— Там не так много людей, — пробормотала Нора. Граф пожал плечами и вышел из таблиния.
Баронесса цур Кертиан смерила Нору испытывающим взглядом.
— Не вешай нос, девочка, — грубовато сказала она. — У Сетора крепкие стены. Считай, урок тебе. Справишься, молодец, не справишься... Граф цур Лабаниан наверняка потребует выкуп с твоего отца.
Она вышла, дверь за ней захлопнулась.
— Слышали? — горько бросила Виру и Вейме Нора. — Вот куда привели ваши советы!
— За Клосом отправьте Вейму, — предложил Вир, и не думая оправдываться. — Она долетит до конца дня и вернётся к вам.
Перепуганная Нора схватила вампиршу за руку.
— А я?!
— А вы, ваша милость, займитесь городом, — предложил Вир. — Здесь, кроме стражников и ваших людей, есть ещё и отряды, которые подчиняются совету... подчинялись. Вы должны их уговорить отстаивать город вместе с вами.
— Как?!
— Убедите их, что цур Лабаниан их враг, — пожал плечами Вир, — что под его властью им не понравится... Что братья-заступники покажут всем царствие Заступника...
— Казните пленников, которых держите в подвале, — предложила молчавшая до того Вейма. — Они рассказали всё, что могли, их слова записаны и подписаны. Казните их и Сетор будет стоять до последнего, иначе братья-заступники его сожгут дотла.
Нора уставилась на вампиршу так, будто видела её впервые. Совет показался молодой баронессе разумным, но то, что его дала именно Вейма, было удивительно.
— Хорошо, — кивнула Нора, совладав с собой. — Вир, я дам тебе письмо для гарнизона, а ты напиши письмо Вейме для своего человека. Я тоже напишу, для Клоса. Вейма, прежде, чем отправиться, расскажи, к кому обращаться в ратуше насчёт казни.
— Я отправлюсь ночью, — сообщила Вейма, — до того можете на меня рассчитывать.
Оборотень покачал головой.
— Нет времени ждать. Увар... Клос должен быть здесь как можно раньше. Расскажи Нор... её милости, что знаешь, и отправляйся сейчас.
Женщины посмотрели на него с ужасом.
— Сейчас?! — взвизгнула Нора.
— Днём?! — ахнула Вейма.
— Передай её милости знания и отправляйся сейчас, — настаивал оборотень.
Лицо вампирши перекосила злая улыбка.
— Ваша милость, — со вздохом сказала она, — посмотрите на меня.
Нора и не хотела смотреть, но её как будто притягивало к чёрным глазам вампирши. Она отворачивалась, жмурилась и всё же посмотрела. Её закружил водоворот образов, представлений, лиц... всё то, что надо было знать, чтобы вести дела с ратушей.
— Ты... — зашипела выпавшая из вороха чужих воспоминаний Нора. — Не смей! Никогда не смей так со мной поступать.
— Вы хотели знания — вы его получили, — пожала плечами вампирша. — Вир...
Баронесса видела, что оборотень мог бы заслониться, если бы хотел. Мог бы закрыть от жены свою душу. Но терпел и её сверлящий взгляд и...
Вейма шагнула, нет, скользнула к Виру, не переставая смотреть ему в глаза. Прильнула к груди и впилась в губы таким бесстыдно-жадным поцелуем, что Нора отвернулась. Это было непристойно.
— Идём, — чуть-чуть хрипло сказал оборотень, когда поцелуй прервался. — Надо найти тебе место, откуда ты сможешь улететь... и её милость ещё не написала письмо супругу.
— Ты тоже напиши, — потребовала Нора. Может, это и к лучшему, что Веймы тут какое-то время не будет. То, что она вытворяла, было... было...
Вампрша уловила мысли госпожи и довольно рассмеялась. Её распирала отнятая во время поцелуя сила.
Дни были промозглые, противные, приходилось кутаться в плащи, да держаться поближе к разведённым во дворе кострам. Замок, хоть и был взят, но не был обжит. Говорили, что господин Клос не собирается в нём жить, что скоро они уйдут отсюда в самое сердце Дитлина, что замок велят разобрать местным крестьянам, что Клос велит раздать по деревням всё зерно... говорили многое. Люди знали только одно: расслабляться не время. Они не селились в домах, не пытались их обживать и в замке сохранялась походная атмосфера.
