Губы Алвереза дрогнули при виде выражения лица Харлесса, но он твердо призвал их к порядку.
— Очень хорошо, — сказал Харлесс, передавая письмо Йердину. — Позвольте мне сформулировать это по-другому. Согласно этому письму, еретики осадили форт Тейрис. — Хеннет, Хэнки и даже Фирнэч напряглись. — Из ваших знаний, мастер ... Слейтир, не так ли? — Сиддармаркец кивнул. -Очень хорошо, мастер Слейтир. Это правда?
— Вернее смерти, милорд, — решительно сказал Слейтир. — У них отличная трах.., ах, я имею в виду, правильная армия разумного размера на каждом конце ущелья, у них есть. И я слышал, как стреляли их пушки, пока я уезжал.
— Он оценивает численность еретиков примерно в двадцать тысяч, — сказал Харлесс, бросив быстрый взгляд на Алвереза. — Вы бы сказали, что это точно?
— Теперь это больше, чем я мог бы предположить. — Слейтир явно не боялся признать свое невежество, отметил Алверез, и у него было больше уверенности. — Все, что могу вам сказать, это то, что одна их партия спускается по каналу Брэйнат, а другая прибывает по дороге, через Мейдинберг. Видел, как они летели в обоих направлениях, когда отправился на поиски вас семь дней назад, и если бы это были овцы, коровы или, может быть, драконы, я мог бы сказать, сколько их было. — Он пожал плечами. — Боюсь, я не так хорош в подсчете солдат, милорд.
У сиддармаркцев не было своих дворян, и они не очень-то были склонны подчиняться кому-то другому... особенно деснейрцам. Они, конечно, не были заинтересованы в надлежащем обращении к ним, и общее обращение Слейтира "милорд" на самом деле представляло собой настоящую уступку для него или его соотечественников. Обычно Алверез находил такое отношение умеренно раздражающим, но не в этот раз. На самом деле, гнев в глазах Фирнэча, когда Слейтир не смог должным образом унизиться перед возвышающимся благородством своего двоюродного деда, вызвал у Алвереза глубокое чувство удовлетворения. Однако новости Слейтира не становились слаще с каждым разом, когда он их слышал.
— И почему генерал Уолкир выбрал тебя своим посланником? — поинтересовался Харлесс, когда выглядевший чуть менее подвыпившим отец Тимити передал депешу графу Хэнки. — Я имею в виду, вместо одного из его собственных людей?
— Ничего мне не говорил, милорд, но думаю, это потому, что его кавалерия не может найти свои задницы обеими руками, приехав кататься по холмам. — Слейтир пожал плечами. — Я, я вырос в них, как мужчина, а раньше мальчик. Знаю их так, как раньше знал свою жену. Вероятно, полагал, что я смогу пройти, и чертовски хорошо знал, что они этого не сделают. Не с этими солдатами в смешных цветных мундирах, которые роятся вокруг. Казалось, они знали, о чем они, они знали, если вы понимаете, что я имею в виду. Пришлось действовать очень умно, чтобы пройти мимо них. Чертовски близко почти поймали меня, раза два.
Харлесс напрягся, услышав подтверждение того, что силы еретиков к западу от форта Тейрис действительно были регулярными чарисийцами. Он посмотрел на Хэнки и Хеннета, его лицо в свете лампы стало пепельным, затем снова на Слейтира.
— Спасибо, мастер Слейтир, — заставил он себя сказать. — Барон Фирнэч найдет вам место, где можно посидеть подальше от сырости, и что-нибудь поесть. Я попрошу вас подождать там на случай, если у нас возникнут дополнительные вопросы к вам.
Слейтир дружелюбно кивнул, что стало еще более вопиющим проявлением сиддармаркского пренебрежения к благородной крови, и последовал за Фирнэчем с жесткой спиной из столовой мэра. Харлесс проводил их взглядом, затем глубоко вздохнул и указал на пустой стул за столом.
— Пожалуйста, садитесь, сэр Рейнос. Похоже, вы были совершенно правы, сразу же обратив на это мое внимание.
