Люками, через которые более пятидесяти беглецов от инквизиции проникли в эти сани.
Это был не самый удобный когда-либо изобретенный способ передвижения, но грузовые ящики саней были толстостенными и водонепроницаемыми. Отсеки для перевозки пассажиров, спрятанные внутри них, были достаточно большими, чтобы вместить матрасы и спальные мешки и позволить хоть какое-то движение, и они были окружены и тщательно скрыты коврами и гобеленами, грудами дорогих одеял, изготовленных в Зионе, и другим дорогостоящим текстилем. На самом деле, людям, спрятанным в этих укромных уголках, было теплее, чем кому-либо другому во всей колонне. И как только они оказались по крайней мере в паре дней езды от Зиона, им разрешили покинуть свои укрытия, после того как сани остановились на ночь, и ненавязчиво — очень ненавязчиво — пообщаться с погонщиками и возчиками. Которые, увы, не были непривычны к тому, что время от времени в подобных путешествиях появлялось новое лицо или новые лица.
Поездка не будет короткой. На самом деле сани должны были следовать по южному берегу прохода Син-ву на всем пути от Зиона до берегов моря Айсуинд. По пути они оставляли по крайней мере часть своего груза в различных городах и небольших поселках, расположенных вдоль прохода, но настоящая причина выбора этого конкретного маршрута заключалась в том, что он избегал чрезвычайно труднопроходимой местности гор Света.
Чтобы помочь им в этом, Мать-Церковь, земли Храма и республика Сиддармарк на протяжении веков сотрудничали в строительстве и обслуживании главной дороги, которая проходила параллельно Проходу. Когда морской маршрут был судоходным, на большой дороге в буквальном смысле росла трава, когда зима закрывала проход Син-ву, большая дорога снова вступала в свои права. К настоящему времени Анжелик и ее беженцы прошли почти треть пути до Сиддар-Сити и галеонов, которые в конечном итоге доставят их в Теллесберг и, надеюсь, в безопасное место. Если только что-то не пойдет ужасно не так, они должны быть на борту корабля в течение двух месяцев. ...и в Теллесберге через семь или восемь пятидневок после этого.
Самое позднее к концу июня. Не могу поверить, как легко она все это обставила. — Жевонс удивленно покачал головой, направляясь к саням, предназначенным для "госпожи Францин Талбат", которая, как ни странно, совсем не походила на изящную, хрупкую, прелестную Анжелик Фонда. Нет, госпожа Талбат была достаточно приятной на вид, но она также явно была опытным, профессиональным, разумно одетым старшим клерком, которого "Брустэр и сыновья" назначили для перевозки ценных предметов этого конкретного конвоя.
Он легонько постучал в боковую дверь саней, затем открыл ее и поднялся по короткой ступеньке, когда голос пригласил его сделать это.
— Доброе утро, Абрейм, — сказала госпожа Талбат с улыбкой. — Что я могу сделать для вас сегодня?
— Вообще-то, я просто пришел попрощаться с вами, — ответил он. Она откинулась на спинку стула за маленьким встроенным столом, подняв брови, и он пожал плечами. — Насколько я могу судить, вы вышли сухой из воды, — сказал он. — Мы оба можем ошибаться на этот счет, но я так не думаю. И теперь, когда я выяснил ваш маршрут эвакуации, я могу организовать, чтобы за вами присматривали некоторые из других приятелей сейджина Мерлина. — Он внезапно усмехнулся. — В конце концов, горы Света — это традиционные тренировочные площадки для сейджинов, не так ли?
— Так я слышала, — признала она, затем повернула свое напольное вращающееся кресло в сторону и встала. — Знаете, я буду скучать по вам, — сказала она, делая два шага, необходимых, чтобы пересечь свой крошечный передвижной офис и протянуть руку. На этот раз он просто взял ее обеими руками, сжимая, не целуя, и она улыбнулась. — Я увижу вас снова?
