая из сторон готовилась к продолжению сражения на завтрашний день. И если у командования русской армией имелись в основном только военные проблемы, то у полоцкого воеводе наметилась огромная проблема с находившимися на территории 'Горы' беженцами из округи и с городских посадов. Ведь только городской и сельской черни за стенами замка скопилось до шестнадцати тысяч человек. А что может сделать это мужичьё, если при атаке неприятия, ударит в тыл обороняющимся, пан Станислав видел на примере сегодняшнего дня, в потерянных, и в основном по вине этих сиволапых, городских посадах. Тем более, что посадские низы и 'селские люди', в том числе, несколько тысяч взрослых мужчин, в любом случае не представляли собой надежной боевой силы для полоцкого воеводы. Итогом размышления пана Довойно, стало поистине 'соломоново решение', об изгнании из детинца Полоцка всех 'чернь и простой люд'. Сразу после полночи, из калитки ворот замка, в расположение русских войск, потянулась цепочка изгоняемых мужиков, баб с детьми, стариков черного люда. До утра, в русский стан, перешли все пятнадцать тысяч с 'хвостиком', посадских людей и крестьян полоцкого повета, прятавшихся за стенами 'Горы' от пришельцев. Но их изгнанием, пан Станислав оказал и себе, и обороняющимся, и иным воинским людям польско-литовской короны, 'медвежью услугу', изгнанники показали осаждающим большие запасы продовольствия, спрятанного в 'лесных ямах', которое вместо того чтобы набить желудки воинов ВКЛ, вскоре пошло в котлы русским ратникам.
День 9 февраля, начался для осажденных с рева трубы, после которой из стана врага прилетела стрела с грамоткой пану воеводе и пановьям ротмистрам, с предложением о почетной капитуляции со всем оружием и знаменами. И снова польский гонор в руководстве гарнизона замка отказался капитулировать. Через час в ответ на польский гонор, 'заговорили' русские пушки. Полдня орудийной пальбы, нанесшей осажденным весьма чувствительные потери и общий штурм, сигналом для которого послужил взрыв замковых ворот. В образовавшийся в обороняемом периметре пролом, устремились штурмовые отряды первой дивизии. Пану Довойно было затруднительно поддержать воинов отбивающих приступ московитов со стороны Нижнего замка и прикрыть резервами пролом, на месте ворот, ибо резервов у него не было. А снять воинов с иной части стены и перебросить к пролому, он так же не мог, царские ратники лезли по склонам холма к стенам, почти со всех сторон. Особенно угрожающее положение сложилось на участке обороны над Двиной, там московиты, под прикрытием бомб своих орудий, уже поднялись на вверх холма и завязали рубку на остатках стены.
Действительно за ночь артиллерийская батарея на Иванском острове была усилена 'единорогами' дивизионного подчинения из первой дивизии, которые оказали действенную помощь атакующей пехоте своими снарядами, основательно проредив и загнав в укрытие польско-литовское-немецкое воинство.
Полоцк в 16 веке, его осада войсками Батория.
Через три часа после начала штурма, оставшиеся в живых защитники замка начали массово сдаваться на милость победителей, а до темноты русские полностью взяли под контроль всю территорию 'Горы'.
В полдень, когда последние защитники Верхнего замка добивались стрельцами, стрела с предложением о капитуляции улетела за стену Заполотского посада. И уже через пару часов, по временным меркам попаданцев, ворота обреченного посада открылись и его немногочисленный гарнизон состоящий их полоцких шляхтичей с их послужилцами при поддержки русской части населения осажденной слободы, не смотря на несогласие и даже сопротивления местных евреев, сдались на милость русского государя, 'погасив' окончательно последний 'очаг' польско-литовского сопротивления в осажденной крепости. Город Полоцк полностью пал и перешел из владений Великого князя Литовского, под руку Русского царя Ивана IV Васильевич.
* * *
На протяжении всего времени осады Полоцка, с 30 января вплоть до падения города, русским командованием были четко организованы разведка и охранение окрестностей в ближней и дальней округе, задействовав для этого в основном татар и казаков. В первый же день осады застава была выслана за Двину, к Бельчицкому монастырю. Несколько дней, до полного смыкания кольца осады, застава в Задвинье оставалась на месте, однако её состав ежедневно сменялся. Затем заставы и дозоры начали отправлять дальше, по Виленской дороге до 'Глубоцкой волости' на шестьдесят-шестьдесят пять километров, чуть не доходя до Глубокого, а также на десяток километров по Луцкой дороге. Помимо передовых застав и дозоров 1 февраля выслали отряды для охраны кошей и наряда с обозами, подтягивавшихся еще целую неделю по великолуцкой дороге.