* * *
— Извините, сэр, — осторожно сказал сэр Линкин Лэттимир, проезжая под дождем — в данный момент это был скорее туман, чем ливень, — рядом с Алверезом. Они направлялись обратно из города, к доларскому лагерю и палатке Алвереза.
— Да, Линкин? — Тон Алвереза был вежливым, но Лэттимир услышал в его глубине отголосок жесткой позы своего начальника и еще более жесткого выражения лица.
— Я сожалею, сэр, — капитан тщательно подбирал слова; он был изгнан с собрания своего начальства движением руки отца Тимити, вероятно, чтобы помешать ему наблюдать за степенью опьянения священника, — но вы, кажется, не очень довольны результатом вашей встречи с герцогом Харлессом.
— В самом деле? — Алверез пожал плечами. — Это потому, что я не очень доволен.
— Но разве его светлость не..?
— Нет, его светлость этого не делал. — Алверез резко оборвал его, что он делал редко. — Я просил, я умолял — Шан-вей, я умолял — чтобы он позволил мне вести наши войска вперед. Он отказался. Поскольку войска между нами и фортом Тейрис, по-видимому, являются чарисийцами, он опасается, что их артиллерия и самозарядные винтовки дадут им слишком большое преимущество, чтобы мы могли противостоять им без поддержки деснейрцев. Поддержки!
Алверез был в такой ярости, что даже плюнул, и Лэттимир вздрогнул.
— Это причиняет мне боль больше, чем ты можешь себе представить, Линкин, — продолжил генерал через мгновение, его голос был наполнен осколками железа, — но я прихожу к выводу, что должен извиниться перед этим ублюдком Тирском.
Лэттимир удивленно моргнул, застигнутый врасплох внезапным, совершенно неожиданным переходом, а Алверез кисло усмехнулся, хотя он никак не мог видеть, как моргнул его помощник в темноте.
— Не думаю, что ты ожидал услышать это от меня, — продолжил он чуть менее горьким голосом, — но правда в том, что мой кузен Фейдел не был моряком и был упрямым человеком. Все эти годы я обвинял Тирска — опытного моряка, человека, который, черт возьми, должен был хорошо знать, что делает флот, — за то, что он не дал ему совета, на который он имел право, а затем обвинил его во всей катастрофе. В конце концов, он должен был уберечь Фейдела от стольких ошибок, не так ли? Вот для чего он был здесь! А потом он потерял свою часть флота после того, как погиб Фейдел, не так ли?
Он замолчал на мгновение, затем резко вдохнул, звук был слышен сквозь влажный топот копыт их лошадей.
— Теперь я точно знаю, что, должно быть, чувствовал Тирск, — проскрежетал он. — Я дал им свой лучший совет, спорил до посинения, чуть не упал на колени перед этим упрямым, высокомерным деснейрским придурком, и с таким же успехом мог бы поберечь дыхание. Если это то, через что Тирск прошел с Фейделом — и как бы мне ни было неприятно это признавать, это чертовски хорошо могло быть — я обвиняю не того идиота в том, что случилось с флотом у рифа Армагеддон.
Изумление Лэттимира едва ли могло быть большим, даже если бы из дождливой темноты перед ним появился Лэнгхорн во всей своей красе. Однако инстинкт подсказывал, что сказать что-либо подобное было бы серьезной тактической ошибкой.
— Так что же собирается делать герцог, сэр? — спросил он вместо этого.
— Он согласен с тем, что "время имеет решающее значение". И он также признает, что "армия развила меньшую, чем ее лучшая скорость", потому что мы были "неизбежно задержаны непредвиденной плохой погодой" с момента отбытия из Тесмара.
Ирония в его тоне была иссушающей, и Лэттимир прекрасно ее понял. Мэйликтин находился почти в пятистах милях от форта Тейрис. При нынешних темпах продвижения армии Шайло им потребовалось бы пять пятидневок, чтобы преодолеть это расстояние. Войска Алвереза могли бы совершить тот же марш менее чем за три пятидневки, даже в такую погоду. Если уж на то пошло, они могли бы уже быть в форте Тейрис, если бы были предоставлены сами себе.
