— Поверьте мне, адмирал это знает. И то, и другое. — Пенски покачал головой. — Все присутствующие в этом зале имеют достаточный опыт, чтобы понять, что означает предательство во имя политической целесообразности и корыстных расчетов. И в данный момент адмирал Мерфи пытается что-то с этим сделать. Очевидно, что его самым главным мотивом является реформирование Федерации, чтобы положить конец злоупотреблениям, которые, в первую очередь, привели к созданию Альянса свободных миров. Но почти так же сильно он хочет, чтобы война между Федерацией и Лигой прекратилась. Это продолжается уже шестьдесят лет, четвертый адмирал, дольше, чем живет на свете кто-либо из присутствующих в данный момент в этом зале. Не думаю, что большинство людей с обеих сторон на самом деле считают, что это когда-нибудь закончится, и это привело к тому, что на вашей стороне появились офицеры, такие как Син, и на нашей стороне, такие как Янси Дребин, а также политическое руководство, такое как наши Пятьсот и ваше Вечно вперед. И учитывая то, что происходило в Дию, вы знаете, что риши были вовлечены в это с самого начала. Очень сомневаюсь, что вы верите в альтруизм Сферы Ришатан больше, чем я, и не хуже меня знаете, что их бы там не было, если бы у них не было запланированного финала. Уверен, что этот финал не понравится ни Федерации, ни Лиге.
— Я считаю, что адмирал Мерфи представляет собой наилучший шанс для любой из наших звездных наций положить конец войне. Он, безусловно, представляет собой лучший — единственный — шанс Федерации на проведение реформ, а без реформ у Пятисот не будет никакого интереса к прекращению войны, которая так хорошо им служила. Если разобраться, это источник их огромного богатства и причина, по которой они смогли захватить эффективный контроль над тем, что раньше было функционирующей звездной нацией. Какой у них может быть интерес в том, чтобы покончить с этим? Поэтому я заявляю вам, что успех адмирала был бы в истинных интересах Лиги, а также Федерации.
Пенски сделал паузу, наблюдая за выражением лица Се, и четвертый адмирал слегка поджал губы. Он сидел так несколько мгновений, затем пожал плечами.
— Все это может быть правдой. На самом деле, я готов согласиться, что это так. Однако я все еще не совсем понимаю, зачем вы мне все это рассказываете.
— Потому что адмиралу стало очевидно, что он не сможет добиться этого без боя, — сказал Пенски. — Он надеялся — как бы реалистично это ни звучало, — что премьер-министр Шлейбаум и, что более важно, Пятьсот по крайней мере, поговорят с ним. Он обнаружил, что это не так. И волна неповиновения на периферии распространяется. Возможно, вы не в курсе, что сектор Циклопы вышел из-под контроля и присоединился к Альянсу свободных миров. И я уверен, вы не знали, что адмирал Мерфи направил значительную часть своего флота — который стал существенно больше, чем был, после того, как он разгромил флот, посланный, чтобы доставить его домой в цепях, даже более решительно, чем он разгромил второго адмирала Син — защитить систему Беллерофонт от карательной экспедиции, которую Ядро обязательно пошлет, чтобы сокрушить Циклопы. Я покинул Джалал до того, как до него дошла депеша президента Дьюара о Беллерофонте, но знаю — я знаю, четвертый адмирал, — что решил этот человек, когда получил ее.
— Но что важно в данную минуту — причина, по которой я здесь, — так это то, что дело дошло до открытой драки, которой он не желал или надеялся избежать в начале. Его войска убили более ста тысяч военнослужащих ФЗФ в битве при Джалале, и дальше будет только хуже, пока либо он не победит, либо Ядро все-таки не сокрушит его. Теперь нет другого пути назад — ни для него, ни для Альянса свободных миров, ни для какой-либо надежды на мир между Федерацией и Лигой.
— Тогда, несмотря на мое огромное восхищение адмиралом Мерфи как офицером и тактиком, боюсь, что эти надежды... призрачны, — тихо сказал Се.
— Адмирал Мерфи умеет решать невыполнимые задачи, — вставил Кормаг Дьюар. — С таким же успехом он мог бы быть с Кранн-Бетада, потому что он такой же упрямый и не желает признавать ничего невозможного, какими всегда были мы.
Сидящие за столом закивали головами, и Се был немного удивлен, осознав, что одна из этих голов принадлежит ему.
— Сам адмирал согласился бы с тем, что шансы против него огромны, — сказал Пенски. — С другой стороны, у Пятисот есть свои проблемы. В том числе и тот факт, что две трети или три четверти их военного персонала — жители Окраины, которым не понравится убивать своих на службе у Пятисот. Но как бы это ни было верно, адмиралу нужно любое преимущество, которое он может найти или создать. Что и привело меня к вам... и Дию.
Се почувствовал, как Йе напрягся рядом с ним, и его глаза сузились. Конечно же, Пенски не собирался предлагать...
— Адмирал послал меня попросить вас сопровождать меня на Дию, — ровным голосом продолжил коммодор. — Он хотел бы, чтобы вы рассказали персоналу Лиги, оказавшемуся на Дию, о том, как здесь обращались с вами и вашими людьми. Сказать им, что есть по крайней мере один офицер Федерации, который, черт возьми, не шутит, когда дает слово чести. Этот офицер Федерации скорее умрет, чем нарушит его.
— И почему я должен это делать? — тихо спросил Се.