В ее голосе прозвучала странная нотка, — подумал он. — Почти причудливая. Или задумчивая, возможно. Они знали друг друга меньше месяца, но он был уверен, что она так же хорошо, как и он, поняла, что они родственные души.
Еще одна из этих способных, наглых самок, — подумал он. Она и Шарлиан будут ладить, как в горящем доме — я уже это вижу. И полагаю, что я тоже все еще подпадаю под этот ярлык "способной, наглой женщины". По крайней мере, в несколько запутанной манере выражаться.
— О, думаю, вы можете на это рассчитывать, — сказал он вслух. — Мне говорили, что я немного похож на дурную привычку или простуду. — Ее брови поднялись еще выше, и он усмехнулся. — Я имею в виду, что от меня почти невозможно избавиться, как только вы заполучите меня.
— Хорошо. — Она улыбнулась и сжала его руку в ответ. — Я буду с нетерпением ждать этого.
— Я тоже, — заверил он ее. — Я тоже.
.XVIII.
Королевский дворец, город Транжир, королевство Таро
Король Горджа III был в дурном настроении.
Это, к сожалению, стало обычным явлением за последние пару лет. С момента фактически полного уничтожения его флота в битве при Рок-Пойнте, которая на самом деле произошла почти ровно два года назад, если кто-нибудь отмечал его календарь, чтобы отслеживать такое событие.
Гордже не нужно было отмечать какие-либо календари, но он определенно следил за ними. У него была довольно сильная мотивация в этом отношении.
В данный момент он стоял, глядя из окна своего дворца на северо-запад, вдоль залива Тол. Залив Тол простирался на семьсот с лишним миль от города Транжир до мыса Тол и Норт-Хед, а за ним — канал Таро и континент Ист-Хейвен. Это был великолепный участок соленой воды. Местами он мог быть немного мелким, местами его отмели были немного коварными, но в целом он предлагал Транжиру великолепный доступ к морям мира, а широкий размах городских причалов и складов был достаточным доказательством того, как развивалась мировая торговля, чтобы воспользоваться этим доступом.
Когда-то давно, — сердито подумал он.
Он провел рукой по своей косынке, традиционному яркому, красочному головному убору королевства Таро, и его дурное настроение усилилось, когда он подумал об отсутствии торгового судоходства на этой якорной стоянке. О нехватке лихтеров, курсирующих между этими неиспользуемыми торговыми судами и городскими причалами. О странной нехватке грузчиков и складских работников, которые когда-то занимались погрузкой и разгрузкой грузов, больше не заполнявших эти обширные склады.
Была причина для этого отсутствия, для этой нехватки. Причина, которая имела какое-то отношение к эскадре имперского чарисийского флота — не более чем горстки шхун, поддерживаемых единственным подразделением галеонов, — которые обосновались в заливе Тол. У которых хватило наглости на самом деле устроить собственную якорную стоянку в Холм-Рич, далеко внутри защитных мысов залива. Отправить группы моряков и морских пехотинцев на берег острова Хоургласс, чтобы сажать огороды и ухаживать за ними для обеспечения своих экипажей свежими овощами и салатами! Каким-то образом, по какой-то причине, которую Горджа сам толком не понимал, эта особая чарисийская дерзость особенно бесила.
Возможно, — иногда думал он, — потому что знал, что сам навлек это на себя. По крайней мере, в основном; он все еще не видел никакого способа отказаться от "предложения".
Не то чтобы ты так уж усердно старался, — угрюмо подумал он сейчас. — В конце концов, в то время это казалось такой хорошей идеей. Что, вероятно, должно было напомнить тебе, что вещи, которые кажутся слишком хорошими, чтобы быть правдой, обычно таковыми и являются. Именно по этой причине Эдминд с самого начала возражал против этого.
Король поморщился, вспомнив дипломатический язык, которым Эдминд Растмейн, барон Стоун-Кип, пытался сдержать его собственный восторженный отклик на приманку, которую ему подкинули.