Когда выдался, наконец, тёплый денёк, Врени, закончив возиться с выздоравливающими ранеными, захотела прогуляться за ворота. Дака, которая чуяла цирюльницу будто загривком, немедленно увязалась за ней, а с девушкой тут же вприпрыжку прибежал Фатей.
У самых ворот они встретили Иргая. Он улыбнулся девушке и хмуро покосился на цирюльницу. Сказал что-то на своём языке. Дака покачала головой.
— Вместе идём! — энергично сказала она. — Говори понятно для всех!
— Куда идёте? — хмуро повторил Иргай уже на языке Тафелона.
— Гулять идём! — ответила Дака вместо Врени и широко улыбнулась. — Солнце светит, тепло, хорошо!
— Темнеет, — возразил Иргай. — Незачем гулять. Места чужие.
— Оставайтесь, — предложила Врени. — Я одна пройдусь. Я тут бывала, знаю, где что.
Дака так замотала головой, что хлестнула себя по плечам косами.
— Вместе идём!
— Нечего одной ходить, — поддержал её Иргай. — Здесь ждите. Потом пойдём.
Врени закатила глаза.
— Иргай прав! — сказала Дака. — Мы тут чужие. Нечего одной ходить.
Цирюльница промолчала. Половина отряда караулила окрестности, пока вторая половина отдыхала. Потом они менялись. Мимо них не проходил, не проезжал, не пробегал буквально никто, даже купца, собравшегося ехать через Дитлин в Сюдос, остановили и развернули, чтобы ехал в обход, хотя, казалось бы, кому мешал несчастный торговец посудой?..
К замку никто не мог бы пройти незамеченным и всё же по одному за ворота никто не ходил и тем более не отпускали без присмотра женщин отряда. Врени, правда, считала, что на неё это не распространяется.
Когда они дождались Иргая, солнце спустилось уже низко. Юноша пришёл с мечом и таким же странным луком, какой Дака в ночь штурма отобрала у младшего брата.
— Теперь идём, — сказал Иргай, смерив цирюльницу не слишком приветливым взглядом. Врени уже расхотелось гулять, но из упрямства она не стала в этом признаваться. Толпы раздражали её. Сейчас можно прогуляться, пусть не одной, но хоть всего-то с тремя людьми. Потом такой возможности не будет.
Едва они шагнули за ворота, как Иргай, а за ним Фатей как будто изменились. Подтянулись, посмурнели, как будто даже напряглись. У Врени испортилось настроение. Она зашагала вперёд, торопясь поскорее дойти до пригорка, который заприметила ещё днём. Дошла первая, расстелила плащ и уселась, хмуро глядя на замок, торопясь насладиться мгновениями одиночества. Недолго.
— Зачем гулять, если сидишь? — укорила её Дака, усаживаясь рядом. Она развернула принесённый с собой свёрток, достала нарезанной соломы и принялась что-то из него плести.
— Подальше ото всех, — пояснила Врени, отвораясь.
— Подальше, ой, подальше, — покачала головой девушка. Фатей, наработавшийся за день, уселся рядом с сестрой, а вот Иргай встал поодаль, хмуро поглядывая по сторонам. — Ты странная. Зачем подальше? К людям поближе надо быть!
— Привыкла, — лениво отозвалась Врени. — К людям поближе — скоро начнут коситься.
— Зачем коситься? — вмешался Иргай.
— Их спроси, — буркнула цирюльница.
— Ой, нехорошо, — нахмурилась Дака. Её руки так и мелькали в сгущающихся сумерках, выплетая что-то из соломы. Врени заметила, что взгляд Иргая, скользящий по окрестностям, нет-нет, а возвращался к рукам девушки. Тогда в его глазах загорался какой-то странный огонёк.
Фатей что-то спросил на своём языке, Дака ответила, потом засмеялась.
— Без людей плохо быть, — убеждённо сказала она. — Отец, мать когда умерли, Фатей вот такой был.
Она показала невысоко от земли.
— Старшие сказали — нет тут ничего вашего! Вас роду кормить-поить придётся! Сами себе ничего не сделаете! Мальчишку к Гаталу в семью отдадим, пусть там живёт. Сама к Агару иди! Младшей женой иди! Сейчас маленькая, потом вырастешь. Еду, ласку отработаешь. Я — ух! Фатея отдать! Младшей женой идти! Ух! Лук отцовский забрали. Нож забрали. Коней забрали. Шатёр забрали. Ковры забрали. Ничего не оставили! Фатей крутился-крутился, нашёл наш лук, нашёл нож. Нож сам стащил. Лук я взяла. Ух! Лошадь увели, умная лошадь, хорошая лошадь. Сели и — ух! От людей подальше. Брат наш у соседей жил. К нему поехали.
Соседями, Врени уже знала, Дака называла племена, которые вместе с её народом кочевали по тем же степям. Чаще всего — те, к которым относился Иргай.
— Скачем, скачем — волки! Их много, а нас кто защитит! Одни мы. Бежали-бежали за нами. Ух! Ждали, пока упадём. Хорошая лошадь. Вывезла. Один раз плохо стало. Я их плёткой — ух! И лошадь вскачь. Всю ночь скакали. Лошадь устала. Думала — пропадём. И вдруг — люди! Фатей в рёв. Добрались. Люди спасли. Без людей как жить?
— А добро у тебя кто отобрал, не люди? — хмуро спросила Врени.
— А что им делать? — округлила глаза Дака. — Мы одни остались. Кто б нас прокормил? Человеку семья нужна, род нужен.
Иргай что-то хмуро сказал, Дака засмеялась. Иргай что-то буркнул в ответ.
— Говорит, почему раньше не рассказала, — пояснила девушка. — Брату рассказала. Брат знал. А потом его Харлан сманил к Увару податься, и брат нас с Фатеем взял. Ох, и ругался Увар! Хотел, чтобы Харлан матушку Абистею с Вассой дома оставил, чтобы брат меня дома оставил. Так не делают! Кто кормить будет? Сам с женой был. Вместе поехали! Брат потом погиб, мы с Фатеем остались. Вот подрастёт, отцовский лук отдам.
Фатей что-то ей сказал, Дака стянула с него шапку и взъерошила мальчишке волосы. Фатей с недовольным бурчанием натянул шапку обратно.
— А остальные? — спросила Врени. За то время, которое она провела с отрядом, она успела заметить, что у всех девушек, кроме Даки, нет родни.
Иргай ухмыльнулся.
— А! Мы их отбили, — ответила Дака. — Увар отбил. Харлан отбивал!
— Как — отбили? — не поняла Врени.
Иргай засмеялся.
— Обыкновенно, — сказала Дака. — Их в степи поймали.
— Кто поймал, вы? — совсем запуталась цирюльница.
Иргай расхохотался, что-то произнёс и Фатей подхватил его смех. Дака покачала головой.
— В степи поймали, злые люди поймали, вот так.
Она покрутила рукой, показывая, как бросают верёвку.
Иргай снова что-то сказал.
— Он говорит, — засмеялась Дака, — если ты побежишь, он покажет, как.
Юноша добавил что-то ещё, Дака опустила голову и Врени в сумерках показалось, что она покраснела. Девушка быстро ответила Иргаю, сердито мотнула головой, потом повернулась к Врени.
— Так бывает, — пояснила она. — Одна уйдёшь — ух! А ещё бывает, на твой лагерь налетят. Ух, плохо будет! А Увар на тех людей потом налетел, девушек отбил. Куда им идти? С нами остались. Он хороший, Увар.
— Вставайте, — перебил её Иргай. — Темнеет. Назад надо.
Фатей поднял голову и насторожился. Потом что-то сказал.
— Он говорит, свистит что-то, — перевела Дака. — Фатей, говори, чтоб все понимали!
Мальчишка её не слушал, он вглядывался в небо и вертел головой, прислушиваясь к чему-то, что различал только он один. Иргай тоже насторожился, быстро о чём-то спросил, потом схватил свой странный лук. Фатей ткнул пальцем куда-то вверх, не прямо над собой, а в сторону замка, Иргай выстрелил...
Кто-то страшно закричал, с неба упала чёрная тень. Все четверо бросились к ней. На дороге лежала огромная, немногим меньше человека, летучая мышь. Крыло у неё было прострелено.
Иргай произнёс что-то на своём языке, потом достал нож и повторил понятно для Врени:
— Не подходите. Странный зверь.