* * *
Виленский воевода и великий гетман литовский Николай Радзивилл (Рыжий) мало что мог противопоставить московской армии. Несмотря на взятие Полоцка, великий князь все-таки послал великому гетману помощь. Но даже отправленное ему Сигизмундом Августом подкрепление под командованием воеводичей Русского и Поморского, да пана Ляского, до него почти не дошло. Из всех посланных панов, лишь первый, не спеша двинулся с сотней конных, а два последних даже не почесались исполнить королевское повеление и остались на месте. Но гетманы Радзивилл (Рыжий) и Ходкевич не отчаялись и выступили из Минска, ещё до осада Полоцка, с собранным ими отрядов в количестве порядка двух с половиной тысяч пехоты и конницы, против московских войск. Более этого Великий гетман литовский собрать не смог, как из-за поспешности и отсутствия времени для ожидания отрядов из отдаленных поветов, так и из-за ограниченности золота в его и Ходкевича карманах. Имеющее серебро, в связи с огромным количеством ходящих медных подделок, брать отказывались категорически. Пришлось даже направить гонца в столицу и 'оголить' её, вызвав к себе почти весь гарнизон, оставив на месте 'косых, больных и хромых'. Весть о начале осады застала их в пути, после чего последовало смена планов. С такими силами не навоюешь и тогда гетманы прибегли к хитрости, распустили слухи о наличии у них войска в сорок тысяч человек при двадцати-двадцати шести пушках. Устные слухи подтвердились и экстренный выпуск виленских летучих листков, успокаивающий подданных Великого Литовского князя сбором большого войска способного защитить их. Усилиями Ходкевича несколько экземпляров попали русским разъездам. Не имея сил напасть на московские рати, гетманы рассчитывали слухами и листками оттянуть от Полоцка часть русской армии и помочь городскому гарнизону продержаться до прибытия подкрепления от короля. Отряд гетманов переправился через Березину и Черницу и стал кружить на расстоянии около пятнадцати километров вокруг осажденного Полоцка и московского войска, с той же целью, оттянуть часть осаждающих от города на себя. Замысел удался, но лишь отчасти. 3 февраля казанские татары 'привели из загонов двух литвинов: Марка Иванова, да Федка Сафонова', кои, по приказу гетмана Николая (Рыжего) явились дезинформаторами. По их словам, ертоул вместе с 'Варколапом' был уже в пяти-шести километрах от Бобыничей. Встревожившись, московское командование послало пятитысячный отряд служивых татар во главе с их царевичем Ибаком и воеводами князем Репниным да князем Ярославовым. Отряд двигался по дороге Полоцк — Бобыничи, до которого было около тридцати километров и вернулся назад, узнав от языков, что Радзивилл, стоявший 'в Глубокой', это около восьмидесяти километров от Полоцка, передвинулся '...к бору у Черной речки', растущего на расстоянии около сорока пяти километров от осажденного города. Царевич решил не рисковать и дал приказ на отход. Тем более появилась и официальная причина отхода отряда, болезнь и смерть князя Репнин. И еще неоднократно отрывали гетманы отряды русских от основной рати, но до боя так дело и не дошло до самого падения Полоцка.
* * *
9 февраля Полоцк полностью пал. А 10 февраля 1563 года состоялось торжественное вхождение армии победителей в завоеванный город. Особенно торжественную встречу горожане, в основном чернь и православное духовенство во главе в епископом Полоцким Арсением Шисцем, устроили московскому царю Ивану IV Васильевичу 'в полотцких воротех'.
* * *
Не обошли город стороной и эксцессы. Проникшие в город, после парада, татары полностью ограбили бернардинский костел, порубив подвернувшихся им под сабли монахов ордена святого Франциска, так называемых бернардинов.
Часть набольших полоцких людей, оказавшихся не сильно замаранными сопротивлением московскому правителю, желая более умилостивить государя, затеяли на льду Двины крещение местных евреев. В сим таинстве лично участвовал Полоцкий епископ Шисц, и когда часть евреев отказалась менять веру, по указанию владыки, 'истинные православные радетели веры', бросились топить жидов в кресте проруби. Иван Васильевич, заранее приглашенный и епископом и набольшими людьми города, в сторонке, на берегу реки, сидел в седле белоснежного аргамака, со свитой, сидевшей на также не дешевых лошадях за спиной государя и с обеих его сторон. Сидел себе тихо, ни во что не вмешивался. Показывая свою кротость и благорасположение к своим новым подданным. Даже когда группу евреев, отказавшихся от крещения, поволокли к проруби, он смирно сидел в седле и не вмешивался. Со спины к государю подъехал уральский воевода и склонившись к высочайшему уху, что-то в него быстро зашептал. Грозный оглянулся, в свою очередь о чем-то тихо спросил боярина, Черный утвердительно мотнул головой. Кивком головы, царь одобрил слова воеводы. Последний направил коня к месту казни, сразу начав кричать: 'По повелению государя Русского, повелеваю остановить казнь этих людей'. Подскакав к группе вятших мужей полоцких во главе с местным церковным иерархом, Мечеслав не слезая с коня передал послание государя, добавив, что он забирает под стражу всех находящих здесь жидов, и крещенных, и не крещенных и уводит в стан русского войска, где они будут содержатся под караулом. По его знаку, присутствующие на зрелище в качестве дополнительной охраны стрельцы из первой сотни первого полка, подскочили и согнав евреев в кучу, повели их по двинскому льду в сторону русского воинского лагеря. А вскоре, после какого-то скомканного молебна, закончилось и это речное 'представление'.
