— Мне надо сегодня.
— Зачем? — вскричала Тарма, рискуя привлечь внимание Комении и Вверги, направлявшихся в кладовую с какими-то свёртками.
— Меня там ждут, — прошептала девушка.
Как и следовало ожидать, подобный ответ только разжёг любопытство стряпухи, но одновременно заставил её понизить голос:
— Кто?
— Мой адвокат, — не видела смысла скрывать Ника.
— Тот молодой красавчик? — лукаво улыбнулась Тарма.
— Ты его знаешь? — удивилась собеседница.
— О нём весь город говорит, — усмехнулась повариха и махнула рукой. — Иди уж. Если Дора спросит, скажу: сама тебя послала.
— Спасибо, — поблагодарила девушка.
— Подожди, — остановила её Тарма. — Он тебе нравится?
— Не очень, — честно призналась Ника. — Но у меня к нему дело, так что я пойду.
— Добрый вечер, госпожа Юлиса, — церемонно поклонившись, второй писец аккуратно придерживал полы новенького плаща с вышитой каймой по подолу. — Простите, что пришёл в столь поздний час.
Он виновато развёл руками.
— Раньше никак не получалось.
И заботливо поинтересовался:
— Надеюсь, с вами обращаются достойно?
— Всякое бывает, господин Ротан, — не удержалась от жалобы девушка, однако, заметив, как помрачнел собеседник, поспешно добавила. — Но храм Рибилы — всё же не каторга, и то, что я здесь, а не на рудниках, целиком ваша заслуга.
— Вы переоцениваете мой скромный вклад, госпожа Юлиса, — потупился молодой человек.
— Отнюдь, — возразила Ника и предложила. — Проводите меня до фонтана. Надо же как-то объяснять моё отсутствие.
— Здесь так строго? — удивился Олкад.
— Я же осуждённая, господин Ротан, — напомнила Ника.
Она уже давно поняла, что адвокат втрескался в неё по уши. Иногда его лицо светилось столь откровенным обожанием, что девушке становилось даже как-то тревожно, поскольку сама она ни в коей мере не считала его хоть сколько-нибудь привлекательным.
По здравому размышлению попаданке вообще не следовало с ним общаться, поскольку она уже на собственном опыте знала, как обидчивы и опасны бывают отвергнутые мужчины.
Вот только обстоятельства сложились так, что из всех жителей Этригии именно Олкад оказался самым близким ей человеком. А с учётом того, что он является ещё и коскидом дальнего родственника младших лотийских Юлисов сенатора Касса Юлиса, избегать общения с писцом будет в высшей степени нецелесообразно.
Девушка сознавала, что требуется пройти по тоненькой грани: оставаясь максимально вежливой и любезной, нужно ни в коем случае не давать ему надежд на дальнейшее развитие их отношений.
— Скажите, чем я ещё могу вам помочь? — с готовностью спросил молодой человек.
Ника уже приготовила вопросы, но, вспомнив вчерашний инцидент у фонтана, заговорила о другом:
— После ареста на форуме до тюрьмы меня конвоировали три стражника. Одного из них зовут Флор Верг, второго Орес, имя третьего вам придётся установить самостоятельно.
— Зачем? — насторожился писец.
— Воспользовавшись моей неопытностью и плачевным положением, они взяли у меня деньги, — неохотно проворчала девушка. — Пообещав вернуть после суда. Но когда я напомнила об этом, сказали, что ничего у меня не брали.
— Мерзавцы! — вскричал адвокат. — Хотите, чтобы я подал на них в суд?
— Нет, господин Ротан, — поморщилась Ника, замедляя шаг. — С ними я сама разобралась. Часть денег они вернули. Но так что теперь я опасаюсь за свою жизнь. Поэтому, если со мной случится что-то нехорошее, пообещайте, что весь город будет знать их имена!
— Может, стоит сообщить магистратам? — робко предложил явно озадаченный Олкад.
— Пока не стоит, — покачала головой собеседница. — Всё равно у нас нет никаких доказательств. У меня к вам будет другое поручение, господин Ротан.
