— Лаканха! — Кесса метнула заклятие, услышав в темноте скрежет. Что-то скрипнуло, зашуршало, и странница отшатнулась, но поздно — две зловонные тени бросились на неё и повисли, всадив когти в куртку. Пасть клацнула у самой шеи.
— А-ай! — Кесса схватила невидимую тварь за голову, рванула в сторону, — пальцы напоролись на острые позвонки. Толстая кожа куртки не выдержала, когти рассекли рубаху и царапнули бок. Вторая пасть щёлкнула у скулы, ткнулась липким носом в щёку. Кесса завопила от омерзения и, сцапав невидимого врага за тощие лапы, оторвала от себя и швырнула на пол. Он изловчился и сомкнул челюсти на её руке. Кто-то из тварей заскрипел, и ему отозвались из темноты. Кесса полоснула ножом по чьей-то жилистой шее — лезвие чиркнуло по позвонкам.
— Да чтоб вам всем! — схватив двух тварей за головы, она оттолкнула их от своей шеи. Кровь уже текла по ногам, расцарапанные бока жгло. Кесса, стиснув зубы, развернулась и прыгнула наугад. "Дверь! Если дойти до двери..."
Она не удержалась — упала навзничь, и под ней захрустели чьи-то кости. Запястья обожгло болью. Золотистое сияние окутало её на долю секунды и сгинуло, огненной волной разметав зубастых тварей. Последняя из них раздосадованно скрипнула из темноты и замолчала — уже навсегда.
— То-то, — пробормотала Кесса, поднимаясь на ноги. Прокушенная нога и исцарапанный бок по-прежнему болели. Ощупав куртку, она нашла прорехи — и кровь под ними. "Нет, всё-таки надо выбираться отсюда! Верно, пока боги спят, тут охотится разная погань..."
Тонкий зеленоватый луч коснулся её лица, и Кесса мигнула. Темнота задрожала, из неё проступили очертания стоячих камней и приоткрытой двери за ними. Кесса, не теряя времени, бросилась к двери и стрелой вылетела из кольца. Протиснувшись в дверь, она метнулась под прикрытие стены — и осела на пол. Всё вокруг заволакивал лиловый туман.
— Хаэй! Сюда! — крикнул кто-то над ней, в лицо плеснули ледяной водой, и Кесса нехотя открыла глаза. Она висела в коконе, и на потолке над ней огромные мохнатые пчёлы вились над цветущими ветвями.
— Риланкоши? — неуверенно окликнула она, ощупывая бок. Куртки на ней не было — только нижняя рубаха, но не было и прорехи в боку, и шрамов под рёбрами. Кесса недоверчиво ощупала скулу, провела пальцами по бедру — старые шрамы были на месте, новых не прибавилось.
— Да уж вставай, если голова не кружится, — недовольно отозвался Риланкоши. Он стоял у окна, глядя на дождь.
— Что было? — растерянно спросила Кесса. — Мёртвые харайги, битва в каменном кольце, жёлтый свет... Меня не ранили?
— Это всё морок, — покачал головой Риланкоши. — Мы не заходим в кольцо. Но есть записи, что у Чёрных Речников там бывали странные видения, а потом — такие же лица и глаза, как у тебя. Если там выбирают покровителя, то кто-то был тобой избран. Не скажешь, кто это был?
— Я... я не знаю, — Кесса посмотрела под ноги. Серебряный лист лежал там — видно, ветер бросил его в окно.
— Была жёлтая вспышка, а потом — луч, указавший мне дорогу. И ещё... — Кесса потёрла запястья. — Руки сильно жгло.
— Я передам это княгине, — кивнул Риланкоши. — У меня свои дела, а вот у неё записи под боком. А ты иди пока в спальные залы. До вечера придёшь в себя.
...Жареные грибы горками громоздились на блюдах, обжигали пальцы даже сквозь сочный лист-прихватку, и Кесса, неосторожно раскусив шляпку, принялась хватать ртом воздух. Чашу с уном в этот раз на стол не поставили, и не в чем было охладить горячую снедь.
— Так с кем ты схватилась в Башне Когтей? — спросил авларин-сосед.
— Будто их видно в темноте, — хмыкнула Кесса. — По когтям — харайги, а по запаху — нежить.
— Хаэ-эй! — Миннэн поднялась из-за стола, держа в руке кубок. — Чёрная Речница Кесса! Встань — речь пойдёт о тебе.