— Однако в свете чрезвычайной ситуации в форте Тейрис, — продолжил Алверез, — вся армия завтра отправится форсированным маршем на помощь генералу Уолкиру. Он считает, что мы должны быть в состоянии увеличить нашу скорость на целых пятьдесят процентов.
Челюсть Лэттимира сжалась. С такой скоростью им все равно потребуется четырнадцать дней, чтобы преодолеть это расстояние. И это при условии, что проклятые еретики не делали бы таких мелочей, как поджог или взрыв мостов или нагромождение срубленных деревьев поперек дороги, как только они оказались бы в лесу Киплинджир.
— И это, Линкин, — сказал его генерал, — представляет собой реакцию герцога Харлесса — и отца Тимити — на новости. Тем не менее, он послал сообщение Уолкиру, что помощь уже в пути. Мастер Слейтир уже ушел.
— Мастер Слейтир? Один, сэр? — Вопрос Лэттимира вызвал удивление, и Алверез резко рассмеялся.
— Мастер Слейтир прошел мимо еретиков — и кавалерии этого осла Хеннета — с сообщением генерала Уолкира и преодолел пятьсот миль менее чем за восемь дней. Очевидно, что он — лучший выбор, чтобы вернуться с ответом герцога Харлесса.
Лэттимир уставился на него в темноте, временно лишившись дара речи, когда вспомнил очевидную усталость Слейтира, и Алверез пожал плечами.
— Справедливости ради по отношению к герцогу, Слейтир не стал спорить. На самом деле, думаю, что он оценил людей графа Хеннета и считает, что у него гораздо больше шансов справиться в одиночку, без еще большего количества кавалерии, которая "не может найти свою задницу обеими руками". И, судя по тому, что видно в мастере Слейтире, я почти уверен, что он прав.
Лэттимир медленно кивнул, и они поехали дальше под проливным дождем.
* * *
В нескольких милях к востоку Жэйпит Слейтир ехал в противоположном направлении на свежей, одолженной лошади.
Его волосы были заметно менее седыми, чем раньше, и щетина, казалось, прорастала на его верхней губе и подбородке с поразительной скоростью. Его плечи также выглядели менее сутулыми, а опухшие костяшки пальцев и пигментные пятна на тыльной стороне ладоней исчезли. На самом деле, эти руки выглядели значительно более сильными и жилистыми, чем тогда, когда он доставил сэру Рейносу Алверезу и герцогу Харлессу депешу, написанную почерком Лейрейса Уолкира.
Он внимательно следил за своим ближайшим окружением через парящий над головой снарк, пока старался поставить по крайней мере несколько миль между собой и достаточно компетентным кавалерийским заслоном сэра Рейноса, прежде чем вызвать разведывательный скиммер. Вероятно, это займет два или три часа, но это было время, на которое он не мог жаловаться. Действительно, он был гораздо больше, чем просто удовлетворен, и любой наблюдатель был бы поражен блеском веселья в глазах, которые больше не были мутными или карими.
Наблюдать, как Алверез крутит уши этому маленькому сопляку, было радостно. Даже для того, кто не очень любит доларцев, — подумал он. — И посеять еще немного раздора в стане врага не повредит. Тем не менее, мне интересно, как бы отреагировали Харлесс или этот ублюдок Йердин, если бы поняли, что находятся в присутствии того самого "демона Этроуза"? Жаль, что я не мог им сказать. Или что "Слейтир" не смог сообщить им последние новости о сюрпризе, который молодой Рейман и его шахтеры собираются преподнести этому ублюдку Уолкиру.
Человек, — напомнил он себе, — не может иметь всего. Тем не менее, он не собирался притворяться, что не был в восторге от неудачи Уолкира отправить собственного гонца в армию Шайло. Эта оплошность, по крайней мере, позволила ему развлечь себя, следя за тем, чтобы герцог Харлесс все-таки получил весть.
