На утро очнулись оба пациента. Но пришёл новый, у Кнута жар и рука загноилась. Весь запас моих лекарств из будущего ушёл на эту троицу. Но я не жалел. Все равно скоро подходил срок их использования, хранились они не пойми как, а просроченные принимать — можно и отравиться. Главное, мужики себя лучше почувствовали, а нам с ними ещё зимовать.
Под это дело попросил помочь Торира построить дома. Запас брёвен был, для забора их готовили. Процесс строительства — отлажен, проект был готов. Мы продолжали линию домов вдоль вала, отделявшего нас от озера. Достраивали ещё три типовых дома, пришлось переселить лосей и разломать старую кузницу. Толпой, да ещё и с трактором работа спорилась. Тем более, что пришедший в себя Кнут сказал, что лодку надо просмолить, а это ещё дней пять-семь потратить. Вместо планировавшейся недели мурманам пришлось гостить две. Но зато дополнительного жилья поставили, да и раненые в себя пришли. Гуннар вообще собирался до дому плыть, но неудачно нагнулся, и рана на спине разошлась. Пришлось иголку делать и кроличьи кишки дезинфицировать, резать их на нитки, зашивать порез. С этим мурманы сами справились, был у них кто-то вроде санинструктора, Давен звали. У него как раз тот запас грибов хранился и травок разных лекарственных. Умелый дядька, мы даже жестами пообщались с ним, на момент передачи опыта. Он отсыпал нам грибов да снадобий, мы его пустили в лекарственную кладовую, что была у Буревоя в доме, тот пополнил запасы. Нормальный мужик, лет сорок ему на вид.
У Торира опять была проблема с добычей. Вся не помещалась в лодке данов. Надо что-то выкидывать. Я широким жестом предложил оставить у нас, потом заберут. Был не понят. Предложили поменять на что-нибудь более компактное. Стали опять торговаться. В итоге поменяли остатки воска на железо, вино на стеклянные банки с дёгтем, вроде все остались довольны. Ещё хотели оставить часть добычи, долю раненых, но те сказали отвезти в семьи. Так и сделали. Лодку облегчили, настала пора прощаться.
Прощание выпало на воскресенье. В субботу вечером все собрались за столом. Набились тесно, дети, раненые. Но никто в обиде не был. Я опять произнёс тост и поблагодарил за помощь мурманов и богов. Объявил о торжественной церемонии завтра, на Перуновом поле. Мурманы рассыпались в уверениях, что ничего более дурного не замышляют, и вообще — мы им друзья на век. Потом ещё битву вспоминали, сидели долго. Часть народу разошлась по домам, мы им постели в новых постройках сделали. Там, правда, печек нет, и окон, но гости морозостойкие попались. Тем более что за окном было не сильно холодно. Нас осталось за столом человек пятнадцать, самых крепких. Я, Торир, Ярослав, дед, Кукша, сидели переговаривались в одном конце стола, за другим концом сидели остающиеся раненые с друзьями, общались напоследок.
Завели разговор за жизнь. Куда он плавают, как торгуют, с моей подачи свернули на историю, как дошли они до жизни такой, викингской. Торир затянул на своём, баллада не баллада, что-то вроде песни. Я не удивился, местные на распев запоминали лучше. И поведал нам Торир о викингах. С переводом Ярослава получалось вот что.
С давних пор, когда деды дедов тех дедов, которые сегодняшним дедам деды, жили на севере люди. Люди те были стойкие, сильные, жили в окружении холода, суровой природы, полярной ночи и мороза. Их так и считали — отморозками. Суровая природа воспитала крутой нрав. Они растили зерно и овощи, пасли скот, ловили рыбу. Продуктов было много, земля родила хорошо, коровы да овцы были тучными. И стало тех отморозков много, богато жили. А потом стало не хватать им всем еды, скот похудел, рыбы стало меньше, земля родила хуже. Народ же все прибавлялся и прибавлялся. И решили они пойти на торг. Как водится, собрали товар, железо там, рыбу, мех. Для маркетинговых исследований и проведения рекламных кампаний по сложившимся традициям международной торговли взяли с собой всякие специальные средства для продвижения товара. Ну там, мечи, копья, щиты, другое вооружение. И отправились на юг. Торговля сразу не задалась. Как тут торговать, если "уважаемому партнёру" проще дать в репу, и так, бесплатно, все забрать? Никакого смысла тогда в обмене нет, да и если сделаешь так — свои засмеют. Ну там назовут земляным червём, бабы пальцем тыкать будут, дети грязью кидать. Поэтом у вернулись с первого "торга", собрали толпу побольше, да и пошли дальше заниматься "коммерцией".
