Во-первых — ближайшие сподвижники маркиза Хоггроги, Марони Горто и Рокари Бегга. Во-вторых, полковники и тысячники двух десятков полков, Дуги Заика, военный хранитель Гнезда, и сотники личной дружины. Пажи и дворяне Дома маркизов, фрейлины и свита ее светлости маркизы Эрриси, фрейлины и свита ее светлости маркизы Тури, полтора десятка жрецов, во главе с духовниками обеих пресветлых маркиз... А также дворецкие, ключники, кравчие, птерничие, конюшие, горульные, и просто домашняя челядь.
Таким образом, огромный главный зал в чертогах Гнезда, освобожденный от мебели и гобеленовых перегородок, был полон.
Накануне ночью оба жреца, отец Улинес и отец Скатис, под бдительнейшим присмотром обеих маркиз, провели над маленьким Веттори, его сиятельством маркизом Короны, церемонию "оберег сердца": нарочно предназначенным для этого колдовством погрузили в его грудь крохотный золотой оберег, с тем, чтобы через пятнадцать с лишним лет он выскочил из сердца и открыл своему обладателю тайну божественного покровительства. Что именно там внутри, какие слова, чье покровительство — не знал даже Хоггроги, даже государыня.
Как водится, праздник начался с самых младших.
Старик дворецкий с важностию глядел в свиток, который держали перед ним на весу двое слуг, тринадцатилетних мальчиков, по очереди выкрикивая имена и прозвища, подходившим вручал дар "от их светлостей и его сиятельства!" — деньги, конечно же. В такой знаменитый день ходу не было ни меди, ни серебру: даже самому низшему из всех обитателю Гнезда, ответственному за чистоту отхожих мест было вручено — ему лично два червонца, и для двух его помощников — два червонца на двоих. Посыльным — кому два, кому три червонца, швеям и дворникам — всем по три, а уж старшим слугам по пять и по семь, и по десять. Фрейлинам и пажам — по двадцать пять, сотникам дружины и полковым тысячникам — по пятьдесят. Двум личным пажам его светлости, полковникам, дворецкому, сенешалям, жрецам — подарки вручались вещами, чтобы не приходило на ум особо грамотным завистникам высчитывать, кто и во сколько раз ценится больше или меньше другого. Впрочем, всем "высоким", кроме жрецов, разумеется, и обеих "их светлостей", перепало и червонцами, но это уже особо, без зачитывания вслух.
Не были обделены и войска, понятное дело, но их присутствие в главном зале Гнезда не предусматривалось.
От Ее Величества были преподнесены ее светлости маркизе Эрриси четки из черного крупного жемчуга, отец Улинес только головою качал изумленно и, как показалось маркизе Эрриси, с некоторой завистью. Еще бы! Она сразу узнала эти четки: они — из личных драгоценностей государыни! Значит, помнит фрейлину, одну из спутниц молодости Ее Величества, жалует ее особо, сердечно, прещедро.
Ну а маркизе Тури достались простые изумрудные серьги, дивной, правда, работы! Их не сравнить по богатству с черными жемчугами, но когда Тури наденет одновременно серьги и... припрятанный до времени подарок мужа, ювелирами столицы превращенный в изумрудную, на золоте же, диадему... О-о... После этого — кому и чему останется завидовать на белом свете? Но эти два подарка их светлостям Хоггроги вручал, конечно же, не сейчас и не здесь, а совсем уж в малом кругу.
Дворецкий поклонился и отступил, сам слегка перекошенный от тяжести подарка — замшевого мешочка на поясе, а Хоггроги встал со своего "трона" и громовым басом откашлялся. Начиналось самое любопытное!
Теперь уже Хоггроги лично выкрикивал имена и отмеченные, мужчины и женщины, вперемежку, подходили к повелителю, чтобы выслушать из его уст волю, согласно которой в их жизни наступали важные перемены. Даже имя одного из кастелянов выкликнул, из числа доверенных подручных имущника Модзо Руфа. Выкрикнул раз... другой. Как и положено, после второго раза, вышел к повелителю сам имущник Модзо и громко ответил:
— Казнен. Казнен за воровство и лихоимство.