Редко в моей жизни или жизни Нимуэ был более приятный рабочий день..., если уж на то пошло, — весело подумал он и начал искать подходящее место для скиммера, чтобы тот забрал его и его верного скакуна [до этого скиммер был рассчитан только на пилота и одного пассажира-человека, туда не поместился бы конь, если, конечно, скиммер внезапно не стал растягивающимся].
.XVII.
Дворец архиепископа, город Мэнчир, княжество Корисанда
— Что ж, — архиепископ Мейкел Стейнейр отвернулся от окна, выходящего на Соборную площадь города Мэнчир, и немного криво улыбнулся своему хозяину, — должен сказать, что это сильно отличается от моего предыдущего визита, Клейрмант.
Площадь была заполнена народом, в то время как чарисийские торговые галеоны стояли у причалов и пристаней. Отряд чарисийских морских пехотинцев стоял на страже у особняка, который когда-то был резиденцией чарисийского вице-короля, теперь вмещал посольство Чариса, а вскоре станет штаб-квартирой имперского патентного бюро на Корисанде. Напротив архиепископского дворца на одном из древков над Мэнчирским дворцом развевался штандарт наследника, по бокам которого развевались еще два — на одном виднелись белые скрещенные мечи и оранжевое поле Корисанды, на другом — бело-голубая шахматная доска, разделенная на четвертинки черным и украшенная золотым кракеном Чариса.
— С тех пор многое изменилось, ваше преосвященство, — согласился Клейрмант Гейрлинг. Архиепископ корисандский подошел к своему настоятелю, задумчиво глядя на залитую солнцем площадь. — Я помню беседу в этом самом дворце с епископом Жирэлдом. Обсуждение того, во что я верил... и чего я подозревал. — Он покачал головой. — К моей радости, многое из того, во что я верил, подтвердилось. — Он повернул голову, чтобы посмотреть на Стейнейра. — Как и большинство из тех, кого я подозревал, к моему сожалению.
— Клинтан? — Голос Стейнейра был мягким, и Гейрлинг кивнул.
— И другие. — Его собственный голос звучал еще мягче. — Когда он приказал убить Айрис и Дейвина, я понял, что был прав насчет того, кто также заказал убийство князя Гектора. И я встречался и с тобой, и с императором Кэйлебом, и с императрицей Шарлиэн, и с сейджином Мерлином, если уж на то пошло. Даже если бы я был склонен сомневаться в показаниях графа Кориса, версия Храма о том, что произошло в Делфираке, подтвердила мое мнение. Мужчины и женщина, которых я встречал, никогда бы не совершили поступков, в которых вас обвиняли. Что в некотором смысле еще хуже, если бы мне когда-нибудь понадобились доказательства того, что остальные члены "храмовой четверки" были так же замешаны, как и он, в преступлениях, которые он совершил во имя Матери-Церкви, тот факт, что никто из них не оспорил его ложь, обеспечил это. И поэтому, хотел я того или нет, у меня не было другого выбора, кроме как стать полноправным реформатором и отправить вверенные моему попечению души на войну против собственной Церкви Бога, чтобы спасти эти самые души от этой Церкви.
— Прости меня, — мягко сказал Стейнейр, — но ты всегда был реформистом, Клейрмант. И, в конце концов, что действительно имеет большее значение: Мать-Церковь или Бог?
— Мы всегда учили — и нас учили — что между ними не может быть разделения, — ответил Гейрлинг, снова глядя в окно.
— Но мы также всегда знали, что, каким бы ни было происхождение Матери-Церкви, ею управляют и руководят смертные мужчины и женщины. — Стейнейр легонько положил свою большую руку на плечо младшего архиепископа. — Смертные подвержены ошибкам, друг мой. Даже лучшие из нас. И все, что угодно, даже самое святое, управляемое смертными, тоже может потерпеть неудачу.
— Но сам Лэнгхорн назвал Мать-Церковь Божьим орудием, а великого викария — Его безошибочным голосом, — возразил Гейрлинг обеспокоенным голосом.