Своих товаров брать не стали, а нагрузили побольше людей да железяк смертоубийственных. И пошли они на запад, и там "торговля" удалась, много добычи привезли. И пошли они на юг, и там тоже "коммерция" принесла свои плоды. И пошли они на восток, и наторговали себе "люлей", да столько, что еле привезли их домой. На востоке оказались будущие славяне, не менее суровые и отмороженные личности, которые принципов мировой торговли не знали и просто навешали по первое число пришедшим "коммерсантам". Получилось, что северные отморозки встретили с восточными, и никто не ушёл обиженным. Обрадовались тогда северные отморозки, нашили они наконец-то себе достойных "партнёров по бизнесу". Но ещё пару раз ездили — проверяли объем рынка. Рынок был большой — "люлей" хватало всем и с лихвой, и северным, и восточным отморозкам. В этот момент и появилась идея провести "слияние и поглощение", образовать так сказать Концерн Отморозков. И начали северные и восточные тогда дружить домами. Ну там детей женить, открытки на Первое Мая присылать, с Днём Рождения тёщи поздравлять друг дружку, вести совместную торговлю и коммерцию. Ну, в том плане, что собирались теперь уже вместе, да и несли разумное, доброе вечное во все стороны света...
А дальше он пропел то, от чего я навострил уши. Часть северных отморозков решила перебраться на восток, так сказать поближе к "рынку сбыта". А что? Места тут не менее суровые, только урожай больше. Соседи привычные — тоже отморозки, только чуть другие, лесные. Правила похожи, природа тоже, климат мягче. Да даже боги и те — как близнецы-братья! Стали образовываться совместные поселения. Поселения называли те гардами, городками. Потому что, имея большой опыт в "торговле", местные и пришлые отморозки пришли к выводу, что и к ним может прийти "коммерсант" залётный, и надо защищать свой посёлок. Поэтому селения укрепляли стенами, а защита — и есть гарда, но на северном языке. А страну ту назвали Гардарикой, ну вроде как скопище этих защищённых городков. Но когда отморозков стало много, часть из них стала на земле твердо сидеть — готовили оружие, лодки, доспехи, растили еду. Часть — в походы ходили. Тех, кто на земле сидел, назвали русью, как гребцов на лодках. И те и те сидят вроде как, да дело полезное делают. А тех кто в походы ходил — стали звать рюриками, или рёриками. Ибо они как соколы быстро и стремительно нападали на города и посёлки соседей ближних и дальних. При этом на осады особо не отвлекаются, пришли, ударили, награбили, ушли. А сокол на языке северян и словен — рёрик.
И тактика "ударил-убежал" — называется рёриковой, или "соколинным ударом". Переход из одного статуса в другой прост, как палка. Чуть не половина тех пахарей-руси периодически одевалась в железо, и шла "торговать" по городам и весям соседей, становясь на время рёриками. На данный момент северные отморозки в основном развивали западное "коммерческое" направление, а осевшие на востоке — южное. Между собой они активно торговали, причём без кавычек. Ибо все отмороженные на всю голову поняли, что лучше торговать, чем биться, а то можно взаимно аннигилироваться. Да ещё и боги у них практически совпадают, конфликта интересов нет.
Торир и относился к той категории, которая занималась в основном торговлей между рёриками-русью и северными отморозками. Тех, кто расселился по берегу Балтийкого моря, Варяжкого на местном наречии, называли варягами, и добавляли уточняющее слово. Если племя было понятное, то называли варяги-даны, или там варяги-мурманы. Тех, что вперемешку жил, называли варягами-рюриками. Торир жил на другом берегу, не Варяжском. Поэтому он был чистый мурман, не варяг.