Не кто иной, как Хоггроги, выборочно проверив поставки сукна для ратников Гнезда, отдал его накануне в руки "домашнего" палача (этот жил на отшибе и нелюдимом, но приравнивался к старшим слугам: семь червонцев), тем не менее, порядок вызова и доклада установлен издавна и доказал свою воспитательную полезность, так что нет смысла его менять, а стоит соблюдать. Однако в такой торжественный день маркиз Хоггроги Солнышко был почти ко всем весьма милостив, вовсе не гневен, и этого от него ждали.
— Ратник Реми из Храма!
— Я, ваша светлость!
— Сей ратник присягнул нам на верность совсем недавно, будучи потомственным дворянином, начал службу в Ореховом полку ратником простым, а ныне дослужился до десятника. Дослужился в боях, на пограничных заградах. Храбр, умен, честен, трезв. В этот день я решил продвинуть его по службе, в расчете на его ум, способности и дальнейший рост. Реми из Храма, на выбор тебе: десятником в дружину, либо сотником, но уже не в Ореховый, а в полк Тихой воды. Выбирай.
У Реми из Храма порозовели скулы. Да, дворянин хорошего рода, он долгие месяцы тянул лямку обычного ратника, среди простолюдинов. Выбился в десятники, но все-таки не предполагал, что за ним наблюдают, оценивают и так скоро дадут возможность продвинуться дальше. Выбор — все знают — равноценный, подвоха в нем нет: что бы ты ни взял — поймут верно и без задней мысли, все зависит лишь от собственной склонности. Честолюбив, хочешь быть чаще на виду у его светлости, не боишься ввязываться в самые тяжелые сечи — твой путь десятником в личную дружину. Хочешь самостоятельности и немедленной власти — выбирай чин сотника в боевом полку — там тоже представится немало возможностей голову сложить и славу снискать. Там и там можно продвинуться выше... а можно и на месте застрять. Денежное и иное довольствие там и там — примерно равное.
— В сотники, в полк.
— Да будет так.
Ну, теперь, поскольку войска еще не в походе, сегодня вечером и до утра будет щедрая отвальная от Реми сотне своего прежнего полка, из своих же наградных денег, но уж тут не жалко!
— Нута, где ты, не вижу тебя!
— Я здесь, здесь, ваша светлость! — Толстуха колобком выкатилась из-за плеча его светлости и поклонилась, придерживая рукою тяжелую плоть под сердцем. Худого она не ждет, вроде бы не за что, ну а вдруг...
— Сдашь ключи имущнику, завтра же.
В толпе слуг не удержались и ойкнули: вот этого никто не ожидал, вроде бы Нута ни разу в немилость не попадала.
— Д-да... ваша светлость...
— Мне ты была нянькой и мамкой когда-то... Желаю, чтобы ты и сыну моему старшею нянькой служила. Хочешь ли?
Слезы брызнули по толстым щекам, Нута всей своей грузностью осела на колени, потрясенная оказанной милостью. Она ведь и так уже использовала каждый миг, каждую возможность, чтобы быть полезной ее светлости. Своих-то детей у нее не было, а они такие... славные!
— Да, ваша светлость. Хочу-у-у!..
В зале засмеялись: очень уж потешно толстуха мычит. Перед его светлостью — вон как стелется, а для большинства челяди — она строгая старшая! Вроде бы и низвергли ее только что с теплого и важного места, однако же вынянчить одного маркиза, а затем и сына его — честь велика! Почет велик. И влияние у нее в Гнезде на ближайшие пятнадцать лет — не уменьшится...
— Подберешь сама, лично подберешь — двух кормилиц, чистых, благонравных, надежных, с тем, чтобы они потом и в мамки перешли, а сама — главною нянькой назначаешься, над всеми мамками и няньками, сколько их ни будет... Тури, ты довольна?
Маркиза без слов покивала, не пряча ни от кого улыбки и повлажневших глаз: уж она так и этак примерялась, как бы подвести, не рассердив, грозного мужа к этому разговору — а он сам все угадал, сам все решил наилучшим образом.
