Ну да не суть, а суть в кастовости народов, полуостров населяющих. Врожденный “социальный жребий” был Полисной культуре чужд и противен, но рассматривался как единственно верный. Однако как уход богов, так и одарённые всё ж кастовость индусов смягчили. Но, не до конца и не везде, так что многие Полисы вообще Раджнагары за Полисы не принимали. Или не все Полисы, а кто-то принимал, а кто-то и с жёлтыми завоевателями помогал. Тут, кстати, “хинди-русси” из Мира Олега весьма иронично воплотилось: восточные славские Полисы закономерно считали, что очередного “Великого Завоевателя” надо пинать купно. Лучше с разных сторон.
Однако при всех прочих равных, был полуостров всё же полисным, то есть купца грабить и убивать не стремились, да и “в общем” друг друга понимали. Конечно, и недопониманий было много, но учитывая, что соседями Раджнагары никому и не были, в среднем по Миру к ним относились неплохо. И школы небезынтересные, эфирные и эфирно-научные, да и в ряде моментов полуостровитяне, не в последнюю очередь за счёт аборигенной природы, продвинулись.
В общем, были и были. Были, как по мне — всё ж Полисами, а никак иначе, довольно благожелательными к Гардарике. А вот данов на дух не переносили, не везде, но в прибрежных Раджнагарах уж точно. В общем-то, за дело, стоит признать.
А вот место нашей послатости было весьма любопытным. Во-первых, там в свое время вполне материально обитали проявленные, как ни удивительно, в материи, эфирные твари, которые прочему пантеону полуострова выписывали неиллюзорных лещей. Во-вторых, после ухода богов, сии твари вполне себе на острове жили и, как до, так и после ухода, с человеками размножались. С вполне себе результативными последствиями, правда, ни рогов, ни прочей стильной атрибутики у потомства не проявлялось. Люди как люди, правда, с одарённостью не в десяток процентов, а на всю четверть от популяции метисов. И тонкость оперирования была пусть и не в разы, но повыше. И сохранялся завышенный процент поколениями, невзирая на вливание свежих кровей.
Казалось бы, размножай сих метисов, улучшай геном… да вот дело в том, что генетики никаких отклонений и колдунских особенностей в оных не находили, а выросшие, а тем более родившиеся вне острова аборигены метисные становились “средними по планете”.
И остров как остров, ни столбов светящихся, ни игры с топологией. По крайней мере, и поныне причина сего любопытного явления объяснения не нашла. Бесовщина, точнее, ракшасщина. Так понятийно вернее выходит.
Следующей особенностью было то, что пронырливые эллины и сюда свой нос грецкий запустили. Впрочем, контакты с островом они чуть ли не за тысячелетие от падения Рима поддерживали. Да и, прямо скажем, были в некоторой степени родоначальниками культуры полисной, так что их биологическая экспансия довольно понятна. Но пронырливы, и с носами грецкими, что да, то да.
И, соответственно, сформировался на Тапробане за века весьма интересный этнос, с весьма занятной культурой и своими особенностями. И довольно националистически-местечковый. Что, впрочем, было свойством любого Полиса, вот только у этих, конкретных, островитян была реальная причина для него. Чем они многих раздражали, но на раздражение оное закономерно поплёвывая. Впрочем, даны и им кровушку попортили, на одарённости и прочие моменты невзирая.
И, наконец, третьей особенностью был сам Полис. Дело в том, что Тапробана была весьма занятна размерами: чрезмерно велика для Полиса одного, недостаточна — для многих. В итоге, нарисовался на ней этакий децентрализованный триединый Полис, который по населению вполне на мегаполис тянул. Вот только, учитывая, что раскинулся он на весь остров, его на три делить имело смысл. И, одновременно, не имело: местный Акрополь или Дом Власти был один и островом управлял. В общем, этакое забавно-размазанное состояние между Полисом и небольшой страной.
По большому счёту, любые островные Полисы были отличны от материковых. Как в смысле интеграции друг с другом, так и взаимоотношений с “неостровными”. Но на Тапабане было именно интересно, да и картина жизни ихней складывалась уникально.
Эти моменты я частью из программы гимназической знал, частью из библиотеки ныне почерпнул. А заодно, кажется, понял, какого лешего (кроме, безусловно, злонравного) нам мало, что не через четверть шарика земного переться.
Тут был вопрос в довольно любопытной экосистеме острова. То есть, индусы всяческие в принципе изрядно в биологию умели и этим славились. Но у островитян в этом смысле выходило что-то фантастическое: островное положение траты на “соседняя деревня должна гореть” изрядно уменьшало, вдобавок высокое количество одарённых. Вдобавок уникальный биоценоз острова (тут шут знает, то ли и в Мире Олега так же таковой, то ли эфир и ракшасы повеселились) — в совокупе дали весьма развитую, фактически уникальную, школу биологов. Не столь терапефтов — тут, в среднем по шарику, было примерно одинаково. А именно биологов: агрономов, генетиков-звероводов и прочее подобное.
