Хвалис невольно присвистывает:
— С поправкой на запаздывание сигнала — леди Кайна за каждый рывок покрывает от ста пятидесяти до пятисот ярдов. Телепортация?
Миедджи сосредоточенно щёлкает клавишами удалённого терминала Центрального расчётчика, в зрачке отображаются бегущие строчки отчётов.
— Нет, слишком отличается фоновый шум. Детекторы фиксируют точечные самовосстанавливающиеся искривления пространства на коротких дистанциях. По первым впечатлениям — что-то сродни стрекательным гарпунам виаллари[15], только инициализируется не внешними артефактами. И не заклинаниями.
— Тот самый прыжок кицунэ?
— Похоже на то, — кивнул директор.
Хоть немногочисленные кланы кицунэ и вели полузатворнический образ жизни, кое-что о их способностях было известно. В частности, хвостатым мастерам боевой магии иногда удавалось достигнуть ступеньки, в древних магических книгах именуемой как «легкоступ» или «скорошаг» — способность подобно пружине забрасывать своё тело на открытых пространствах на некоторое расстояние в считанные мгновения.
— Такая молодая, а уже мастер... — выдохнул Кирд. Тофф только хмыкнул. Только Хвалис, Миедджи да Коротышка знали о истинной сущности курносой кицунэ, да несколько разумных из безопасности.
— Не щёлкай клювом и трать больше времени на тренировки, а не коллекционный сбор юбок, и будет тебе счастье, — хохотнул Миедджи, на миг словно позабыв о происшествии. В следующий момент он вдавил камень амулета связи. — Капитан Вальдт, сейчас вам Хвалис передаст координаты, надо подобраться тихо и незаметно. А пока обеспечьте мне связь с наземной оперативной группой правопорядка.
Лёгкий озноб пробежал вдоль позвоночника — верный признак скорых неприятностей. Тяжело вздохнув, капитан, подхватив со стола проекционную карту, отправился в рубку.
Гуннар Йерф Атан, капитан отдела расследований особо тяжких преступлений Департамента правопорядка
Небо заволокло низкими тяжёлыми тучами, в воздухе пахло скорым дождём, и курительная смесь не могла отогнать этот запах, а вместе с ним и густой, тошнотворный запах распотрошённых внутренностей.
Маленькая полянка в сквере, с трёх сторон укрытая деревьями и густым кустарником, с четвёртой стороны — пологий спуск к берегу. В ярком свете осветительных артефактов следователи оперативно расставляли специальные амулеты, призванные прокрутить в обратном порядке события, развернувшиеся тут считанные минуты назад, протягивали провода в толстой экранированной оплётке, возводили по углам поляны треноги с излучателями и аппаратурой записи иллюзий.
Атан покосился на гирлянду кишок, развешанных по веткам, и рефлекторно поморщился, сглатывая невозможно жидкую, враз ставшую горькой слюну.
Два изломанных трупа с вынутыми внутренностями, деформированными головами, раздробленными конечностями, насаженные на обломанные ветки подобно дикарским тотемам, смотрели друг на друга провалами пустых глазниц. Сияющие тусклым красным светом амулеты отряда «Лаан-Ро», непонятной силой буквально вплавленные во лбы. Изорванная одежда. Лёгкие, сердца, печень — всё обкусано, всё несёт на себе следы острых клыков.
Можно не смотреть в считыватель амулетов, и так понятно, что тела принадлежат Веергу Нан и Лессии Хамнер, временно переподчинённых к внешникам. Что за создание смогло выявить и уничтожить двух полноценных магов-менталистов, специализирующихся на отводе глаз и незаметной слежке, к тому же имеющих солидный опыт в отрядах форпостов?
Даже очень сильные хоски проходили мимо групп разумных, укрытых защитой менталистов. Да и на задании они никогда не снимали маскирующих плетений.
— Всё готово, господин капитан.