— Имущник мой верный, Модзо Руф. Даю тебе сроку два года: найди себе преемника. Сам после этого — на выбор: дам тебе дворянство и имение в любом месте удела, где пожелаешь, либо к матушке имущником, пока силы и зрение позволят. Выбирай. В любом случае, оставляю за собой надежду беседовать с тобою о разных полезных и любопытных предметах бытия.
— Я бы к ее светлости попросился, если ей будут угодны мои скромные услуги.
— Угодны, мне угодны, да ты раньше-то преемника ищи, что же мне два года среди разора жить? Хогги, друг мой! Это я так ляпнула насчет разора! Мне, кроме Модзо, никого не нужно, я его сколько надо подожду, все у меня есть, всего в достатке.
— Хорошо, пресветлая матушка моя, но пусть все будет, как ты скажешь, а не как я скажу... Обсудим позже.
И этот вопрос улажен легко и ко всеобщему согласию. Впрочем, с крутым на решения и расправу повелителем всегда и все склонны соглашаться, особенно снизу.
— Рыцарь Рокари Бегга!.. Выйди сюда. Отныне — ты мой единственный сенешаль, с правами низшего и среднего суда во всех моих пределах. Встань на место.
В зале даже ойкнуть никто не посмел: вот она, главная новость!
— Рыцарь Марони Горто, друг и сподвижник моего отца, мой друг и сподвижник. Встань рядом со мною. От Его Величества привез я баронскую грамоту на твое имя...
Вот теперь ахнули все и безо всякого стеснения!
— ...но — что это за грамота без земли? Жалую тебе на почет и кормление лен, который у Соленой губы, с городками. С правами низшего и среднего суда. С сохранением права сенешаля на высшую смерть (то есть, за любое преступление, либо проступок — не иначе как от меча именно его светлости и никого больше! Это — большая честь. — Прим. авт.) и права же сенешаля на свободный доступ ко мне в любое время и в любом месте. А буде заведешь ты семью и ребенка мужеского пола...
— Не заведу, ваша светлость!
— ...Переведу лен в наследную вотчину для тебя и потомков твоих. Доволен ли?
— И еще как, ваша светлость! — Новоиспеченный барон Горто заржал, словно молодой конь, и от избытка чувств лязгнул мечом о ножны! В бароны — даже и мечты этакой не было у старого рыцаря!
— Гм. Но всем этим ты полакомишься всласть позднее, да и то, если в живых останешься. Пока же — десять полков левой руки твои, барон, десять — правой руки — у сенешаля Бегга. Туроми — и их очень много — перешли наконец границу возле Пяти Скал, как мне сообщили гонцы только что, перед самым кругом. Война. Всем полкам, кроме охранных, полный сбор, выступаем в ночь, немедля. Вы еще здесь???
Г Л А В А 11
Помимо двадцати полков с заградами, есть у маркиза Хоггроги Солнышко и дополнительные военные силы. Речь даже не о дружине, хотя пять сотен отборнейших мечей — это сама по себе мощь, способная на разные самые рукотворные чудеса, особенно когда речь идет о круговороте жизни и смерти человеческой. Ополчение — вот тот запас сил, которым в случае нужды способны пользоваться маркизы Короны и пользовались иногда, вернее, крайне редко. Если ты барон или просто владетель вотчины в пределах маркизата и при этом верный вассал его светлости — будь добр сам защищать от внешних врагов тебе принадлежащее, ибо от внутренних усобиц и дрязг ты уже более чем надежно прикрыт мечом его светлости. Но случись нужда в немедленном подкреплении — поскачут посланцы его светлости во все концы удела, с повелением: выставить условленное и установленное количество мечей и луков, ратников пеших и конных, чтобы собрались они в назначенное время, в назначенном месте — в единую армию.
Конечно же, войскам ополчения и близко не сравниться в силе и опыте с полками его светлости, воюющими всегда, почти круглый год, зимой и летом, в горах и на равнинах... Однако, даже ополчение может оказаться желанным подспорьем...