Понятно, что потребность в улучшенных источниках еды у Полисов были всегда. А уж в ожидании межполисных войн, которые, очевидно, люди не глупые в ближайшем будущем ожидают, даже пара процентов прибытка весьма значимы. Опять же, будут войны или нет — бабка надвое сказала, но сам факт подготовки и заботы о продовольственной безопасности — дело верное.
Ну и интересно сие будет, хотя всяческие джунгли со змеюками ядовитыми и прочими кровососами меня несколько напрягали. У меня только один начальник, змейский и упыристый, и то не раз и не два чудом не помер. А ежели змеюк и кровососов много будет — совсем беда.
А вообще, смех смехом, но вполне натуральные опасения перед всякой джунглевой живностью у меня есть. Покопался я, очи прикрыв, в памяти, да и решил, что попаранойю: водились в джунглях реальные гадости, весьма мерзкого толка. А на Тапробане могли быть ещё более гадкими, как в наследство от ракшасов, так и в качестве “отходов биопроизводства”.
Не факт, что так и есть, но лучше оберегу свой ценный организм, нежели буду из себя глисту какую рогатую извлекать.
И, кстати, довольно неплохо, что нам на островок этот, прикинул я. Судя по Управным данным, грецкий и санскрит на нём были равноправны. А вот на полуострове ни латынь, ни греческий популярностью не пользовались. Вообще, санскрит неплохо бы изучить: всё же фактический праязык, довольно полезный для общего постижения языков-потомков. Но, с другой стороны, полиглотом я становиться не особо стремлюсь: и небесполезно вроде, но время не резиновое. В итоге решил я начальству моему змейскму на эту тему понудить. Тогда и подучу, во время служебное, от своих дел не отвлекаясь. Ну а пошлёт и пошлёт, некритично.
Домой заскочил, штудиям различным попредавался, да и к полуночи был у Управы. Его Злонравие меня в самокате поджидало, ну и укатило во тьму ночную. В направление порта воздушного.
Летели мы в этот раз на самолёте специальном, посольском: полёт почти сутки занимал, так что аэроплан хоть и не скоростным был, но вполне комфортным. Леший аж халат вздел бархатный, пинджак скинув. Да и я его примеру, подумав, последовал. И только хотел начать нудить о нужности великой, в рамках трудов моих по воле лешей, познания санскрита, как раззявил Добродум зев свой:
— Ормонд Володимирович, климат места нашего пребывания довольно неприятен. Вы с эфирным поддержанием температуры комфортной знакомы? — осведомился он.
— Эммм, — не вполне понял я. — терапевтическое воздействие на обменные процессы терморегуляции знаю. Ну и просто желание, как в учебнике. Но были же мы в местах весьма жарких. В чем разница-то? — полюбопытствовал я.
— Влажность, — отвествовал Леший. — Терапефтическое воздействие — не вполне то, что потребно. Ладно, давайте научу, сложного тут ничего нет.
И показал воздействие, которое я бы назвал кондиционирующим. Довольно напряжное для разума, впрочем, как и любое воздействие до обретения в нем автоматизма. Ну а после, не дав его злонравию ко сну отойти, полюбопытствовал я насчёт санскрита.
— Так к Лукомиру Погановичу обратитесь, да учите, — выдал Леший. — Сие дело не лишнее, вам лишь основы потребные давали, а так — учитесь, коли службе не препятствует.
— Не так много времени у меня, что б “службе не препятствовать”, трудами вашими неустанными, — напомнил я начальству.
— Могу вам только посочувствовать искренне, — змейски и очень неискренне оскалилось начальство.
А в остальном, сутки перелёта мы просто читали. Начальство, несомненно, наставления, как ещё более змейским стать. А я литературу научную, по веществам, в качестве реактивного топлива пригодным.
Бес знает почему, но не использовали ракеты, кроме как для забав огненных. Хотя, причины-то есть — всё те же одарённые, но ведь и подумать можно. Соответственно, я и думал, как бы одарённого поудобнее к движению реактивному приспособить.
Долетели, когда рассвет только-только занимался, высунул я морду свою за борт, и невзирая на время ночное, правоту лешего вынужденно признал: влажность умопомрачительная, тело, термами реагировать приученное, исправно пот выделять начало. Так что вслед за начальством стал я “кондиционером” персону свою оберегать.
Встретила нас троица местных, в весьма забавно эклектичной одежде: явные тоги носились аки халат. Закреплённые всяческими браслетами и ремешками, превращающими тогу в нечто среднее между курткой и пальто. И шаровары, шёлку голубого, почти прозрачные. Пуговиц с золотыми драконами и пунпонов я не узрел, но шаровары на встречающих были знатные, факт. И тюрбаны пернатые: последнее, в связи с климатом, было, подозреваю, необходимостью.
Вполне “индусски” сложили ладошки и покивали специфически, на что мы с Лешим шляпы приподняли, да и всучил Леший грамоту посольскую. Из саквояжа, мной протянутого, нужно отметить, отметил я.