Мы долго ещё сидели, слушали рассказы Торира. Мурман через Славика вещал нам про свои походы да жизнь дома. Далеко за полночь засиделись. Пошли потом проводили Торира до дома, проветриться хотелось. Остались стоять на пороге дома я, дед и Славик. Мы с Буревоем негромко обсуждали услышанное:
— Н-да, вот так вот. А у нас спорили, откуда названия страны нашей да кто такой Рюрик. А вот оказалось, что это не фамилия, а вид занятия!
— Ну не скажи, — парировал дед, — и имя есть такое.
— Гы-гы, Рюрик на должности Рюрика по специальности Рюрик. Забавно.
— Ну да, — Буревой тоже улыбнулся.
— Хотя, с другой стороны, у нас тоже были имена от рода занятий. Кузнецовы там всякие, или Мельниковы... А ты же мне говорил что русь только с варягами живёт? — припомнил я наш разговор после моего сюда попадания, — а получается, ещё и рюрики какие-то есть? И сними русь тоже живёт?
— В наших краях с русью только варяги жили, — пожал дед плечами, — как других звали — не знаю. Видать, рёрики эти в других местах жили, потому и слышал что о них, а точно сказать не мог.
— Ну да, тоже верно, Интернета-то нет ещё, — задумался я.
— Чего нет? — дед вопросительно взглянул на меня.
— Да так, была одна штука у нас, потом расскажу... Ярослав! А ты вообще как среди них, — я ткнул в дома, в которых храпели вояки, — оказался? Ты вроде не блондин ни разу, да и имя у тебя не мурманское?
— А я раб, — грустно ответил Славик, он вообще понурый ходил чуть не все время, — меня на меч взяли, на юге. Мы под хазарами жили, отец у меня хазарин, иудей. Те черноволосые все...
— Чего?!! — я чуть не присел от удивления, — так ты тоже иудей? Вы что, в Палестине что-ли жили? Ну, в Израиле?
— Не, на Днепре. Мать полянка, а отец хазарин, Рубен. Её в жены взял, вот и получился я черноволосый, — Славик провёл по рукой по причёске, — а потом Торир с дружиной на меч посёлок взяли, я маленький тогда был. Они всех побили да меня в рабство взяли. Я у них язык быстро выучил, Торир заметил, к себе приблизил. Так вот и хожу с ними, в бою да разговорах с людьми разными помогаю. Ромеями там, хазарами теми же, персами, другими... А так я пока раб, да во власти Торира...
Про статус пленников у мурманов нам Славик давно рассказал. Ещё когда нас эти ребята похолопить хотели. Не похоже это у них на то, о чем я в книжках читал. В основном, рабы рано или поздно вливаются в общество, как члены семьи или клана. Но права голоса в походе, да при советах не имеют. Занимаются хозяйством, смотрят за скотиной, если есть сила да ловкость — их могут в дружину взять. Там после походов да при проявлении личной доблести можно и полноценным отморозком стать, то есть викингом. Кандалов не носят, надсмотрщиков у них нет, захочешь сбежать — "вэлком", мороз да леса со зверьём быстро дело своё сделают, если случайные отморозки одинокого путника быстрее не подрежут. Одним словом, далеко не "Джанго Освобождённый". Нас, собственно, примерно так же поселить планировали.
— Ты ещё себе свободу не заработал?
— Да мы в основном торговлей сейчас занимаемся, тут доблесть не проявишь, — Ярослав горестно вздохнул, — Торир обещал через пару-тройку лет свободу дать, в дружине долю полную, ещё вроде как молодым считают.
— А лет тебе сколько?
-Три девять да без двух, -после долгого напряжения выдал Ярослав.
— Двадцать пять, значит, — перевёл я в привычный мне счёт, — вроде мужик уже здоровый по местным меркам...
— Ну да, другие в это время уже семью имеют, — Ярослав окончательно загрустил, прямо уменьшился в размерах.
— Ну и тебя освободят, невесту себе найдёшь, семью заведёшь. Чего грустить-то?
— Да вот не сложилось пока. А вот Веселина... — только и смог протянуть Славик, .