Та, вздрогнув, выпрямилась. Голоса в зале смолкли. Все авларины теперь смотрели на неё.
— Ты пришла в круг выбора, и боги тебе ответили. Даже зима не помешала им объявить своё решение, — Миннэн, как могла, скрывала волнение, но её глаза странно сверкали. — Нуску Лучистый, повелитель путеводных огней, испепеляющий и очищающий, взял тебя под свою руку. Чёрные Речники давно не приходили к нам, и твоё появление нас удивило, но ещё больше мы удивлены теперь, когда тебя признали боги. Сияющий Нуску — зоркий и проницательный, и он едва ли в тебе ошибся. Однажды мы услышим легенды, сложенные о тебе, и прочтём их в летописях кимей. Не знаю, будем ли мы в них упомянуты...
— Так или иначе, о княгиня Миннэн, — поднялся из-за стола Иллингаэн, — я вижу в этом важный знак. Пришло время тебе получить своё имя.
Кесса удивлённо мигнула. "Имя? Но ведь..." Вокруг зашуршали одежды — все эльфы, до последнего ребёнка и старика, встали во весь рост, и даже ручной шонхор, поедающий рыбу на краю стола, встрепенулся и оторвался от пищи.
— Да, пора, — кивнул Куулойри. — Чего ещё ждать? Что скажешь ты, о Риланкоши?
— Иллингаэн уже всё сказал, и не о чем тут толковать, — нахмурился целитель. — Отныне ты — Миннэн Атоланку, Видевшая, как река вернулась в русло. Так и будет записано в свитках Меланната.
Глава 20. Подземная весна
К вечеру дождь унялся, но тучи висели низко, и воздух был недвижен. Ветер поднялся с рассветом, и поутру Кесса, выйдя во двор, едва не улетела — свирепые вихри ревели над замком, выгибая стволы высоченных папоротников в дугу и швыряя в окна обрывки листвы и сломанные ветки. Юркнув за дверь, Речница захлопнула створки, но это не помогло — ледяной ветер носился по коридорам, и дверные завесы трепетали и пузырились. "Холодно!" — поёжилась Кесса, с опаской выглянув в окно. Серое небо на вид было затянуто всё той же хмарью — только в тучах один за другим открывались и схлопывались просветы. Ветер силился порвать облачную завесу, но не мог — и с удвоенной яростью набрасывался на лес. Из-за стены то и дело слышался грохот и плеск — очередная ветка, не выдержав натиска, валилась в клокочущую реку.
"Целы ли навесы во дворе?" — подумала Кесса, сворачивая в тихие закоулки. Меланнат — древняя крепость — был весь пронизан ходами и лазами, и за зиму странница изучила их все... ну, кроме тех, о которых и сами эльфы едва-едва догадывались. "Пойду через Башню Когтей. Туда, небось, не задувает!"
Надежда её оказалась напрасной — кто-то пооткрывал все двери, и ветер пролетал по коридорам Меланната, не встречая препятствий. Даже тайный зал под лестницей был приоткрыт. Там, у порога, дремала полосатая агюма, и её шерсть колыхалась от сквозняка.
— Спишь, хранитель? — хмыкнула Кесса, пробегая мимо.
Агюма всё так же дремала, когда Чёрная Речница бежала обратно с коробом за плечами. В нём была обычная зимняя снедь — варёные грибы, корения, квашеная рыба с размякшими костями, мешочек соли и завёрнутый в листья комок тацвы — затвердевшего мёда, одна крошка которого превращала бочонок чистой воды в сладкую жижу. На кухне, как всегда, было жарко и шумно, старшие повара выбирали, какую из оставшихся с зимы туш лучше подать на праздник, и не придётся ли готовить из неё рагу. Кессе на туши посмотреть не дали — аккуратно вытолкнули её за дверь с коробом в руках и наказом к печам не подходить.
— Хаэ-эй! — кто-то из авларинов-юнцов окликнул её и указал на окно. — Видишь? Тучи меняются, скоро Весенний Излом!
— Ох ты! — всплеснула руками Кесса. Весенний Излом! Ей уже и не снилось, что зима в чужом мире закончится. "А в Фейре сейчас..." — она сердито мотнула головой, отгоняя ненужные мысли. "Ничего. Скоро я пойду домой. Как только с неба перестанет лить кислота..."