После чего нас посадили в, на минуточку, винтовую платформу, с навесом и всяческими живыми растениями. Вот не видел я такого извращения гелиокоптерного. Впрочем, сил одарённого на питание и управление сим агрегатом хватило. Леший с главным встречающим в неспешном полёте вел беседу в стиле как они друг друга до невозможности уважают.
А я, краем уха слушая славословия (записывать потом ещё!), обозревал окрестности. И окрестности, в лучах зарождающегося рассвета, внушали.
Во-первых, я понял какого беса мы летим: дорог между зданиями и их комплексами просто не было! Вот стоит комплекс зданий весьма приглядной архитектуры, газоны, дорожки, а вокруг джунгли лютые. И кроме как воздухом, к сему комплексом зданий только прорубаться.
Во-вторых, я оценил саму архитектуру. Вот не знаю, как кому, а мне бесовски по сердцу пришлась: светлая лаконичность эллинского ордера разбавлялась вычурными узорами стен. Притом, вглядевшись, я оценил их продуманность: узоры были “панорамными”, в зависимости от расстояния от смотрящего представляющие несколько степеней. От приглядного, но довольно простого растительного вдали, до портретов и животных, составляющих сей узор, со среднего расстояния. Подозреваю, вблизи тоже какая-нибудь финтифлюшка увидится.
Ну и в третьих, Полисом реально был ВЕСЬ остров. Три агломерации, видимые сверху на побережье, явно были “центрами активности”, но застроено было всё, пусть с немалыми джунглевыми (и равнинными) промежутками.
А узреть это получилось потому, что после пролёта над комплексом зданий (подозреваю, специально) наша воздушная платформа принялась набирать высоту, явно двигая к проявляющемуся из-за горизонта горному пику. Точнее, гряде, оценил я через час. Вообще, очень неспешное средство передвижения, что, учитывая размеры Тапробаны, нерационально. Подозреваю, чисто “туристическо-представительская” вариация, поскольку лёгкие самолётики, да и вполне себе геликоптеры, над островом, по мере наступления утра, начали сновать. Обгоняя наш винтовой одр.
В общем-то, нам аж стол накрыли, из угловых, изукрашенных узорами шкафчиков. А сам полёт до этакого… дворца, венчающего вершину горы, занял часа четыре, может, чуть меньше.
Кстати, проявилась как причина лешей заботы, так и злонравности: дворец нашего назначения был на высоте под три километра. И температура окружающей атмосферы была градусов десять тепла, не более. Что, учитывая, что мы летели хоть и неспешно для транспорта, но довольно быстро, без “кондиционера” к бесам меня бы заморозило. И ведь не рассказал, леший злонравный, посетовал я.
А ежели бы я не одарённым был? Хотя, учитывая местную “повышенную одарённость” и очевидную этим кичливость, подозреваю, местным было бы всё равно. Беседа же Лешего с нашим принимающим меня начала натурально вымораживать: если учесть час неспешного перекуса, эти два типа три часа славославили взаимно. Лениво, оглядывая окрестности, но тишина, кроме как за перекусом, не наступала. И ведь не повторились ни разу, бесы болтливые!
А мне сие записывать, вздохнул я. А начальство змейское, не прекращая трёп свой, время от времени взор свой злонравный на мою персону кидало и явно предчувствиями мучений моих наслаждалось.
А вот когда платформа плюхнулась на балкон, ограждённый фигурной балюстрадой, поднявшийся леший к уху моему склонился и змейски прошипел, что протоколировать сию часть не потребно. Ну хоть то хорошо, мысленно вздохнул я, телепаясь за провожатым.
Провел нас провожатый в небольшую залу, где к нашей компании присоединился ещё один тип в шароварах. Шаровары были хоть лиловые, но тоже очень ничего. Очевидно, второй тип был рангом провожатого повыше, поскольку бухнулся напротив Лешего, да и начал с ним… натурально и базарно торговаться!
Я сей бардак протоколировал, оком недреманным детали подмечал, но могу сказать так: сие ракшасево отродье было злонравно, заносчиво, жадно почище самого Лешего. Ну, впрочем, начальство моё явно обладало злоехидством в преизбытке, явно превосходя этим оппонента. В общем, торговались сии достойные мужи насчёт, как я и предполагал, ряда биоразработок. Как готовых, так и несколько заказов. И продолжался сей базар до обеденного времени, когда хозяева вдруг замолчали, да и покинули зальчик. А им на смену набежали служки да уставили столики низенькие всяческой провизией.
— Ну и как вам Тапробана, Ормонд Володимирович? — полюбопытствовало его злонравие в промежуток между перекусами, эфирно беседу обезопасив.
— Да как-то странно, Добромир Аполлонович, — честно ответил я. — Красиво, бесовски красиво тут, — отметил я. — Но вот ваши взаимные славословия на три часа… зачем сие? — полюбопытствовал я.
— А это местные как красотами и богатствами кичатся, так и вымотать тщатся, — ехидно ответствовал Леший. — Славословия сии есть тут норма приличная, ну а время — устать я был должен, чтоб к сроку обеднему на все условия согласился.
