— Можно бы вытащить её оттуда, — задумчиво сказал Нецис, наблюдая за Речником, — но дерево потеряет половину корней. Навряд ли Шул был бы этому рад. Его народ не губит деревья понапрасну.
— Кто похоронен здесь? — тихо спросил Речник, отодвигаясь от плиты. — Кем был Шул?
— Неясно, где он похоронен, — пожал плечами Нецис. — После того землетрясения всё так перемешалось... Он жил тут, и долго. Тогда город был меньше... Его звали Шул э-Вэинар. Он придумал эти буквы, поэтому их и высекли на плите.
— Так это создатель Шулани... — покачал головой Речник и с почтением взглянул на плиту. — Нам о нём не рассказывали.
— И я знаю немного, — вздохнул маг. — Он был Гевахелгом, а они скрытные. Известно, что ему интересны были разные существа и разные народы. Поэтому он ушёл от сородичей и поселился в городе знорков...
Нецис потянулся и медленно поднялся на ноги.
— Здесь безопасно, Фрисс. Защитное кольцо не пропустит никого из тех, кто блуждает по ночам. Оставайся здесь, а если хочешь, броди по Шайогону, только не заходи в башни — там очень много несработавших заклятий. Я вернусь через день и две ночи. Тут жили Маги Камня — поищу для тебя самоцвет взамен твоего оникса...
— Нецис, не рылся бы ты в костях, — покачал головой Речник. — А за нас не бойся.
— Тррудно Некрроманту не ррыться в костях, — вполголоса заметил Алсаг, махая хвостом. Нецис беззвучно рассмеялся и растворился в ночи.
Тихо было в Шайогоне и днём — только гудели мохнатые красные пчёлы, шипело пламя на крыльях сверкающих бабочек, тихо шелестели, цепляясь к стенам, бирюзовые Клоа, да мерно бурлила вода — где-то там, в центре города, за бессчётными кольцами стройных и приземистых башен, там, откуда поднимались к облакам клубы пара. Фрисс брёл по улице, мощённой пятнистым камнем, мимо башен, увитых лианами, по зарастающим переулкам, пробирался по извилистым корням Гхольм и Чинп. На площади, у могилы Шула, остались Гелин и Алсаг — первый спал, утомлённый блужданиями по душным моховым джунглям, второй заявил, что первому нужен защитник. Фрисс, вспомнив, как Гелина в пустыне едва не убил полуденник, согласился — и сам пообещал скоро вернуться.
Он хотел посмотреть, откуда поднимается пар, — и улица, почти непроходимая из-за переплетённых лоз и белесых растений, невыносимо жгучих и таящих в себе смертельный яд, вывела его к кольцу резных столбов, увенчанных пламенем. Некоторые из них лежали на боку — но огонь продолжал гореть. Пар клубился над кольцом, и вода клокотала совсем рядом, внизу, за неровным краем огромного провала.
Когда-то провалов было несколько — ещё и сейчас Фрисс видел остатки каменных "мостов" и стен, которые их разделяли, но потом земля просела. Речник осторожно подполз к краю. Огромный колодец, заполненный кипятком, бурлил и пузырился, и от обжигающего пара Фрисс попятился назад. Ни одного строения не было рядом с провалом — только резные столбы, но в отдалении Речник увидел приземистую ступенчатую пирамиду. Корни деревьев обвили её, на плоской вершине выросла Гхольма с кроной, подобной пламени. Чаши негасимого огня, украшавшие когда-то ступени и вершину, теперь едва чадили.
— Силы и славы тебе, Куэсальцин, Древний Владыка... — прошептал Фрисс, склонив голову. Он нашёл в сумке янтарную крошку и высыпал в чашу. Здесь, у храма Кеоса, он не чувствовал ни страха, ни отвращения. Здесь было тихо и грустно. И даже кости, желтеющие под корнями, и чей-то рассыпавшийся скелет у подножия лестницы не заставили Фрисса отшатнуться. В Шайогоне тихие мертвецы...
Немного в стороне от храма, между резных опор из красного гранита стоял, нанизанный на каменный стержень, огромный круг — вернее, пять вложенных друг в друга колец из светло-жёлтого, белого и красноватого мрамора. Вырезанные на кольцах знаки заполнены были чёрным стеклом, чтобы их можно было разглядеть, даже когда туф искрошится. Фрисс потрогал тёплый камень, присмотрелся к значкам и усмехнулся. Это были символы лет — росток с парой листиков, обозначающий Год Инальгона, и летучая мышь — знак Года Квэнгина, и палица Инальтека, и Дракон, и молния Аватта... Тринадцать символов во внутреннем кольце, и по двадцать — в двух следующих, как знаки месяцев и дней. И ещё два кольца... но эти рисунки были Фриссу незнакомы.