Атан кивнул технику-артефактору, и тот быстро защёлкал тумблерами пульта считывающего комплекса.
Тихо загудели массивные накопители, просияли контролирующие руны экранирующей оплётки, восемь лучей ударили в центр полянки, сначала слабые, они с каждой секундой набирали мощность, меняя тональность от призрачно-зелёного к перенасыщенному синему, пока не охватили всю площадку целиком, залив мёртвенно-бледным сиянием измятую траву, следы обуви, клочки одежды и внутренние органы.
— Шаг ноль двадцать, нижняя отметка минус тридцать семь, запись, — сверившись с показаниями о первом срабатывании амулетов, приказал капитан артефактору. Тот, молча кивнув, покрутил верньер и щёлкнул реле, задавая нужный диапазон.
Хотя амулеты отработали всего двадцать шесть минут назад, лучше выставить более глубокую границу среза — проще прокрутить пустую запись, чем ждать несколько дней, пока местность нормализуется для повторного считывания.
Серия едва уловимых вспышек, размытые силуэты.
— Провожу калибровку, — отрапортовал техник, подхватывая второй пульт. Запыхтели генераторы, наполняя сквер ароматным дымом качественного прессованного угля.
Новая серия циклических вспышек.
Вздрогнув, картинка стабилизировалась.
Девушка-кицунэ, сидящая на траве в центре поляны, глаза прикрыты, пальцы ловко заплетают ритуальный плавучий венок, рядом лечит сложенная бумажная конструкция — некоторые кланы кицунэ используют такую для воссоздания миниатюрных «беседок» со свечой в центре, поминая родственников.
На границе поляны, по разные стороны от кицунэ, стоят сопровождающие. Ретроспективным амулетам не страшны заклинания, и потому бойцы хорошо заметны.
На поляну бесшумно выходит словно бы окутанное дымом существо. Ближе всего к нему Веерг Нан, он же и оседает первым на траву, беззвучно хватаясь за зияющую рану там, где мгновение назад находилось горло. Хамнер формирует плетения защитного поля и атаки, но так же не успевает ничего предпринять — стремительная тень с лёгкостью покрывает открытое пространство, её дымящаяся рука погружается в тело женщины.
Кицунэ начинает что-то подозревать: венок аккуратно, бережно укладывается на траву, голова вертится из стороны в сторону, пытаясь найти источник беспокойства, на бледном лице отчётливо читается растерянность. Морок спадает с теряющих жизнь магов, девушка видит их изломанные, бьющиеся в судорогах тела.
На руках её словно сами собой возникают странные перчатки с обрезанными пальцами, тускло блестит в свете закатного солнца металл вставок. Девушка, визуально вмиг став спокойной, плавным движением буквально перетекает в боевую стойку, двухслойные шайбы игрушки кай, повинуясь воле владелицы, мгновенно окружают худощавое тело сверкающим маревом нитей, с сумасшедшей скоростью рассекающих воздух.
Дымящееся существо стоит прямо перед ней, но кицунэ его не видит.
Тень обретает плотность, двигаясь к девушке, и, по-видимому, сбрасывает маскировку.
Каи, один за другим, обрушиваются на существо, выбивая какие-то странные фонтанчики не то пыли, не то угля, но тварь не обращает на это никакого внимания, шаг за шагом приближаясь к хвостатой. Та пытается разорвать дистанцию, но безуспешно — тень неотвратимо подбирается ближе.
На спокойном лице девушки проскальзывает страх. Там, где голова тени, дымные струи разбегаются в стороны, Атан не видит с этой точки открывшееся, но это и не важно — на записи можно будет прокрутить с любого угла. Страх искажает лицо кицунэ, стремительные конечности тени несутся к ней, нечувствительные к непростому плетению шнурков каев. Страх преображается в ужас, когда тварь коротким прыжком настигает девушку, слитным движением нанося удар за левое ухо и срывая амулет «Ха-Тонга» с выставленной в последний момент в блок руки.