Племена туроми — враги известные, враги старинные, можно сказать — вечные, хотя места их кочевий довольно далеки от границ удела. На сей раз именно они хлынули через заграды и заставы...
— Нам бы давно следовало догадаться, судари, что нынешний год суров к нам нагрянет. И именно в сопровождении туроми. — Хоггроги оглядел воинский совет, собравшийся у него в шатре. — Почему — вы спросите?..
Нет. Никто ничего не собирался спрашивать у его светлости. Когда идут гадания над картами окрестностей и донесениями лазутчиков, тогда да: любая дельная мысль может быть высказана "без чинов", в любой миг обсуждения, любым участником совета, но сейчас — его высочество рассуждает вслух, до этого поразмыслив в одиночестве. Тут уж лучше его не перебивать, а только отвечать на прямые личные вопросы, и уж коль скоро они воспоследуют — отвечать быстро и честно. Знаешь — значит, знаешь, не знаешь — прямо и признайся. Невежду тоже могут спровадить к палачу в горячую минуту, хотя и не часто до этого доходит, но уж юлящего и обманщика — накажут обязательно, тут же, за шатрами, возле нарочно вырытой для этого ямы.
— Отвечу. Карберов, почти целый год подряд, с той зимы, не видели мы и не нюхали. Что же они — исправились? Скот грабить перестали? Или нашли добычу ближе наших пастбищ? Вряд ли. Стало быть, следует искать иную разумную причину долгой тишине на тех границах. А не проще было бы предположить, что их не осталось, карберов, что выкосили их племена более многочисленные и свирепые... как, например, туроми? Ведь туда дальше, за карберами, туроми обитают? Рокари?
— Так точно, ваша светлость. Но почему они тогда раньше нас не прощупывали, малыми силами? На грабежи не ходили?
— Потому, что хорошо готовились, потому что притаились до поры. Боялись нас насторожить: откуда, мол, в землях карберов объявились туроми — спросят имперские? Удивятся и сразу же догадаются они, то есть — мы! Смотрите, как они навалились махом! У Пяти Скал двойные заграды стояли! — они их вырезали и дальше пошли, словно не заметив. В Молочном Стане у нас тысяча ратников от "унылого" полка стояла — ни городка больше нет, ни тысячи.
— Но зато они там впятеро больше потеряли, ваша светлость!
— Да, Бурай, против твоей тысячи они свои два полка уложили, если нашими считать мерками, это естественно при штурмах укрепленных сооружений, но у них вполне достаточно осталось народу, чтобы рассчитывать на полную победу над нами... Это не простой набег на поживу, это вам не суроги — они смести напрочь нас хотят. Тихо всем! Управимся мы и с туроми, вырежем так, чтобы сто лет им потом плодиться, численность восстанавливать... Но! Я не говорю, что пора созывать ополчение, до этого, надеюсь, дело не дойдет, а все-таки следует учитывать, что суроги, мироны, остатки карберов, пираты на морях — да мало ли на свете отребья? — сразу ринутся сюда, на легкие вкусные запахи, как только почувствуют, что на юго-западных границах мы увязли чуть ли не всеми своими силами. Отсюда вывод: полная секретность — это раз. Готовность с нашей стороны не только собрать ополчение в любой миг, но и заранее продумать, кого куда поставить, кого к кому приставить — это два. Сие вас касается в первую голову, судари полковники, ну и моих сенешалей, само соб... Тьфу, отставить! Сенешаля Рокари Бегга касается и командующего левым крылом войск барона Марони Горто. И третье: надо попытаться все решить в одном сражении, не разбиваясь на мелкие стычки в течение всей зимы. Не получится — по старому порядку будем воевать, а получится... Ах, хорошо бы получилось! Ставлю дополнительную задачу, к уже разобранным: поразмыслить, в каком месте, когда и под каким финтом нам бы заманить всю их орду чохом, чтобы никто назад не ушел... Долину бы какую найти или еще что?.. У жрецов есть замечания, просьбы? Нет? Тогда всем разойтись по шат...
