Альберт качнул головой, не понимая, отчего мать задает эти вопросы. Не дождавшись ответа, Лиана начала ходить по библиотеке, будто искала, какие именно книги смотрели принц и его гость.
— Матушка! Боги, что вы пытаетесь тут отыскать? Вы же не думаете, что Юджин хотел что-то украсть?
Лиана укоризненно посмотрела на сына и вновь приблизилась к нему.
— Нет, — сказала она. — Я не думаю, что он что-то украл.
— Тогда в чем дело?
— Ответь, что вы здесь искали, — тихо, но требовательно сказала она. Альберт сглотнул.
— Мы… матушка, мы всего лишь читали старые предания, — неловко улыбнулся он.
На лице Лианы отразился неподдельный ужас.
— Боги, — шепнула она, закрывая лицо руками. Альберт испугался, что она сейчас расплачется, и он совершенно не знал, что с этим делать.
— Матушка, в чем дело?
— Пророчество о Последнем Знамении? — сокрушенно спросила она. — Это его вы здесь искали?
Альберт изумленно округлил глаза. Он понятия не имел, как она догадалась.
— Мы… мы заметили некоторые…
Лиана приложила палец к губам и цыкнула на сына.
— Нет, — шепнула она. — Не говори больше ничего, тебе ясно? И даже думать об этом забудь!
Альберт возмущенно отпрянул.
— Вы ведь и сами думали об этом, матушка, раз так опасаетесь моих мыслей! Вы слышали или сами думали, что…
Лиана подалась вперед и зажала сыну рот рукой, тут же буквально упав ему на плечи. На этот раз она не сдержала слез, обвила руками его шею и громко заплакала. Альберт замер, как вкопанный, слушая мольбы матери.
— Пожалуйста, — шептала она, — пожалуйста, Альберт, брось это! Если ты не отступишься, ничто не спасет тебя от казни, даже родство с королем! Пожалуйста, я молю тебя, Альберт, никогда больше не приходи сюда за этим и ни в чем не подозревай своего отца! Будь верен королю, ты ведь его наследник!
— Наследник, который должен умереть от его руки, — осмелился сказать Альберт.
— Наследник, который сам же роет себе могилу! — прошипела Лиана, отстраняясь от сына. — Послушай меня, я говорю серьезно. Ты должен пообещать мне, что больше никогда не станешь подозревать в своем отце Лжемонарха. О ком бы ни говорило пророчество о Последнем Знамении, это не твой отец. И, если я еще раз увижу рядом с тобой этого Фалетта, который обманывает тебя своими рассказами о Кровавой Сотне, я велю бросить его в темницу!
После этого Лиана решительно развернулась и вышла из библиотеки.
Альберт остался один и пытался восстановить сбившееся от волнения дыхание. Никогда прежде он не видел свою мать такой решительной и грозной. Похоже, ее всерьез пугали изыскания сына. Однако она ушла, так и не дождавшись от него обещания, стало быть, он был свободен от клятв.
Альберта поразило убеждение Лианы в том, что Юджин пичкает его рассказами о Кровавой Сотне, которые бы подтверждали теорию о Лжемонархе. Юджин не был членом Кровавой Сотни, а при разоблачении Мальстена Ормонта не присутствовал — из-за руки, которую как раз пытался восстановить в лазарете. Однако он предполагал, что и Рерих VII, и генерал Томпс прекрасно знали, что в их рядах орудует данталли. О природе Бэстифара шима Мала было известно, однако ходили слухи, что его пригласили, чтобы он облегчал боль раненых.
Это не могло быть правдой, — морщась, рассказывал Юджин, — ходить и облегчать боль раненых, точно сочувствующая знахарка — явно было не в его характере. Нет, он почти всегда ошивался где-то неподалеку от Ормонта. Иногда складывалось впечатление, что только из-за него он и прибыл в дэ’Вер. К тому же на празднование побед Кровавой Сотни Ормонт стал выходить только с появлением Бэстифара.
Альберт понимал, что его отец был прекрасно осведомлен о данталли и аркале в рядах своей армии. И, скорее всего, именно для Мальстена он и пригласил Бэстифара. Однако после он солгал, когда Мальстена разоблачили. И признал его в другом данталли, позволив казнить солдат Кровавой Сотни как пособников. Сам же Ормонт казни избежал, хотя много лет его считали мертвым из-за лжи Рериха. А теперь Рерих поддерживает ложь Колера и отправляет анкордских воинов на малагорскую операцию.
Казнь мучеников…
Декада лжи…
Альберт не мог не думать об этом — слишком уж ярко для него все складывалось. Да и в том, что Рерих VII питает к своему сыну бескорыстную отцовскую любовь, он сильно сомневался. Гораздо легче он мог бы поверить в то, что Рерих убьет его, не моргнув глазом, если от этого будет зависеть, насколько хорошо на нем будет сидеть корона Анкорды.
Воистину, Альберт был счастлив, что мать так и не взяла с него обещания. Потому что, видят боги, сдержать его он бы не смог.
* * *
Пустыня Альбьир, Малагория
Первый день Гуэра, год 1490 с.д.п.