В Залах Сна окна были прикрыты, но сквозняк проник в двери, и плотные тканые завесы раздувались, как паруса. Из затемнённых комнат доносилось сопение, шипение и ворчание, кто-то плескался в водяной чаше, одна из зал вовсе была открыта, и со светильников поснимали колпаки. Яймэнсы — те, кто ещё дремал в коконах — ворочались и недовольно вздыхали, кто-то дремал на полу, подёргивая перепончатыми крыльями и время от времени приоткрывая глаза. Двое хесков стояли над водяной чашей, опираясь о неё руками, и жадно лакали воду со дна, потом один из них зачерпнул влагу и вылил себе на голову.
— Хаэй! Не холодно вам? Там, снаружи, дикий ветер! — Кесса настороженно смотрела на Яймэнсов. Они загородили ей дорогу к чаше со снедью — совершенно пустой, хотя вчера утром её наполнили до краёв.
— Уммрхф, — неразборчиво пропыхтел хеск, толкнул в бок сородича и подвинулся сам, провожая Кессу затуманенным взглядом маленьких глаз. Под ноги ей шмякнулся, хлопая крыльями, мелкий детёныш, испуганно зашипел и на четвереньках ускакал в угол.
— Скоро Весенний Излом, — сказала Кесса, наливая в чашу воды. — Наверняка откроют купальни.
Яймэнс цапнул из чаши с едой крупный варёный гриб, сунул в пасть и, зачерпнув воды, подошёл к самому большому кокону и вылил влагу на торчащие наружу головы. Кокон дёрнулся, подпрыгнул, и разбуженные хески метнулись в разные стороны. Один с громким шипением согнулся и боднул беспокойного сородича в брюхо, тот зашипел ещё громче и заехал первому кулаком по спине.
— Ал-лийн! — Кесса хотела сотворить маленький водяной шарик и остудить горячие головы, но перестаралась — и обитатели всех коконов оказались под коротким, но бурным ливнем. Шипение и сердитый рёв наполнили залу.
— Ну вот и зачем? — буркнул над головой Кессы рослый авларин, вытаскивая её за шиворот в коридор и опуская за собой завесу. В зале шипели, щёлкали зубами и валяли друг друга по полу.
— Постой! Так до убийства недолго, — Кесса рванулась к двери, но её удержали.
— Они знают меру. Сейчас, — взгляд старшего целителя — Риланкоши — был холоден. — Это ненадолго. Дня два или три, и все они проснутся, и начнётся месяц гона. Тебе тут нечего больше делать, знорка, и прочим юнцам тоже. Иллингаэн ждёт тебя со спальным коконом в Зале Клинков. Куулойри тоже не возражает. Повесишь кокон там, там и будешь ночевать.
— В Зале Клинков? — Кесса удивлённо мигнула. — Вот уж место для ночлега... Я лучше бы перебралась в твои залы — там, по крайней мере, тихо.
Авларин хмыкнул.
— Во время гона, знорка, там не будет тихо. Собирайся.
...Древо Миннэна скрипело, его ветви качались на ветру, и то и дело серебряный лист летел во двор, падал на черепичную крышу или приземлялся на чей-нибудь шлем. Старшие авларины, загнав юнцов и детей под навесы, собрались под деревом, на мокрых корнях. Из распахнутых ворот тянуло жареным мясом и пряностями — целая туша алайги томилась в печи. Полусонные Яймэнсы выбрались во двор и сидели у стены, свернув и спрятав от ветра короткие крылья.
— А ты вниз не пойдёшь? — спросила Кесса у Вейниена. Юнец отмахнулся.
— Отсюда лучше видно. Смотри! Княгиня Миннэн Атоланку возвращается!
Ворота распахнулись, впуская во двор вереницу всадников. Четыре алайги, обвешанные звенящими цепочками и бубенцами, шли впереди. Их всадники спешились, и эльфы расступились, пропуская их к дереву. Над выступом в коре, на котором в день Зимнего Излома стояла княгиня Меланната, всё ещё висел на ветке полуистлевший узелок.
— Силы и славы Меланнату-на-Карне! — сказал Куулойри, поднимаясь на уступ. — Силы и славы всем, кто его населяет! Мы видели, как льды сомкнулись, — теперь же они отступают. Куэсальцин Всеогнистый, Древний Владыка, сказал нам, что он пробудился от сна, и скоро мир наполнится теплом, и зажгутся все огни. Хвала Древнему Владыке!