— Клянусь Семрегом, я сделаю всё, что в моих силах, госпожа Юлиса! — с готовностью пообещал молодой человек.
— Постарайтесь как можно больше узнать о служительницах Рибилы, — сказала Ника, подставляя кувшин под струю. — Больше всего меня интересует жрица Дора.
— Вас интересует что-то определённое? — медленно, настороженным тоном поинтересовался писец.
— Видите ли, господин Ротан, — вздохнула девушка, тщательно подбирая слова, ибо те, которые она намеревалась произнести ещё минуту назад, вдруг показались ей не слишком подходящими. — Эта женщина невзлюбила меня с первого дня. К сожалению, сейчас меня некому защитить, а одной жалобы верховной жрицы достаточно, чтобы я оказалась на рудниках, и никакое ваше заступничество уже не поможет.
— Понимаю вас, госпожа Юлиса, — отвёл взгляд Олкад.
— Но и позволять дальше изводить себя я не хочу, — продолжила Ника. — Чтобы достойно пережить эти два месяца, мне необходимо знать о Доре как можно больше. Насколько она опасна? Каковы её сильные и слабые стороны? Чего ещё от неё ждать?
— Постараюсь выяснить это для вас, госпожа Юлиса, — задумчиво кивнул собеседник, и девушке показалось, что в его голосе прозвучало разочарование.
Видимо, просьба показалась второму писцу рудника "Щедрый куст" слишком неблагородной, недостойной для аристократки столь древнего и знатного рода.
"Вот батман! — выругалась про себя путешественница, поднимая кувшин. — Взятки давать он готов, а сплетни собирать — гордыня не позволяет!"
Однако, ссора с молодым человеком пока не входила в её планы. Поэтому, чтобы хоть как-то сгладить возникшее у Олкада негативное впечатление, Ника поспешно сменила тему разговора:
— Вы не знаете, господин Ротан, городской совет отправил письма моим родственникам?
— Ещё нет, госпожа Юлиса, — заметно оживился адвокат. — Как мне сказали, магистрат Опт уже приказал подготовить послание вашему дяде господину Септису. На днях оно отправится в Радл. Но вам не о чем беспокоиться. Ещё во второй день дриниар я направил письмо своему покровителю — сенатору Кассу Юлису Митрору, в котором и сообщил о вас.
— Спасибо, господин Ротан, — поблагодарила девушка. — Сенатор, безусловно, очень уважаемый и влиятельный человек. Вот только знал ли он моих родителей? А если и знал, найдётся ли у него время приехать в Этригию, чтобы подтвердить мою личность?
— Ему вовсе необязательно этого делать, — возразил писец. — Достаточно прислать человека с доверенностью.
— Надеюсь, боги надоумят его так поступить, — вздохнула Ника.
— Как только я получу известия из Радла, то сразу вам сообщу, — пообещал Олкад.
— Буду ждать, — улыбнулась собеседница, останавливаясь и вновь переходя на сухой, деловой тон. — Я понимаю, что выполнение моей просьбы повлечёт за собой определённые расходы.
Скромненько потупив глазки, адвокат замялся, казалась, ещё миг и он, покраснев, начнёт водить носком сандалии по мостовой.
— Вот возьмите, — девушка отвязала от пояса "подаренный" стражниками кошелёк, куда на всякий случай ещё утром положила двадцать риалов.
— Благодарю вас, госпожа Юлиса, — заметно приободрился Олкад. — Постараюсь выполнить вашу просьбу как можно быстрее.
"Так ему деньги нужны! — чуть не рассмеялась Ника. — А я уже не знала, что и думать".
— Приятно было с вами поговорить, господин Ротан, — улыбнулась девушка, подходя к воротам. — Но мне уже пора. Не стоит давать жрице Доре лишний повод для придирок.
— Да хранят вас вас небожители, госпожа Юлиса, — поклонившись, писец с волнением спросил. — Когда я смогу повидаться с вами снова?