Арреда вряд ли упомнит время, когда в пустыню Альбьир приходило разом столько людей. Шесть сотен человек под командованием Бенедикта Колера отдалялись от моря и направлялись к сердцу пустыни, чтобы добраться до Грата. Сухой жар песчаного царства начал довольно быстро выматывать воинов, куда меньше влиянию солнца пустыни оказались подвержены жрецы Культа и каторжники, которых Бенедикту скрепя сердце пришлось взять в свою группу и поручить им телеги с припасами.
К середине первого дня, измотавшись под палящим солнцем, группа Бенедикта добралась до оазиса. Доподлинно было неизвестно, смогут ли люди без перерыва добраться до следующего, поэтому Бенедикт скомандовал устроить привал.
Оазис был настоящим даром богов посреди песчаной пустоши. Ровная линия отделяла песок от росшей вокруг воды травы, деревья давали тень, хоть немного спасавшую от изматывающей жары Края миражей. Посреди травы изредка пробивались невиданной красоты белые цветы с желтой сердцевиной. Люди Бенедикта, как могли, постарались разместиться ближе друг к другу, чтобы большинству хватило место для отдыха у самой воды.
Пополняя запасы питья, Бенедикт тихо взмолился Тарт, чтобы она сопровождала их в пути и принесла им удачу. Однако ответом на его молитвы послужил чей-то сдавленный крик, полный ужаса. Бенедикт постарался отыскать источник звука, но к первому кричащему присоединился второй… затем и третий. Троих вдруг начали мучить жуткие спазмы по всему телу, а мышцы скручивало сильнейшими судорогами.
Кто-то попытался помочь несчастным, другие суеверно отскочили прочь, говоря что-то о проклятом Крае миражей. Бенедикт в проклятья не верил, он бросился на помощь пострадавшим, скомандовав переместить их к воде. Ренард приблизился к нему и, пока Бенедикт, несмотря на крики и судороги солдат, пытался помочь им, прислушался к запахам и нахмурился.
— Странный запах, — прошелестел он. — Сладковатый…
Бенедикт за пару мгновений сообразил, в чем может быть дело, и, развернувшись, закричал, чтобы услышали все присутствующие:
— Берегитесь цветков! Они ядовиты!
Вероятно, эти трое несчастных, теснясь поближе к тени деревьев оазиса и к воде, раздавили цветки и отравились их ядом, даже не подозревая об опасности безобидных на вид белых бутонов.
Прежде Бенедикту никогда не доводилось видеть пустынные цветки Малагории. Он понятия не имел, что они собой представляли, и это незнание стоило ему трех потерянных людей. Спазмы мучили их еще около получаса, пока первая жертва яда не испустила дух. По группе разнеслось мрачное настроение, многие задумались, что Альбьир — по-настоящему опасный край, который никто из жителей материка не знает даже в теории. В том числе Бенедикт Колер.
Казалось, только теперь люди осознали, насколько рискованной была затея двигаться через Альбьир. Но поворачивать было поздно… да и некуда.
Когда пришло время сниматься с места, жаркое солнце пустыни начало палить еще сильнее, и трудно было поверить, что сейчас на Арреде зима. А еще труднее было представить, каков же Край миражей летом.
Бенедикт почувствовал, что его группа — называть это разномастное сборище отрядом у него не поворачивался язык — начинает слишком быстро терять боевой дух. Продвижение сквозь пустыню с тяжелыми телегами с припасами — дело не из легких. Бенедикт несколько раз ловил себя на мысли, что Бэстифар шим Мала не напрасно доверяет Краю миражей самостоятельно расправляться с врагами. Единственным, кто внушал уверенность на этом опасном пути, каким-то образом оставался Ренард Цирон. Целеустремленный, спокойный, ориентирующийся в незнакомом пространстве так, словно сама природа этого сурового края подсказывала ему верный путь. Казалось, Ренард не потел, не изнывал от жары, не уставал — или попросту не жаловался. Жалобы других членов группы то и дело доносились до Бенедикта, раздражая его и вызывая презрение. Какая-то фигура с рыжими волосами, мелькавшая в рядах воинов, отчего-то возвращала его мыслями к Адланне Колер. Несколько раз ему даже показалось, что рядом с ней он видит кого-то сильно походящего на очаровавшего ее данталли Ричарда Траумпа.
— Как-то здесь странно, — заметил Иммар, только больше раздражая своего командира. — Ноги еле несут. У тебя тоже так?
В голосе Иммара слышались нотки легкого испуга. Но чего он мог испугаться? Усталости?
Нашел время, — раздраженно подумал Бенедикт.
Его кто-то позвал, но узнать голос ему не удалось. Он потряс головой и понадеялся, что скоро это нытье закончится. Еще сильнее он надеялся, что мысли об Адланне, нахлынувшие так некстати, перестанут сопровождать его в этом походе. Возможно, дело в Аэлин Дэвери, которая напомнила ему покойную жену? Он не знал.
— Бенедикт?
Ему показалось, или его действительно снова окликнули?
Что-то будто туманило взор.
Рыжеволосая Адланна… Ричард Траумп рядом с ней — прямо здесь, среди воинов малагорской операции.