Пытали теперь уже его с пристрастием. На пацана смотреть жалко, ходит понурый. Все из-за нашей снайперши. Его она поразила ещё на поле боя, причём, в самое сердце. Он хотел подкатить, но никак не мог собраться с духом. А потом посмотрел на деревню нашу, разговоры послушал, в которых мурманы окрестили нас колдунами знатными да друидами мощными, и стало парню совсем грустно. Она — воин, волхва, род её крут неимоверно по местным меркам, "крыша" в виде богов очень мощная, а он кто? Раб, что живёт волей Торира? Шансы свои он оценил как нулевые. Вот и ходил, страдал. Ещё и Веселина, с врождённой скромностью, на глаза новым людям старается не появляться, и значит, Славик её не видит. И как любой влюблённый воспринимает это на свой счёт. Мол, обходит девушка конкретно его десятой дорогой. Пришлось нам с дедом репу чесать, от таких новостей. Вроде и жалко пацана, но девчонка-то мелкая ещё! Ей двенадцать лет! Да и как она к переводчику относиться — неясно...
— Тринадцать скоро будет, по зиме, — сказал дед, — но рано все равно. Года через три-четыре ещё куда ни шло. Да и то, если этот чернобровый ей понравится, неволить-то мы не будем.
Ярослав окончательно поник, услышав деда.
— Ты это, не переживай сильно. Сходишь домой, чувства свои проверишь. По весне вернётесь, может и не так щемить сердце будет, — мне ситуация была знакома, кто ж не страдал от любви неразделенной, — а там будет видно. Если сохранишь чувства, да подождёшь года три-четыре, глядишь, и свободу обретёшь, и Веселина подрастёт. Вот тогда мы за тебя слово и замолвим. Если дружбу между нами мы сохраним все это время...
Я выразительно посмотрел на переводчика. Получилось, что я его вербую. И это было действительно так — надо же нам завести проводника своих интересов в среде гоповарваров. Теперь-то дорожка в деревню протоптана, вдруг захотят товарищей своих привести или там волхвов чужих, для проверки? Надо бы избежать такого развития событий, ну или снизить потенциальный ущерб. Вот из этих соображений мы и планировали Славика в оборот взять, но подкупать хотели, а тут любовь вмешалась — грех не воспользоваться. Если повезёт, может, задружимся с этими товарищами по-нормальному, без запугиваний небесными силами. А этот чернобровый Ярослав Рубенович пусть в уши Ториру льёт, что дружить с нами лучше и выгоднее, чем нападать. Слова его веса не имеют, но с вождём он общается много и часто. Там словечко, тут фразочка, может, и срастётся что, вода камень точит. Мы же со своей стороны вроде как и не пообещали ему ничего. А значит, стараться ему придётся, чтобы в наших глазах выглядеть перспективным женихом. Вот пусть и работает.
Ярослав просветлел, начла бить себя пяткой в грудь, мол, оправдаю, отслужу, отстрадаю, отсижу. Мы переглянулись с дедом, и стали теперь Ярослава успокаивать, а то этот агент влияния доморощенный нам всю малину обгадит, со своим энтузиазмом. Что мол, мы-то клятву держим, нам ссориться резону совсем нет. А вот если кто-то против нас настраивать Торира будет, да тот поведётся на это, хотелось бы узнать заранее. До того, как наши "союзнички" нам меч по самые гланды засунут. Поэтому пошли на склад, да выдали Ярославу кусок ткани. Красный, из опытов по окраске текстиля. Она не очень долго такой останется, но если хранить бережно, то розоватый оттенок должен сохраниться. И попросили Славика, если возможность будет, в момент возвращения весной за ранеными тряпку эту нам продемонстрировать с корабля. Это если корабль тот с благими намерениями идти будет. Потом стращали карами, которые к нему Торир применит, если о договорённости нашей узнает. Тот посерьёзнел, и поклялся, что сделает всё осторожно, и никто не догадается. Потом мы его нашими богами попугали — те доже в долгу не останутся, если он каверзу какую задумает. Славки рассыпался в клятвах да уверениях, тряпкой подпоясался, даже нарядно получилось. Собирались уже идти спать, но у меня ещё один вопрос оставался:
