Эта игра, хоть и была сделана по последнему слову виртуальной реальности, всё-таки чем-то отличалась от всех, в какие ему приходилось играть. Жирнов долго думал, чем именно. И понял это лишь только уже ближе к финалу. Играть в неё было по-настоящему интересно!
Казалось бы, что тут такого-то? Ну, "Вторая мировая". Ну, расстарались в РБИ — молодцы, земляки! — на максимальную достоверность информации и потрясающую зрелищность проекта. Только этих качеств, по отдельности и вкупе, всё равно маловато, чтобы "зацепить" игрока. Да ещё такого опытного, как Берсеркер. Было тут еще что-то, трогавшее душу даже почище старых советских фильмов о войне, вроде "Судьбы человека" или "В бой идут одни "старики".
"Удивительно. Сюжет вроде бы не новый, давно подзатасканый, а всё равно: прошёл игру до финала, то есть, до Берлина, и снова хочется загрузиться. Начать сначала. А миссий-то — до фига! Чуть не забыл: даже если выбираешь одну и ту же миссию, одной и той же игры не будет. Пошлют, как миленького, на другой участок фронта... Эк, молодцы! Умудрились создать игровую модель на основе не скриптов, а правил, сделав это в рамках одного большущего сценария! Знай наших!"
Законная гордость за отечественных "мастеров нуля и единицы" возникла у Жирнова задолго до финала. А уж когда "Вторая мировая" от РБИ заняла первое место в конкурсе игр, то он — странное дело — неожиданно даже для себя самого нынешнего — и вовсе почувствовал себя именинником. РЕОЛ, как ни крути, существует на забугорные инвестиции, а кто платит, тот, как известно, музыку и заказывает. РБИ же было продуктом отечественного рынка, иностранные деньги там решающей доли не имели. Потому Жирнов с полным на то правом считал победу "Второй мировой" заслуженным признанием российских программистов. "А сколько вони сейчас поднимет западная пресса, — ехидно думал Берсеркер. — Не удивлюсь, если тутошние врали напишут, будто РБИ скупил на корню всё жюри, и только поэтому выиграл конкурс". К подобным обвинениям было не привыкать. На Западе давно привыкли объяснять свои просчёты и поражения — в любой области — подкупом, фальсификациями, злобными происками российской ФСБ или китайского Министерства государственной безопасности. Одним словом, типичный комплекс неудачника. Впрочем, этот подлый приёмчик давно известен. Не можешь победить противника — облей его грязью. И чем ты слабее, ничтожнее, тем меньше для тебя законов писано. Жирнов только удивлялся живучести подобных методов, но больше — тому, что этому скулежу верили охотнее, чем честным словам честных людей (кто бы они ни были). Возможно, и этому феномену было своё объяснения, но он не был психологом. И потому не отфиксировал, в частности, какая разительная перемена произошла с ним прямо во время этого чемпионата. Он-то себе казался прежним, но те, кто его знал долгие годы, удивлялись — ибо Жернов уже на третий день чемпионата стал больше похож на прежнего Берсеркера, чем на того весьма неприятного субъекта, каковым он стал за последние полтора-два года.
Да, Жирнов не был психологом. Однако даже он заметил за собой резко возросшую буквально с первого дня чемпионата склонность к самоанализу. Сейчас, во время турнирных баталий, когда нужно было сосредоточиться на игре, заниматься самокопаниями было особенно то и некогда. Так что пока это была именно склонность. Но самое странное заключалось в том, что склонность эта Берсеркеру даже понравилась — словно именно ее не хватало ему все последнее время.
Ганновер, Гостиница Kastens Liusenhof. Вечер этого же дня.
— Это провал, господин Таманский!
"Мог бы этого и не повторять уже в третий раз!.."
Таманский промолчал. А что тут скажешь? Второе место "Проекта "Энтропия" — это для РЕОЛа был действительно провал. Особенно после стольких месяцев полного и абсолютного лидерства во всех игровых направлениях.
— Они умудрились подать заявку чуть ли не в последний день, — Рамдирсингх был неумолим, как наступление индийских джунглей на заброшенный город. — Я слышал, презентация проекта "Вторая мировая" прошла в Москве с большим успехом. Пробную партию игры раздавали бесплатно, основную — продают по цене чуть-чуть выше себестоимости носителя. Неплохой маркетинговый ход — демпинг. К тому же, сразу отбивающий у пиратов охоту взламывать их игру: лицензионный диск так дёшев, что это попросту невыгодно. А теперь, господин Таманский, игра от РБИ заняла первое место. Помните, каковы условия чемпионата? Организаторы — то есть мы с вами — обязались поставить в страны, откуда родом игры-чемпионы во всех номинациях, по партии компьютеров с предустановленной на них игрой-победительницей. Чьи игры теперь будут с удовольствием покупать подростки по всему миру? Выходит, мы за свой счёт делаем рекламу конкурентам. Замечательно, господин Таманский. Я восхищён!
— Значит, они хотят потеснить нас с рынка, — задумчиво произнёс Таманский, в десятый раз просматривая турнирную таблицу. — Мы будем вынуждены снижать цены и на нашу продукцию, если не хотим, чтобы это произошло.
— Мы не можем себе позволить продавать игры по цене чистого диска.
— Ваши соображения?
— Попробуем применить к РБИ антидемпинговые меры. Хотя, если они пошли на такой рискованный шаг, то скорее всего приготовились отражать и юридические атаки. Но мы все-таки испытаем их на прочность. В крайнем случае, я пущу в ход свои знакомства в высших финансовых кругах западных стран. Пусть протолкнут законы, ограничивающие выдачу лицензий производителям игровой продукции. Мы ведь такие лицензии уже имеем. А РБИ тогда пусть попробует пробиться еще и через этот забор.
— А если всё же пробьются? Настроены то они, судя по всему, весьма решительно. И даже не скрывают этого.
— Тогда нам останется уповать на чудо, — взгляд индуса вдруг стал холодным.
— Чудотворцы в наше время слишком дорого берут, — Таманский понял его с полуслова, и поморщился. Бизнес бизнесом, а всё же хоть что-то святое должно оставаться. — Притом, мы рискуем влипнуть в крайне неприятную историю.
— Мы уже в неё влипли — с вашей, напомню, помощью. Теперь, чтобы исправить положение, нам всем вместе придётся хорошенько повертеться, — "кашмирский лев", обычно спокойный, уравновешенный, непременно доброжелательный, сейчас больше всего напоминал куст терновника, охваченный пожаром и сразу же замороженный. Эдакое пламя, заключенное в лед. — Здесь все средства хороши.
— Ну, знаете ли...
— Прекратите, господин Таманский. Я же не задаюсь вопросом о моральности вашей аферы.
— Одно дело — украсть деньги — хотя этого никто так до сих пор и не доказал — и совсем другое...
— Оставьте эти нравоучения для своих детей. Наши же игры отнюдь не детские! И если вы этого до сих пор еще не поняли, то постарайтесь сделать это в самое ближайшее время! И ещё... Во избежание утечки информации, так сказать... Каково бы ни было решение совета, все ваши действия будут под контролем СБ РЕОЛа. Которая с этого момента переподчиняется напрямую совету акционеров. Я уже отдал соответствующие распоряжения господину Петровскому. И малейшая ваша или господина Козырева попытка избавиться от контроля или сделать что-либо без моей санкции будет жёстко пресечена. Я подчёркиваю — жёстко. Демократия хороша в спокойное время, а во времена перемен и кризисов — пожалуйте в диктатуру. В противном случае мы обречены.
Таманский слушал эту выволочку, закусив губу. Ладно — потерять самостоятельность в принятии решений. Нет. Тут явно было что-то большее, чем боязнь индуса потерять ещё несколько миллиончиков. Но что именно, он, скорее всего, вряд ли уже когда либо узнает. Да и шут с ним — тут бы голову уберечь — и совсем не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле этих слов! Уж больно индус зол. Да и австралиец не меньше! А еще оставался "Дух", от которого и вовсе можно было ждать чего угодно.
Глава 14. Еретики
69. Москва, один из неофициальных офисов Братства.
— Прежде, чем действовать дальше, следует чётко определиться со стратегией. На ошибку, как было справедливо замечено ранее, мы права не имеем.
Высшие иерархи трёх тайных обществ собрались для того, чтобы обсудить план действий против общего противника — Древних. Братство предоставило для этой встречи один из своих офисов, о котором знал лишь ограниченный круг лиц. А ведь, казалось бы, что тут такого особенного в этом помещении? Обыкновенный офис, без всяких изысков, каких тысячи по всей России-матушке. Тем не менее, если бы нашёлся желающий проверить на прочность его защитные контуры, у него возникли бы серьёзные проблемы. Но Братство сделало всё, чтобы и желающих таковых не нашлось.
Хотя, у каждого из собравшихся были свои взгляды на эту проблему, но все отчётливо понимали: Предтечи в последние годы свою деятельность форсировали, а значит, находка марсианского Артефакта их сильно встревожила. И поэтому надо было, с одной стороны, всячески содействовать организации международной экспедиции на Марс, а с другой — делать все для отражения новых атак Предтеч на человечество на случай, если Артефакт на Землю доставить все-таки не удастся.
От имени Братства Стоящих у Престола говорил Одинов. Он не просто докладывал обстановку. А хотел прежде, чем предъявлять собравшимся свои выводы, логически их обосновать. Аудитория то подобралась требовательная как раз к таким тонкостям.
— Ключевое понятие нынешнего мира, который, как известно, весьма далёк от идеала — конкуренция, — сказал он, выдержав небольшую паузу. — Всем и каждому с малых лет внушается: конкуренция — это благо. Конкуренция заложена в нас генетически, ибо весь мир природы основан на естественном отборе сильнейшего. Конкуренция — благо для экономики, ибо она побуждает создавать более качественные и красивые вещи. Однако, апологеты конкуренции не спешат обнародовать интереснейшие исследования, известные ещё с начала двадцатого века. Мало кто сейчас помнит князя Кропоткина, а ведь он в 1919 году в книге "Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса" детально описал механизм коллективной деятельности у животных, доказывая, что замена соперничества взаимной поддержкой способствует продолжению и развитию вида.
А вот ещё один интересный факт... Попробуйте сравнить темпы смены обуви или одежды в шестидесятые годы прошлого века и сейчас. Раньше ботинки носили по несколько сезонов кряду, и дело было не столько в дефиците обуви. И так было не только у нас в России, но и на Западе. Что же изменилось с тех пор? Очень многое. Для получения постоянной прибыли следует создать постоянный спрос. То есть, растянуть до максимума предел насыщения рынка. В ход идут любые средства, от навязчивой рекламы с элементами психотехнологий, до внедрения "сверху" в массы идеологии бесконечного потребления. Здесь конкуренция и отбрасывает за ненадобностью гонку за качеством, и начинается гонка за количеством. Героем рынка становится не тот, кто сделает лучше, а тот, кто сделает быстрее и больше, и продаст поскорее, завернув это в яркую оболочку рекламы. Следовательно, тот, кто захочет сделать действительно качественную вещь, должен будет вложить в неё больше труда и денег. Его изделие неизбежно окажется намного дороже "ширпотреба" в цветастых фантиках, и купить такую вещь смогут лишь люди состоятельные. Что в условиях перенасыщенного рынка означает либо узкое нишевое позиционирование, либо прозябание на третьих ролях, в качестве чудаковатого раритета.
Иными словами, повышению качества товаров конкуренция напрямую не способствует.
Одинов снова сделал паузу, речь получилась довольно длинная, и предполагалось не менее обширное продолжение.
— С точки зрения знаменитого этолога Конрада Лоренца, — продолжал он, ощущая молчаливую поддержку Владыки Амвросия и Северцева, — внутривидовая конкуренция не только бесполезна, но и опасна для выживания самого вида. Она как правило приводит к образованию физических и поведенческих признаков, совершенно ненужных виду, а зачастую и вовсе вредных. Как двухметровые рога ископаемого гигантского лося, или шикарные "воротники" трицератопсов, которые не столько привлекали самок, сколько утяжеляли череп и сужали обзор. Таким образом животное становилось более уязвимым для хищников, и вид постепенно исчезал. Обратный пример, как это ни странно — крокодилы. Хищные рептилии с примитивным мозгом, но они пережили своих родственников динозавров, несмотря на все катаклизмы. У современных крокодилов нет ничего лишнего — ни рогов, ни костяных воротников, ни ошеломляющих гигантских размеров — а кроме того, многие биологи подметили за ними склонность к совместным охотам. То есть, пусть и к примитивному, но сотрудничеству внутри своего вида. И они живы по сей день. Тогда как тиранозавры, хищники-одиночки, частенько поедавшие даже друг друга, не прожили на Земле и двух миллионов лет, что значительно меньше средней продолжительности жизни биологического вида. Случившаяся планетарная катастрофа только ускорила их гибель: последние раскопки показывают, что к концу мелового периода они и так уже находились на грани исчезновения. По Лоренцу — и тут я с ним согласен на все сто — выходит, что внутривидовая конкуренция, не обусловленная борьбой с внешними врагами (а какие "внешние" враги могли быть у шеститонных зубастых ящеров?) неизбежно приводит вид в тупик.
Более того, сам же Лоренц написал — цитирую — следующее: "Многие людские качества, которые от палеолита и до самого недавнего прошлого считались высочайшими добродетелями, многие девизы типа "права иль нет моя страна — это моя страна", которые совсем недавно действовали в высшей степени воодушевляюще, сегодня уже кажутся мыслящим людям опасными; а тем, кто наделен чувством юмора, — попросту комичными. Это должно действовать благотворно! Если у индейцев-юта, этого несчастнейшего из всех народов, принудительный отбор в течение немногих столетий привел к пагубной гипертрофии агрессивного инстинкта, то можно — не будучи чрезмерным оптимистом — надеяться, что у культурных людей под влиянием нового вида отбора этот инстинкт будет ослаблен до приемлемой степени. Вновь возникшие сегодня условия жизни человечества категорически требуют появления такого тормозящего механизма, который запрещал бы проявления агрессии не только по отношению к нашим личным друзьям, но и по отношению ко всем людям вообще. Из этого вытекает само собой разумеющееся, словно у самой Природы заимствованное требование — любить всех братьев-людей, без оглядки на личности. Это требование не ново, разумом мы понимаем его необходимость, чувством мы воспринимаем его возвышенную красоту, — но так уж мы устроены, что выполнить его не можем. Истинные, теплые чувства любви и дружбы мы в состоянии испытывать лишь к отдельным людям; и самые благие наши намерения ничего здесь не могут изменить. Но Великие Конструкторы — могут. Я верю, что они это сделают, ибо верю в силу человеческого разума, верю в силу отбора — и верю, что разум приведет в движение разумный отбор. Я верю, что наши потомки — не в таком уж далеком будущем — станут способны выполнять это величайшее и прекраснейшее требование подлинной Человечности"... Лучших слов для выражения этой идеи мне не подобрать, потому пришлось прибегнуть к длинной цитате.