— В храме Рибилы строгие порядки, господин Ротан, — покачала головой собеседница. — И частые встречи не пойдут нам на пользу. Не забывайте о моём положении.
— Простите, госпожа Юлиса, — то ли сделал вид, то ли действительно смутился молодой человек.
— Приходите, как только узнаете что-то действительно важное, — смягчилась Ника. — В это же время. Привратник меня предупредит.
— Клянусь Семрегом, я сделаю всё, чтобы увидеться с вами как можно скорее! — пылко вскричал Олкад.
— Только если будет повод, — рассмеялась девушка, толкнув калитку.
Однако, или порученное писцу задание оказалось слишком сложным, или его сверх меры нагрузили делами по основному месту работы, и он не смог выкроить время на выполнение её поручения, только ни завтра, ни послезавтра, ни на третий день адвокат так и не навестил свою бывшую подзащитную.
Та продолжала тянуть свой срок, время от времени нарываясь на мелочные придирки вредной Доры, которая пару раз едва не довела её до слёз. И всё из-за того, что осуждённая по приговору суда Ника не могла себе позволить достойно ответить жрице. То, что приходилось всё время держать себя в руках, усилием воли гася волнами накатывавшую ярость, угнетало попаданку больше всего.
Хорошо ещё, что с непосредственной начальницей сложились почти приятельские отношения. Девушка с сочувственным вниманием выслушивала бесконечные жалобы Аполии Тармы на противную Дору, которая запрятала её на кухню, на родителей, так неосмотрительно давших обещание богине Луны, на других помощниц жриц, совершенно не ценящих её кулинарные таланты. В свою очередь стряпуха хоть и нагружала её работой, но и сама без дела не сидела и не пыталась строить из себя сурового руководителя.
Именно от поварихи Ника узнала, что при храме Рибилы нет даже ванной комнаты, и её служительницы ходят в городские бани, которых в Этригии оказалось довольно много — на разный вкус и кошелёк: от более чем скромной либрийской мыльни, которую посещают малоимущие горожане и рабы, до пышной бани Терания с парными, бассейнами, площадкой для занятия гимнастическими упражнениями и даже библиотекой!
Та водная процедура, которую путешественница умудрилась провести в тюрьме перед судом, никак не тянула на полноценную помывку. Девушка чувствовала себя грязной, а учитывая постоянное пребывание на кухне с её жаром и духотой, ощущение дискомфорта постоянно нарастало.
Вот и сейчас из подмышек тянуло таким убойным запашком, что стало даже как-то неудобно. Так от неё воняло только на корабле Картена, когда течение влекло его на север, и моряки страдали от голода и жажды.
Услышав доносившийся со двора голос верховной жрицы, Ника торопливо вышла из кухни, бросив возившейся у кипящего котла стряпухе:
— Я сейчас вернусь.
Главноначальствующая над служительницами Рибилы как раз закончила отдавать какие-то распоряжения Тейсе Вверге.
— Госпожа Маммея! — почтительно окликнула её девушка.
— Чего тебе, Юлиса? — обернулась верховная жрица.
— Прошу вас разрешить мне сходить в баню, — чуть поклонилась храмовая служанка. — Из-за всей этой истории с заключением и судом я очень давно не мылась, а порядочной женщине полагается быть чистой.
— Я же говорила, чтобы ты с такими делами обращалась к сестре Доре, — поморщилась собеседница, явно не желая продолжать разговор.
Вот только от Ники оказалось не так просто отделаться.
— Вы сказали, что она может приказать мне выходить на площадь за водой, — постаралась принять растерянный вид девушка. — Но я полагала, что разрешение идти в город мне нужно спрашивать у вас.
Сведя брови к переносице, верховная жрица какое-то время буквально сверлила её пристальным, прямо-таки прокурорским взглядом.
— Клянусь Фиолой и Анаид, у меня и в мыслях нет ничего дурного! — совершенно искренне заявила Ника. — Я просто хочу помыться. Мне же каждый вечер приходится ходить в храм...
Она красноречиво замолчала.
— Хорошо, — поморщилась женщина. — Передай сестре Доре, что я разрешаю тебе сходить в баню.