Он держал что-то в горсти и укрывал ладонью, но теперь разжал руку — и на ветру взметнулся высокий столб огня. В небе на миг разошлись облака, и столб света накрыл собой Древо.
— Мы видели, как уснула вода, — сказал, выступая вперёд, Риланкоши. — Она просыпается. И Карна, и Нейкос, и небесные реки, и все их притоки, — все они будут течь, как текли прежде. Хвала Кетту, Владыке Небесных Вод!
Он поднял над головой чашу и выплеснул её содержимое на корни Древа. Кесса почувствовала знакомый холодок в пальцах, посмотрела на руки и увидела зеленовато-синюю рябь на коже. Вода пробуждалась, и кровь Мага Воды просыпалась вместе с ней.
— Мы видели, как уснули ветра, и только лёд был повсюду, а небо текло ядом, — сказала Миннэн. — Но тучи сменяют друг друга над Хессом, и проснувшийся ветер несёт туман с небесных озёр. Небеса вновь будут просторны и щедры к нам. Смотрите!
Клок небесной тины лежал на её ладони. Он помедлил, будто в растерянности, и раздулся, ловя ветер. Мгновение спустя он взлетел к облакам.
— И мы видели, как всё живое уснуло, — сказал Иллингаэн, снимая с ветки узелок и бросая его в тёмный провал между корней. — Оно спало долго, и хрупкой была надежда на пробуждение. Но Боги Жизни проснулись в свой черёд. Могучий Намра, и госпожа Омнекса, и их сыновья — Каримас и Мацинген — шлют нам привет. Земля вновь будет щедра ко всем живым, снова прорастут травы, и лес наполнится теми, кто носит панцири, мех, перья и чешуи. Смотрите!
Он поднял над головой тонкий стебелёк, покрытый звёздчатыми белыми цветами.
— Зима уходит, и мы встречаем весну, — сказала Миннэн. — Мы живы, и стены Меланната прочны, и небо ещё не рухнуло. Хаэ-эй! Силы и славы!
— Силы и славы! — эхом разнеслось по двору.
..."А интересно, тут ходят будить реку?" — думала Кесса, выбираясь из одежды и примеряясь, как удобнее залезть в кокон. Ей довелось хлебнуть вина, и хотя ноги её держали, в голове клубился туман, и сверкали искорки. Промахнувшись мимо кокона, Речница села на циновку из папоротниковых листьев и едва не рассадила локоть о сундук, стоящий у стены.
— Ай! А это что такое? — Кесса подобрала с пола длинный свёрток. Он развалился у неё в руках — обёртка-лист соскользнула, и странница удивлённо замигала — перед ней были длинные красные когти.
— Ох ты... — Кесса просунула палец в крепление на одном из них и едва успела отшатнуться — коготь был легче тростинки и от лёгкого движения едва не впился ей в глаз. Длинное плоское лезвие, чуть изогнутое, тонкое, почти прозрачное... длиной в целый локоть, и ещё два таких же. Кесса надела их все, отвела руку подальше от лица и пошевелила пальцами, потом согнула их и положила на край кокона, сделав вид, что подтягивает гамак к себе.
— Когти зурхана... — прошептала она. — Как на рисунке, где они дерутся с тзульгом...
Что-то зашуршало в коридоре, и Кесса, вздрогнув, сдёрнула когти с пальцев, завернула их в лист и шмыгнула в кокон. Никто не вошёл в залу, но снова вылезать из гамака Речнице не хотелось.
"На что им такие когти? Такими не посражаешься... пугать кого-то? Так здесь пугливых нет... Вайнег их разберёт! Спрошу завтра у Иллингаэна..." — Кесса протяжно зевнула и заворочалась, устраиваясь поудобнее. "Не забыть бы до утра! Этот эльфийский хмель... Вот бы у нас варили такую кислуху — давно на участке город построили бы!"
...Синяя молния вспорола небо с края до края, гром обрушился на лес, и стволы папоротников пригнулись к земле — то ли от испуга, то ли от порывов ветра, надувшего только что распустившиеся листья, как паруса. Пригнулась к земле и Кесса, укрывшаяся от ливня под навесом. До грибной башни оставалось ещё три десятка шагов, но навес у её подножия рухнул несколько мгновений назад, и желающих вешать его обратно не было. Авларины, занявшие скамью у стены, сочувственно хмыкали, но под дождь не лезли.