"Ага, вот что Нецис называл календарным камнем..." — усмехнулся Фрисс и потрогал длинный кристаллический зубец, вырастающий из каменного шеста и ложащийся на огромный диск. Сверкающая стрела соединяла символы в одну черту — одну дату. Речник хмыкнул. Календарь Шайогона показывал правильный год, но с месяцем и числом безнадёжно отставал.
"А ведь оно когда-то крутилось..." — Фрисс встряхнул головой, отгоняя нелепые мысли. Эти камни слишком тяжелы... или всё-таки попробовать их сдвинуть?
Он огляделся и двумя руками упёрся в камень, толкая кольцо вниз и вправо. С тихим скрежетом неимоверно тяжёлый обод немного сместился. Стрела замерла между знаками месяцев. Речник потёр ладони и надавил на камень снова.
— А-ай-и! — удивлённо воскликнул кто-то за спиной Фриссгейна и добавил, с трудом подбирая слова на иларсийском:
— Они-камни не двигаются никем давно! Они-лежать-вместе так, много дождей-засух!
Фрисс вздрогнул и всем телом развернулся к говорящему, прижимаясь спиной к камням. Он не слышал ничьих шагов! Кто может бродить по мёртвому городу?!
В паре шагов от него стояла невысокая девушка с округлым, почти кошачьим лицом. Тёмно-зелёный плащ с каймой из блестящих перьев укрывал её плечи, в волосах торчали длинные костяные шпильки, тёмно-красные полосы раскраски расходились от глаз по щекам, и казалось, что лицо расцарапано в кровь.
— Силы и славы! — дружелюбно улыбнулся Речник. — Я пришёл издалека. Ты живёшь тут, на развалинах?
Она по-птичьи наклонила голову набок, вслушиваясь в его слова.
— Я-собирать-тут лепестки, — она качнула плетёной корзиной на лямках, которую держала в руках. Из-под крышки блеснули красные цветы Гхольмы.
— Город-там-жить, ходить-сюда, Гхольма-где, — добавила она. — Ты-ходить-зачем? Ты-собирать-тут старые камни? Ай-и, странно-так...
Фрисс усмехнулся и покачал головой.
— Я мирный путешественник. Тут был красивый город, жаль, что его разрушили. Сейчас тут живёт только смерть... Не боишься ходить сюда в одиночку? Или вас тут много, а я никого не заметил?
Девица издала негромкий гортанный смешок.
— Нет-много-людей, они-не-нужные, — ответила она, сдерживая смех. — Я-ходить быстро, я-ходить тихо. Нет чего бояться. Ты-видеть-тут Гхольма-дерево?
Ветер, пропахший прелой листвой, толкнул Речника в спину, взметнул опавшие лепестки. Речник посмотрел на небо — там сомкнулись тучи, набухшие влагой, тёмно-синие, готовые зацепиться за шпили Шайогона. Вдалеке пророкотал гром, тучевая завеса на миг озарилась белым сполохом и вновь почернела.
— Дело к дождю, — нахмурился Речник. — Не до Гхольмы. Кто ты? Я Фрисс с Великой Реки.
— Нэй-Хайон я-называться, — девушка странно усмехнулась, показывая зубы. — Ты-бояться вода-с-небес? Ты-идти-куда-я, я-показать-укрыться!
Она махнула рукой на поросшую лианами пирамиду. Под корнями чернел пролом, которого Фрисс раньше не видел — такой большой, что туда пролез бы даже Гелин.
Громыхнуло ещё раз, громче и ближе, Клоа сорвались со стен и стаей взметнулись к небесам, Нэй-Хайон закинула на плечи корзину и потянула Речника за рукав к храму.
— Ты-не-ждать, вода течь-скоро, много вод!
— Подожди, Нэй-Хайон, — Фрисс с тревогой взглянул туда, где, по его воспоминаниям, остались Гелин и Алсаг. — Ты прячься, я пойду за друзьями. Они не знают города, не найдут, где спрятаться. Или попадут в беду. Ничего не бойся, я скоро вернусь.
— Много людей быть-здесь? — удивилась Нэй-Хайон. — Мы-находить-их!
Речник молча забрал у неё корзину и пошёл к площади. Через несколько шагов он остановился и оглянулся — ему показалось, что Нэй-Хайон отстала.