Хотя в последствии по Европе стали ходит листки-пасквили о событиях после взятия Полоцка. Согласно этим листков, царь лично приказал татарам посечь саблями всех имеющихся в городе великомучеников бернардинов, убив таким образов более пяти сотен беззащитных монахов. И приказал утопить в Двине всех полоцких евреев, даже тех, которые крестились в схизматическую православную веру кровавого царя московитов. Всего по приказу деспота казнили свыше двух с половиной тысяч евреев со всеми их семьями и старых, и малых. И царь сам лично рубил саблей монахов и топил в двинских водах жидов. А всех остальных жителей Полоцка, числом более сорока тысяч, выслал в жуткую, холодную Тартарию-Сибирь, где их всех сожрали голодные медведи.
* * *
Русское войско захватило в Полоцке богатую добычу золото, серебро, драгоценные камни, в монетах, слитках, изделиях, большое количество разнообразного товара, кучи различного оружия с порохом, свинцом и ядрами к нему, продовольствие и иные воинские и хозяйственные припасы. Даже враги в одном из Виленском летучем листке, признали большое количество утерянного ими богатства, указывали: 'взят был... большой город Полоцк с большими сокровищами в деньгах, серебре, золоте и товарах'. Да и русская сторона не стеснялась писать об успехе, в приписке к Псковскому летописному своду 1567 года написали не менее красноречиво: '...а имения их (С. Довойны, А. Шисцы и иных богатых противников московской власти) и казны королевскиа и паньскиа, и гостины злата и серебра много на великого князя взяли'. Часть захваченных богатств Иван IV не по жадничавший, передал 'бояром и воеводам', велев оставить для себя 'наряд ...и казну королевскую'. У богатых горожан, из тех кто с оружием в руках выступал против освободителей или поносил их худыми словами, все ценное имущество было отобрано, в том числе и у проживающих в городе поляков, подданных польской короны, да и иным иноверцам-иностранцам тоже досталось и за дело. А неча было давать деньги на набор войска супротив государя русского и поддерживать этих 'изменников' словом. Оставшихся в живых ротмистров и солдат польской части гарнизона, заковав в железо, взяли под стражу и в 20-х числах февраля, вместе с другими пленными, арестованными и депортированными, погнали сперва в Великие Луки, а потом и далее на восток царства, в заволжские и зауральские степи. А к остаткам роты немецких наемников, царь отнесся милостиво, предложив им службу за плату в его войскам. Из первоначальных восьми сотен, после боев в роте осталось менее пяти сотен солдат. Не забыли и оставшихся в живых наёмников входящих в отряд Брусилова. Кроме оговоренной платы и премиальных, они были приняты на русскую службу на командные должности в своей же наёмной пехотной роте.
Досталось и полоцкой православной епископии, грабить не грабили, но лично монархом на епископа Шисца за его 'ледовое представление' и очень-очень не заметное желание на объединение с Русским царством и Русской православной церковью, была наложена дань в размере 10000 рублей серебром. А уж проверку от Московского митрополита епископия получить обязательно.
* * *
В третьей декаде февраля из Полоцка выполз огромный обоз сопровождающий тремя колоннами уныло бредущих закованных в ножные и ручные кандалы людей, под охранной конных служивых татар. Это уходили из города виленский воеводич Ян Глебович, полоцкий воевода Станислав Довойна с женой, ротмистры польских наемных хоругвей Хелмский, Верхлинский и Варшевский с пленными воинами своих хоругвь, а также полоцкая шляхта, отправлены пока в Москву под стражу. С ними же брело и ехало все еврейское население Полоцка, жители города переметнувшиеся из православия в иную веру или посчитанные не достаточно благонадежными по причине участия в городском ополчении, высказывания хулы на московские власти и оказания финансовой поддержки польско-литовским панам, благо все документы городской магистратуры сохранились и установить кто, сколько, на что и кому давал серебра и что говорил, можно было достаточно точно, с документальным подтверждением. Вот и занялись этим молоденькие не приметные пареньки из 'конторы' Воротынского. По поводу этих двух категорий депортируемых в Лебедевскую летопись монах-летописечь записал: '...мещан и з женами их, и з детми послал царь и великий князь в свою отчину к Москве и повеле же их дорогою беречи, а корм им давати доволен'. Отдельной колонной шли католические монахи со священниками, пасторы различный протестантских течений, духовники иных различных сект, расплодившихся в последнее время в ВКЛ, как блохи на паршивой собаке, то есть вся прочая 'духовная' накипь Полоцка.