Кицунэ, потеряв сознание, падает на траву, тень наносит контрольный удар в неприкрытый затылок жертвы, разворачивается, движется к затихающим магам сопровождения.
Холодно и расчётливо существо потрошит корчащихся в агонии менталистов, несмотря на чудовищные раны, они никак не могут уйти в Колесо...
Шелестящий голос звучит слева от Гуннара, заставляя вздрогнуть и рефлекторно порянуться к оружию, закреплённому на поясе:
— Он не боится мести богов, ему на них плевать. Нет, не плевать — это вызов им всем. Он упивается собственной силой, собирает боль и страх умирающих, их самые сильные эмоции — это его пища, его источник Силы.
Молодая с виду кицунэ, но три нервно подрагивающих хвоста намекают на более чем приличный возраст. Лицо бледное, бескровное, огромные, широко распахнутые глаза буквально сочатся обжигающе-оранажевым светом. Зрачки — узкие точки, с сумасшедшей скоростью, подчиняясь какому-то неуловимому ритму, то становящиеся бездонно-чёрными озёрами, то вновь едва заметными крапинками. Кнут плотно охватывает тело. Пальцы босых ног глубоко погружены в почву. Рубашка застёгнута всего на три с половиной уцелевшие пуговицы — четвёртая удерживается только длинным хвостиком нитки, и ткань почти не способна сокрыть наготу тела. Чуть ниже ключиц едва заметно мигает амулет «Ха-Тонга».
— То, что он испытывает, питаясь мучениями своих жертв, сродни экстазу. Показательно наказать тех, кого ненавидит, чтобы покровители пришли за ним. Пришли, когда он по-настоящему обретёт силы. Пришли, и пали под его рукой, — глаза кицунэ абсолютно неподвижны, мимики нет — ощущение, будто оракул проснулся сообщить о чём-то важном. Девушка незряче делает несколько шагов вперёд, принюхивается. — Да. Таков его замысел.
Сильная волна неизвестной магии мгновенно расходится от кицунэ, а в следующий миг она исчезает. Секунду спустя докатывается слабое эхо схожей магии откуда-то сверху, со стороны реки. И ещё одно, гораздо слабее.
Сорванные травинки неторопливо опускаются вниз, искрясь в иллюзорных лучах амулетов.
Глаза артефактора выпучены, рот раскрыт в удивлении. Атан понимает, что и сам выглядит не лучше.
— Господин капитан, — из окружающих кустов выныривает помощник. — По периметру поляны обнаружены артефакты-детекторы. Чуть выше по течению на берегу свежие следы, лодка или катамаран, точнее пока сказать не можем.
Гуннар смотрит на погасшую трубку, вытряхивает прогоревшую смесь в специальный мешочек, вновь наполняет прибор ароматными травами. Слышит нарастающий шелест лопастей — кажется, внешники на подходе.
— И что за дерьмо тут происходит? — спрашивает он иллюзию дымящейся тени, утаскивающей на плече в сторону берега бессознательную кицунэ.
Иллюзия ему не отвечает.
Шитокку, глава клана Цюрбэй-данг
Артефакт, прекратив воспроизведение иллюзии, отключился, а старый кицунэ, до невозможного бледный, ещё долго сидел, вцепившись мёртвенно-белыми пальцами в столешницу. Толстые доски древнего железного дерева, обработанные лучшими алхимиками, крошились и трескались под старческими руками.
Это конец. Конец всему. Недоделанному внуку. Самому Шитокку. Клану. Всем.
Перед немигающим взглядом до сих корчились избиваемые девушки. Иллюзия не передавала звук, но и без этого было понятно, что молят о пощаде. Молили, пока были силы.
Шитокку покосился на Ищейку, молча застывшего у двери. Именно Дангакко первым обнаружил едва живые куски плоти, что несколько часов назад были великолепными бойцами Тени. Он же и нашёл во время первичного обыска любительские записи внука.