Бенедикт снова потряс головой, постаравшись избавиться от странного наваждения.
Успокойся, — скомандовал он себе. — Думай о деле. Сосредоточься. Скоро это нытье кончится, дай то боги.
Однако доносившиеся до Бенедикта голоса не стихали, а лишь набирали громкость. То тут, то там вспыхивали неразборчивые вскрики — сначала беспорядочные, больше похожие на выкрики, которые может издавать человек, внезапно запнувшись обо что-то. Но чем дальше, тем больше этих звуков становилось.
— С людьми что-то не так, — заметил Ренард на несколько мгновений раньше, чем сам Бенедикт понял, что по мере их продвижения по пустыне с людьми начинает твориться все больше странностей.
— Ноги… я не чувствую ног… они ведь не идут! — в ужасе воскликнул Иммар.
Бенедикт недоуменно посмотрел на своего подчиненного, ноги которого передвигались по песку — не без труда, но достаточно уверенно.
— Иммар, ты же… — начал Бенедикт, но тут же осекся. Лицо Адланны возникло прямо за плечом Иммара. Это было серое, наполовину разложившееся лицо покойницы, все еще обрамленное копной рыжих волос. За вторым плечом Иммара возник истекающий синей кровью Ричард Траумп. Покойники издали одновременный злобный смешок, и Бенедикт, вскрикнув, невольно отшатнулся от них. Ему показалось, что толпа людей — или покойников? Он уже не понимал, — сомкнулась вокруг него, готовая задушить.
— Нет… — прошептал Бенедикт. Он не ожидал, что вид покойников после деревни Ланкарта может произвести на него хоть какое-то впечатление, однако его вдруг захлестнул такой страх, какого он уже очень давно не испытывал. Хотелось выть, забившись в угол и закрыв лицо руками, или бежать.
Но куда?
С еще большим ужасом Бенедикт понял, что потерял направление. Пустыня запутала его, напустив на него мертвецов. Они почти исчезали, стоило лишь закрыть глаза, но как только веки поднимались, они возникали снова.
— Нет! — повторил Бенедикт свой отчаянный выкрик.
Чья-то рука тяжело опустилась ему на плечо.
— Закрой глаза, — скомандовал строгий шелестящий голос. — Иммар, ты тоже. Закрой глаза. Не открывай.
Бенедикт и без того держал глаза закрытыми, чтобы ужасные видения отступили. Иммар же поспешил немедленно последовать совету и тут же вздохнул легче.
— Кажется, я снова могу ходить, — пролепетал он. Из его уст этот беззащитный тон звучал особенно дико.
— Передавайте каждому, кто рядом, чтобы закрыли глаза. И закрывайте сами, — скомандовал Ренард.
Преодолеть страх с помощью закрытых глаз не удавалось довольно долго. Однако Ренард терпеливо ждал. Он снял свой пояс и по цепочке передал людям, чтобы они сделали то же самое, постепенно связывая и соединяя ремни в одну длинную путеводную нить. На это ушло больше часа — особенно сложно приходилось людям, везущим телеги с припасами, однако иллюзии и пугающие миражи ушли, стоило закрыть глаза.
Бенедикт, постепенно приведя чувства в порядок, понял, что миражи создавал газ, незаметно выделяющийся из почвы. Он сообщил об этом тем, кто находился рядом с ним и попросил разнести весть по остальным. Постепенно людям удалось взять себя в руки и сосредоточиться.
Ренард, дождавшись готовности «путеводной нити», осторожно натянул ее и, когда люди худо-бедно выстроились в цепочку, передал по ней команду следовать за ним, по возможности не открывая глаз. Бенедикт, идущий вторым, решался периодически проверять, исчезли ли миражи. Медленно — очень медленно — группа продвигалась вглубь пустыни. Лишь когда солнце начало клониться к закату, Бенедикт понял, что миражи исчезли. Это не означало, что они не появятся снова, однако на какое-то время опасность миновала.
Сверяясь с движением солнца, Бенедикт определил направление и понял, что каким-то образом — ловя ветер или следуя своей невероятной интуиции — Ренарду удалось не отклониться от нужного курса.
Поджав губы, Бенедикт приблизился к слепому жрецу и положил руку ему на плечо.
— Я был неправ, — вздохнул он.
— О чем ты? Ты довольно быстро взял себя в руки, — отозвался Ренард. Бенедикт хмыкнул. Ему показалось, что друг прекрасно понял, о какой неправоте он говорил, но, пожалуй, Ренард заслужил выслушать его признание, не додумывая.
— Я говорю о другом. Я о твоем участии в операции. Без тебя бы мы здесь не справились, и я был неправ, когда хотел не позволить тебе поехать сюда… — он помедлил. — И Киллиану, пожалуй, тоже. Возможно, его новые способности могли оказаться полезными.
Ренард невесело усмехнулся.
— Сейчас уже поздно об этом, — сказал он. — Нужно двигаться дальше. — Он сделал паузу и принюхался, будто пытался по запаху определить время суток. — Вечереет, — заключил он. — Скоро нужно будет делать привал. В темноте люди далеко не пройдут.