Гримаса Горджи стала еще уродливее при этом воспоминании.
Я хотел бы сказать, что во всем виновата Церковь — ну, во всяком случае, храмовая четверка. И полагаю, что так оно и было. Но будь честен, Горджа. Эдминд был абсолютно прав, пытаясь... умерить твой энтузиазм, не так ли? И ты бы не послушал, не так ли? Они точно определили, на какой рычаг нужно нажать в твоем случае, не так ли? Тебя чертовски возмущал договор — не говоря уже о том, что в нем были и хорошие стороны, — и ты решил, что это шанс вернуть свое. И почему ты так подумал? Потому что ты был чертовым идиотом, вот почему!
Его гримаса на мгновение превратилась во что-то похожее на рычание. Затем оно исчезло, и он сложил руки за спиной, повернулся спиной к окну и подошел к богато украшенному резьбой, не совсем трону, но креслу во главе блестяще отполированного стола. Летний солнечный свет из окна отражался от несовершенного зеркала столешницы, отбрасывая яркое пятно на потолок зала совета, когда он уселся. Кресло было изготовлено на заказ для его отца, который был значительно выше и плотнее стройного темноволосого Горджи. Король унаследовал от своей матери — по крайней мере, физически — гораздо больше, чем когда-либо от своего отца, и он размышлял (не в первый раз) о желательности заказать новое — такое, которое заставляло бы его меньше походить на ребенка, сидящего в кресле своего родителя. С точки зрения политической психологии, его способности доминировать на совещаниях, эта идея, вероятно, имела много оснований для рекомендации, но кресло было почти греховно удобным. Кроме того, будучи мальчиком, тогдашний принц Горджа провел немало часов, сидя на коленях у своего отца в этом самом кресле. Эти воспоминания возвращались к нему каждый раз, когда он садился в него, и особенно в последние пару лет, когда его маленький сын Ролинд сидел у него на коленях.
Интересно, удастся ли ему когда-нибудь сесть в него? — мрачно задумался король. — Если уж на то пошло, интересно, сколько еще я сам смогу в нем сидеть!
Оба вопроса были обоснованными, и его не очень интересовали ответы, которые, как правило, напрашивались сами собой.
У Кэйлеба из Чариса были очевидные причины желать его крови, учитывая то, как Таро нарушил условия их договора. Простого добавления флота Таро к атаке на Чарис было бы достаточно, но Горджа на этом не остановился. О, нет! Он следовал приказам канцлера Тринейра, как хороший мелкий приспешник, и также солгал королю Хааралду. Пообещал выполнить свои договорные обязательства, даже когда приказывал барону Уайт-Форду встретиться с королевским флотом Долара. Тот факт, что Хааралд впоследствии был убит, только усугубил ситуацию в этом отношении, хотя Горджа мог, по крайней мере, возразить, что ни один из его кораблей не участвовал в битве при проливе Даркос. Так что он мог утверждать, что лично он не причастен к смерти Хааралда... не то чтобы он ожидал, что это особо тонкое различие сильно повлияет на сына Хааралда.
К сожалению, Кэйлеб был не единственным человеком, о котором должен был беспокоиться Горджа. На самом деле, если бы Кэйлеб был его единственной заботой, он был бы значительно счастливее. Но, несмотря на все его усилия, храмовая четверка, казалось, чувствовала, что он оказался немного неумелым как изменник, негодяй и вообще предатель. И, честно говоря, Горджа не мог с этим не согласиться. Он пытался — он действительно пытался — но кто-то при его дворе слил Хааралду планы "рыцарей земель Храма", тем самым аккуратно сведя на нет все его собственные усилия в этом направлении.
Он все еще не знал, кто это сделал, и не из-за отсутствия попыток выяснить.