— Ай-и, — тихо хихикнули за спиной. Нэй-Хайон стояла рядом, рассматривая облака.
— Идём, — усмехнулся в ответ Речник. — Уже недалеко. Алса-а-аг!
Ещё один Клоа выскользнул из окна и присоединился к стае над городом. Ветер завыл в ущельях улиц, запахло мокрой листвой и цветами Гхольмы.
— Алса-а-аг! Отзови-и-ись! — крикнул Фрисс, сложив ладони воронкой. — Гели-и-ин! Бросайте всё, бегите сюда! Хаэ-э-эй!
— Мрряу?! — послышалось из переулка. Речник, успевший уже встревожиться, облегчённо рассмеялся.
— Иди сюда, Алсаг. Ину! Зови Гелина, к нам идёт великий ливень!
— Мрря?! — в голосе Хинкассы слышалось изумление. Хвост песчаного цвета, ярко-белый на фоне свинцовых туч, мелькнул над крышей длинного дома с колоннами, и Алсаг мягко приземлился на мостовую в двадцати шагах от Речника.
— Фррисс! Где ливень?! — шевельнул ушами хесский кот и уставился на Фрисса расширенными от удивления глазами. — Солнце жаррит с утрра, небо чище моей шеррсти!
Он хотел что-то добавить, но дослушать Речник не успел. Тихое злое шипение раздалось за его спиной, повеяло холодом, и костяные когти заскрежетали по броне Фрисса, царапая и сминая оплечье. Речник шарахнулся в сторону, хватаясь за рукоять огненного меча, когти скользнули по воротнику, расцарапав шею, костлявая рука сомкнулась на правом предплечье, да с такой силой, что у Фрисса захрустели кости.
— Что?! — прохрипел Речник, разворачиваясь и таща за собой невидимого врага. Он напряг руку и с силой дёрнул её на себя. Стальная хватка на миг ослабла, существо не удержалось на ногах и с шипением пролетело над мостовой, а потом прокатилось по ней, гремя костями. Это был скелет, почти не прикрытый лохмотьями высохшей кожи. В его груди клубилось облако серого тумана, озаряемое изнутри разрядами зелёных молний. Почерневшие кости были тонкими, лёгкими, и сам скелет был невелик...
Пока оторопевший Речник глазел на мертвяка, тот извернулся и выпрямился, выбрасывая вперёд полуистлевшую руку.
— Ха"тхишайт! — щёлкнуло что-то в пустой груди. Фрисс шагнул в сторону, но тут же неведомая сила схватила его и швырнула в стену. Из мостовой, из каменной кладки, из каждой щели прорастали тонкие ветвящиеся побеги, бледно-серые, усыпанные зелёными искрами. Сотни пылевых щупалец обвивали Речника, поднимаясь по ногам к шее. Он дотянулся до меча, клинок, уже примотанный побегами к ножнам, заскрежетал, но всё же поддался. Лезвие полыхнуло белым пламенем, нежить, подбирающаяся к Фриссу, с досадой зашипела и отшатнулась.
— Тирикка! — крикнул Речник, рубя шевелящиеся побеги. Они рассыпались облаком пыли, но пока Фрисс рассекал один, из щелей прорастало ещё два. Молния сверкнула и погасла, гром прокатился по безлюдной улице, нежить даже не замедлила шаг. Спустя мгновение костяная рука снова вцепилась в Речника — мертвяк метил в шею, но Фрисс успел подставить кулак с серебряным кольцом.
Нежить зашипела, дыша Речнику в лицо могильным смрадом, и разжала пальцы — но тут же цапнула Фрисса за запястье и потянулась к руке зубами. Меч, высекая белые и золотые искры, бесполезно зазвенел по костям и вылетел из ослабевшей ладони. Мертвяк держал Речника за руки и пытался не то вывернуть их, не то вовсе оторвать. Фрисс толкнул его со всей силы, но нежить навалилась так, что вдавила его в стену.
— Алсаг, жги! — заорал Речник, уворачиваясь от зловонной пасти. Он не хотел заглядывать мертвецу в рот, но не смотреть уже не получалось — и, на взгляд Фрисса, у этой твари было многовато зубов... Фрисс напряг все силы, отталкивая от себя нежить, и зажмурился.
— Мррра-а-а-ау!!! — от вопля Алсага качнулись стены, а потом раскалённый ветер скрутился в жгут и вспорол воздух.