— Благодарю, госпожа Маммея, — поклонилась собеседница.
Выслушав её, жрица презрительно фыркнула:
— Тому, кто вырос в грязи, к ней не привыкать!
— Вы сами, госпожа Дора, как-то сказали, что здесь Империя, — напомнила девушка. — Значит, я должна быть чистой!
— Я подумаю, — проворчала жрица.
Видимо, вопрос оказался настолько сложным, что многомудрая служительница Рибилы не смогла его решить ни в этот день, ни на другой.
Утром третьего Ника настойчиво напомнила о своей просьбе и выслушала от Доры целую лекцию о том, что неприлично надоедать занятым людям, тем более, что она прекрасно помнит, но сегодня ещё не время, а вот завтра... посмотрим.
"Вот батман, так и придётся ополаскиваться на кухне, — мрачно думала служанка святилища, подходя к воротам. — Завтра, как все уйдут на утреннюю службу, нагрею воды и хотя бы оботрусь мокрой тряпкой".
Выскочивший из своей конуры Гвоздь принялся извиняться за то, что заставил госпожу ждать, но та только досадливо махнула рукой.
— Открывай скорее!
Наученная горьким опытом, она внимательно оглядела площадь. Снуют туда-сюда редкие прохожие. У фонтана о чём-то мирно беседуют две закутанные в тёмные покрывала горожанки. При её приближении женщины привычно разошлись, но уже не так поспешно, а одна даже удостоила Нику короткого поклона. Местные жительницы начали привыкать к новой обитательнице храма Рибилы.
Ворча про себя, она поставила кувшин под струю. Можно, конечно, набрать воду из крошечного бассейна, куда она падала из каменных львиных морд. Но уж больно много там развелось разнообразной живности: личинки комаров, какие-то букашки и даже большой жук-плавунец.
Размышляя над странным нежеланием Доры отпустить её в баню, девушка решила, что жрица таким утончённо-садистским методом просто издевается над строптивой служанкой.
Выругавшись, Ника подняла взгляд от медленно наполнявшегося кувшина и тут же заметила, как через площадь к фонтану бегут пятеро мужчин в тёмно-серых дешёвых плащах поверх таких же туник.
Ни секунды не раздумывая, девушка бросилась к храму, бросив посуду на произвол судьбы. Увидев, что она удирает, преследователи разразились криками, которые в сочетании с зажатыми в руках палками не оставляли сомнения в их самых недобрых намерениях.
— Держи её! Богохульница! Не уйдёшь, меретта! Бей её!
Как же Ника пожалела о том, что имперские обычаи запрещают женщинам носить штаны! Ей казалось, что даже с приподнятым подолом она бежит слишком медленно, а "неистовые" приближаются очень быстро.
Дробный топот сандалий по камням словно отсчитывал последние секунды жизни несчастной путешественницы. Накидка сбилась на плечи, и кожа на затылке уже ощущала смрадное дыхание погони.
Мимо головы, вращаясь словно пропеллер, пролетела палка, с грохотом ударившись в ворота.
"Если Гвоздь закрыл дверь, тогда всё! — едва успело мелькнуть в сознании девушки, когда она с разбега плечом врезалась в калитку. — Ура, живём!!!"
Ввалившись во двор, Ника едва не упала, но сделав невообразимый кульбит, успела задвинуть засов и, прикрыв глаза, плюхнулась на землю, жадно втягивая воздух мгновенно пересохшим ртом.
Хлипкие ворота задрожали от ударов.
— Вот мерзавка! Ушла дрянь! Спряталась меретта!
Но тут кто-то властно скомандовал:
— Не сметь сквернословить у храма Рибилы!
И уже совсем другим тоном добавил:
— Сегодня тебе повезло, богохульница. Но мы всё равно до тебя доберёмся!
Внезапно страх, который где-то прятался, пока она сломя голову летела по площади, обрушился на сознание с такой силой, что девушка, застонав, зажала ладонями уши, чтобы не слышать ядовитый, режущий сознание голос.