Безжалостное, тщательное расследование выявило множество интересных вещей — от мелких проступков до взяточничества и вымогательства — со стороны его знати и чиновников. Это, несомненно, было полезно, — подумал он. — По крайней мере, он так сильно ударил по своей знати и бюрократам, что выжившие были глубоко заинтересованы в том, чтобы выполнять свою работу эффективно — и, прежде всего, честно — так, как Таро не видел десятилетиями. На самом деле, возможно, несколько поколений. И все же все его усилия не дали ни одного ключа к разгадке того, как планы храмовой четверки достигли Чариса.
Горджа почтительно указал в своей переписке с викарием Замсином, что его расследованиям лично помогали епископ-исполнитель Тирнир и отец Франклин Сумир, его интендант. Если уж на то пошло, все ресурсы инквизиции здесь, в Таро, были брошены на выполнение этой задачи, и ни одно из этих усилий не нашло даже следа того, кто совершил утечку. Возможно, предположил король как можно дипломатичнее, это указывало на то, что сбой в системе безопасности на самом деле все-таки произошел не в Таро?
Насколько мог судить Горджа, Фейликс Гарбор, архиепископ королевства в далеком Зионе, поддержал его доводы. Во всяком случае, у Гарбора, безусловно, было множество личных причин для этого. И официально — официально — канцлер Тринейр оправдал самого Горджу во всех проступках. Однако это было неохотное разрешение. Горджа не мог сказать, что это его удивило. Если уж на то пошло, если бы он был в сутане канцлера, он, вероятно, даже не зашел бы так далеко. Потому что ужасная правда заключалась в том, что единственным королевским двором, который мог допустить утечку информации, на основании которой Хааралд из Чариса действовал так решительно, был собственный двор Горджи. Просто не было времени, чтобы из другого места информация достаточно быстро дошла до Чариса.
Учитывая это, предположил он, и особенно в свете того, насколько разрушительной была засада чарисийцев у рифа Армагеддон, неудивительно, что Тринейру потребовалось больше года, чтобы продвинуться так далеко, как он сделал. В течение этого года, к сожалению, Горджа и все его королевство страдали от неодобрения Матери-Церкви. Например, его верфи были намеренно и демонстративно исключены из первоначальной программы строительства Церкви. Что, учитывая тот факт, что практически весь королевский флот Таро был уничтожен, сделало Горджу еще более несчастным, чем он мог бы быть в противном случае. Ему нужны были новые корабли, и почти так же сильно, как он нуждался в них, ему нужен был доступ к рекам золота, которые Церковь влила в свой новый флот галер.
На самом деле, он нуждался в деньгах еще острее, учитывая разрушительные экономические последствия, к которым привело его опрометчивое решение предать Чарис. В то время все казалось чрезвычайно простым. Храмовая четверка постановила уничтожить Чарис, и поэтому Чарис должен был быть уничтожен. Возможность того, что Церковь может не выполнить свое предназначение, никогда не приходила ему в голову. И почему это должно было случиться? Никто — ну, возможно, никто, кроме Хааралда из Чариса — не мог бы на мгновение принять такую нелепую идею всерьез! А с уничтожением Чариса Таро почти неизбежно поглотил бы солидный кусок бывшей морской монополии Чариса.
Эта радужная дорога в будущее, к сожалению, столкнулась с небольшой выбоиной, когда Чарис отказался погибнуть по расписанию. Мало того, что очумелое королевство было достаточно неуклюжим, чтобы выжить, но его флот стал еще более мощным, чем когда-либо, и чума чарисийских каперов развлекалась тем, что уничтожала все остальные торговые суда мира ради развлечения и прибыли. Торговый флот Таро привлек особое и любящее внимание, и за грабежами каперов последовали прибрежные рейды морских пехотинцев Чариса под прикрытием галеонов имперского чарисийского флота. А затем, что еще хуже, императрица Шарлиан приказала ИЧФ ввести официальную блокаду залива Тол.