Летучая мышь выгнулась в немыслимой судороге, затем будто окуталась туманом, а потом... на земле вместо неё лежала худая женщина с коротко стриженными чёрными волосами. Из руки у неё торчала стрела. Рот женщины приоткрылся и даже в вечернем полумраке хорошо были видны длинные тонкие клыки. Такими удобно прокусывать вены.
Врени выругалась. Иргай снова сказал что-то на своём языке и махнул женщинам и мальчишке, чтобы держались подальше. Дака и Фатей послушно отошли, жадно пожирая вампира глазами.
— Погоди! — спохватилась цирюльница. Разумеется, она узнала эту женщину.
— Это не человек, — терпеливо произнёс Иргай. — Нежить. Голову отрублю. Потом сожжём.
— Не надо! — торопливо закричала Врени. — Это не нежить! Это жена Серого!
— Была жена, — пожал плечами нисколько не убеждённый Иргай, — стала нежить. Она его убьёт, кровь выпьет, душу высосет. Кто знает? Убила уже. За нами прилетела.
— Нет, — поспешила пояснить цирюльница, стараясь оттеснить юношу от распростёртой на земле вампирши. — Он знает, кто она. Он на ней такой женился. Она его слушается. Она не пьёт крови.
— Это нежить, — настаивал Иргай. — Она не человек.
— Ну и что?!
— Ты с ней заодно? — подозрительно спросил юноша. — Ты нас выманила!
Врени устало вздохнула.
— Я хотела пойти одна, — напомнила она.
— На встречу с ней, да?
— Уймись, — рассердилась цирюльница. — Я даже не знала, что она так умеет. Хочешь — режь её, пожалуйста. Серый никогда не простит этого, а Увар не станет прикрывать того, кто убил жену его покровителя.
Иргай вздрогнул, будто она его ударила.
— Я не боюсь, — сердито ответил он. — Серый твой — колдун, такую жену приручил. На людей её пускает. Её убью, его убью. Незачем им землю топтать.
— Увар обидится, — не отставала Врени. — Серый — его друг.
Иргай задумался.
— Врёшь, — сказал он. — Колдуны и нежить не дружат.
— У нас и не то бывает, — буркнула Врени. Она терпеть не могла вампиров и то, что приходится защищать Вейму от упёртого парня, страшно раздражало.
— А почему она не двигается? — спросила подобравшаяся поближе Дака.
Иргай нахмурился и махнул рукой, требуя, чтобы девушка отошла подальше.
— Не знаю, — покачала головой цирюльница. Уже не обращая внимания на юношу она подошла к распростёртой на земле вампирше, разрезала широкий рукав и принялась извлекать стрелу. Вейме здорово повезло, что не было зазубрин. Иргай хмурился, но не возражал. Врени хотела было перевязать рану, как вдруг...
Дака закричала от удивления. Сперва срослись сосуды, потом мускулы и, наконец, кожа. На руке вампирши белел шрам... а после пропал и он.
— Нежить, — сплюнул Иргай.
У Веёмы дрогнули ресницы, открылись глаза, затрепетали тонкие ноздри... она даже начала приподниматься... а потом вампирша издала громкий стон и снова распростёрлась на траве.
— Плохо лечишь, — ухмыльнулся Иргай. — Фатей, беги, Увара позови. Пусть решает.
Он присел возле вампирши, держа наготове нож. Фатей бросился к замку.
— Глава девятая. Ортвин
Они ехали весь день и всю ночь. Бедняга Куно едва не валился из седла, Магда осталась сосредоточенно-напряженной. Она не то что не хотела. Она не могла спать. Спать, отдыхать, даже сидеть на одном месте казалось невыносимым. Бежать, идти, ехать... Вперёд её гнал страх опоздать. Страх упустить. Страх не догнать. Страх, страх, страх. Даже ужас. Она не чувствовала боли, усталости, она почти не улыбалась и едва ли могла говорить.
Знахарь отвёл её в кабак едва наступило утро. Привёл, усадил за стол и ушёл, не говоря ни слова. Сам он отправился в замок, потому что Магда настаивала, что они не могут прикопать убитого рыцаря где-нибудь под кустом и забыть. Арне сразился с разбойниками и умер. Его отец имеет право похоронить сына. Магда с удовольствием обвинила бы волшебницу в его гибели, но не могла этого сделать, не раскрыв, что юноша был оборотнем.