Фрисса проволокло по стене, потом по мостовой. Багряные пятна полыхали перед глазами, кости трещали, а руки, казалось, обуглились до костей. Фрисс привстал, пошатываясь, и встретился взглядом с пустыми глазницами нежити. Ей оторвало руку, остатки кожи медленно тлели, нещадно воняя, туман выползал из проломленной груди, — но немёртвая тварь уже стояла на ногах и медленно подбиралась к Речнику, не сводя с него глаз.
Сбоку повеяло холодом. Мертвяк вздрогнул, посмотрел куда-то в сторону и громко зашипел, вскидывая руки с растопыренными пальцами. Туман в его груди вспыхнул зеленью, а потом потёк по воздуху туда, куда неотрывно глядел мертвец.
— Мецинтли, — голос Нециса был холоднее талкеннорских гробниц. — Не трогай его. Ступай прочь.
Фрисс с трудом поднял голову и увидел, как в руке Некроманта трепещет зелёное пламя. Нецис наматывал туман на кулак, и дымка вспыхивала зеленью и таяла. Нежить дёрнулась всем телом и медленно опустила руки.
— Уходи, Мецинтли, — Нецис шагнул вперёд, выставив перед собой открытую ладонь. — Живо!
Немёртвый пригнулся, сделал маленький шажок назад — и с глухим воем рассыпался в пыль. Порыв ветра взметнул клубы праха и погнал их прочь.
— Нецис, ты вовремя, — прошептал Речник, кое-как поднимаясь на четвереньки. Болела спина, болели плечи. Он подобрал меч и чуть не закричал от боли — вся ладонь была в волдырях. Некромант поднял оброненный клинок, осторожно вложил его в ножны и жестом подозвал Алсага.
— Садись, Фрисс. Я не дам тебе упасть, — Нецис помог Речнику подняться, придерживая его за плечи. От прикосновения ледяных рук кости Фрисса вновь заныли, но боль быстро отступала.
— Нэй-Хайон... Её звали Нэй-Хайон, — пробормотал Речник, пытаясь оглянуться.
— Её зовут Мецинтли, — покачал головой Некромант. — Какими именами она называется, я не знаю. Рассказывать о встречах с ней обычно некому. Ты отлично сражался, Фрисс, и ты, Алсаг, хорошо потрепал её... но это умран, а они так просто не погибают. Больше она к нам не подойдёт — память у умранов хорошая. Фрисс, я не вижу на тебе крови. Мецинтли успела тебя оцарапать или укусить?
— Нет, — Фрисс хотел помотать головой, но дёрнулся и зашипел от боли. — Не успела... Её не берёт серебро... и Алсаг её... не смог её сжечь...
— Знаю, — кивнул Нецис. — Эти её особенности многим стоили жизни. Но нам бояться нечего. Дай взглянуть, что у тебя со спиной...
Он помог Речнику улечься на спальный кокон, расстеленный у корней Гхольмы. Краем глаза Фрисс видел Гелина, неподвижно лежащего у кострища, и Алсага, с презрительным фырканьем отвернувшегося от огромного демона.
— Так, я вижу, твои кости уцелели, — хмыкнул маг, убирая холодную ладонь со спины Речника. — Ты очень удачливый воин, Фрисс. Завтра утром будешь готов к новым сражениям, но сегодня постарайся ни во что не встревать...
— Решать будет Аойген, — пробормотал Речник, закрывая глаза. Говорить ему не хотелось. Алсаг тихо подошёл и лёг рядом. Фрисс запустил пальцы в мех на его загривке и легонько потянул на себя.
— Гелин трруслив и жалок, — тихо фыркнул кот. — Бесполезнее любой кррысы!
— Гелин не хочет защищать нас, — вздохнул Речник. — Мы справимся без него. Не привыкать...
Что-то подняло его незадолго до рассвета. Мрак накрывал город густой пеленой, тучи снова сгустились, и звёзды утонули в них, только Ургул подмигивал багровым глазом сквозь просвет в облаках. Спросоня Фриссу померещилось, что демоны подрались, но нет — Гелин и Алсаг мирно спали, один у кострища, другой — под корнями Гхольмы, на стеле в честь Шула э-Вэинара. Шумели Клоа — огромная стая кружила над башнями, била крыльями и путалась хвостами, то распадаясь на маленькие стайки и ныряя в ущелья улиц, то собираясь воедино. Неровный синеватый свет окутывал их, а под ними Фрисс различил тонкий стоп дрожащего серебристо-зелёного света — и вздрогнул от внезапно нахлынувшего ужаса. Вновь ледяные пальцы сдавили горло, Речник пошатнулся, но стиснул зубы и выпрямился.