Боги... Он мог бы понять, если бы сами жёны Генно тоже являлись сторонницами жёстких интимных отношений и добровольно согласились на подобные унижения — у самого на заре юности была подруга со схожими привычками, — тогда всё с натяжкой, но уместилось бы в рамки негласного, но строго семейного кодекса. А так — изнасилования, пытки, угроза убийством, избиения, жестокое обращение с беззащитными, насильственное удержание в неволе обещанием публичного разглашения того, что с ними вытворял...
Беломраморная статуэтка крылатой лисицы — самого частого воплощения в реальности Лайамэ, стоящая над камином, осыпалась ещё несколькими крошками камня.
Шитокку не жрец, но тут и без специальных знаний понятно — богиня в гневе. И задобрить её вряд ли удастся.
А значит, клан остался без покровителя.
Тихий короткий стук, и сразу, без паузы, в комнату вошёл Сенгару, глава службы Теневых.
— Старейшина, у чужекровных активное шевеление в Департаментах безопасности, правопорядка и внешних территорий. Убиты минимум два опытных мага, сформированные сводные оперативные группы буквально стоят на ушах. Маги кого-то сопровождали, личность пока не установлена, собираем информацию. Косвенные признаки указывают...
— Генно.
Шитокку не угадывал. Просто высказал самую очевидную догадку. Не надо быть оракулом или гением стратегии, чтобы назвать вероятную личность, сопровождаемую магами. Внук наверняка решил показательно свести счёты с новоявленной хинтошэ-ваардат.
Сжавшиеся с силой пальцы всё же оказались прочнее железного дерева. Острые щепки разлетелись вокруг стола.
Видимо, другого выхода у него больше нет.
— Сен, поднимай своих. Дан, твоих тоже касается. Полная выкладка, — бледно-розовые, почти сизые морщинистые губы старика растянулись в горькой усмешке. — Магам тоже подъём.
Главы отрядов, получив приказ, мгновенно покинули комнату.
Тяжело вздохнув, старейшина дотянулся до проектора. Гроздь иллюзорных кристаллов скрылась в когтистом кулаке, чтобы тут же с треском и хрустом осыпаться на пол бесполезной белесой крошкой. Уже неопасной для девочек, прошедших через настоящее пекло.
Шитокку, громко прохрустев костями, поднялся из-за стола.
— Надеюсь, моль не успела полностью сожрать униформу...
Странник
Где-то
Эхо смертей, слабое и далёкое, заставило сложиться воедино разрозненные кусочки мозаики. Прежние отголоски, странные, изломанные, тихие, вдруг сбросили камуфляж, выстроились в логичный и понятный рисунок, заставляя квелую, сонную память судорожно вытаскивать из своих подвалов и архивов то, что уже, казалось бы, давно и надёжно забыто.
У этих смертей был особый, ни с чем не сравнимый привкус ритуальной магии. Кособокий, кривой, выполненный на чудовищно дилетантском уровне, но — более чем функционирующий ритуал. Оттенки, отражения вкусов этих смертей отчётливо отличались от обычного фона, состоящего из беспрерывной круговерти рождения и смерти, выбивались тем более на вовсе чужеродном рисунке тех, кого настигли хоски, абсолютно чуждые этому миру создания не-бытия. Они выделялись, словно крича всем тем, кто мог услышать — это только начало, и всё ещё впереди.
И страннику происходящее вовсе не нравилось.
Налились ярко-красным, почти алым застарелые шрамы, разряды электричества заскользили по взъерошенным волосам.
Странник сжал ладонь, и длинная кожаная перчатка, закрывающая руку почти до предплечья, мгновенно ощерилась щитками брони, под пальцами возникла удобная рукоять, удерживающая странную кольцеобразную конструкцию серебристого металла.