— Потому что мистер О'Кирван и мистер Макрэнналл также будут сопровождать меня, и потому что я отправляюсь туда в качестве личного представителя адмирала, чтобы сделать им предложение.
— Какого рода предложение? — голос Се стал еще мягче, чем раньше.
— Адмирал намерен попросить их полностью восстановить работу верфи Дию, чтобы поддержать Альянс свободных миров и его военные корабли, — решительно заявил Пенски. — Как его представитель, я расскажу вам обо всех вещах, на которые я только что указал вам, о его намерениях и о том, что его успех может означать для прекращения этой бесконечной, кровавой войны. И, — его губы слегка дрогнули, — я также буду взывать к их патриотизму, указывая на то, что каждый корабль, который Пятьсот и центральные миры вынуждены направить на борьбу с ним, — это на один корабль меньше, чем Федерация может бросить против Лиги на Бете Лебедя. Поверьте мне, даже если он потерпит неудачу, прежде чем погибнет, адмирал станет самой крупной и эффективной военной диверсией, которую Лига когда-либо могла надеяться найти. И он уполномочил меня дать всем гражданам Лиги, застрявшим в Дию, его личное честное слово, что в случае успеха он усадит Федерацию за стол переговоров с Лигой, чтобы договориться о прекращении огня и прекращении войны. Очевидно, что он не может контролировать реакцию Лиги на его предложение, но он обязательно даст вашей звездной нации возможность положить конец этой бойне.
— Если он выживет, если он сможет справиться со всем этим, четвертый адмирал, тогда вы и все ваши люди здесь, в Нью-Дублине, и все ваши люди в Дию, в конце концов, сможете вернуться домой. И ваши дома останутся там, не беспокоясь о кинетических ударах Федерации, или о том, кто из их сыновей и дочерей умрет на следующей неделе или через неделю после этого.
— А если он выживет, но мое собственное правительство откажется вести переговоры? — спросил Се. — Что тогда? Все мы станем предателями в глазах Вечно вперед. — Он медленно покачал головой. — Если это произойдет, "возвращения домой" не будет.
— А останется ли кто-нибудь, если он — если мы — не выживем? — тихо спросил Дьюар.
Се перевел взгляд на него, и президент покачал головой. — Если адмирал Мерфи падет, то погибнет и Альянс свободных миров, — сказал он непреклонно. — И что, по-вашему, произойдет с вашими людьми здесь, в Нью-Дублине, когда Ядро вступит сюда? В лучшем случае, вы окажетесь в лагере для военнопленных мира Ядра, а это не самое лучшее место для пребывания. В худшем случае, ваши лагеря будут "случайно" атакованы, когда они начнут наносить удары по нашим людям. Но в любом случае, вы не вернетесь домой, как и никто из ваших людей, оказавшихся в ловушке на Дию.
— С другой стороны, у него действительно может все получиться здесь, в Федерации. Буду честен с вами, четвертый адмирал, я не уверен, что даже Терренс Мерфи сможет найти решение, которое позволит Окраине и Ядру оставаться в браке друг с другом. В конце концов, это непростая задача, вроде хождения по воде или воскрешения мертвых! Но это возможно. Думаю, более вероятно, что мы увидим раскол Федерации, что, возможно, даст Лиге шанс, необходимый для победы. Более вероятно, что Ядро решит, что у него нет другого выбора, кроме как пролить кровь своих собственных детей вместо нашей, и продолжит сражаться, вместо того чтобы отдать все, что они сожрали, и у них есть большая часть промышленной мощи Федерации, которая поможет им. Но вот что я вам скажу — если они это сделают, на их стороне не будет людей Окраины, потому что Альянс свободных миров устал терять своих и убивать ваших на службе у двух коррумпированных звездных наций, которые не заслуживают ни того, ни другого. Мы последуем примеру Мерфи и заключим мир с Лигой, что бы ни делала Федерация, и, возможно, даже Вечно вперед будет достаточно умно, чтобы увидеть преимущество в этом и поступить именно так.
— Но в любом случае, я обещаю вам это как президент Альянса свободных миров. Здесь у вас будет дом, что бы ни случилось в Лиге. — Он посмотрел Се в глаза, и его голос стал железным. — Мы на периферии, четвертый адмирал, мы знаем наших друзей. У нас их очень мало, но мы дорожим теми, что у нас есть, и мы не бросим вас и ваших близких, если вы сейчас будете с нами, как не бросили бы своих.
В конференц-зале, казалось, целую вечность висела тишина. Затем Пенски прочистил горло.
— Я знаю, что такая возможность никогда не приходила вам в голову, сэр, — сказал он. — Мне бы это тоже никогда не пришло в голову. Но это предложение от Терренса Мерфи. Не политика, не члена Пятисот, не лакея движения Вечно вперед. Это говорит Терренс Мерфи, и никто и ничто в этой галактике не сможет убедить его нарушить данное вам слово.
— Итак, вопрос, на который вы должны ответить, заключается в том, верите ли вы в это так же, как я.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Город Коринф
Планета Одиссей
Система Беллерофонт
Альянс свободных миров
20 января 2553 года
Генерал Алаймо расхаживал из угла в угол своей камеры, аккуратно поворачиваясь лицом всякий раз, когда передний край его сандалии касался стены, а его оранжевый комбинезон был только что из принтера. Дроны доставили его... некоторое время назад. Без часов, без канала передачи данных, без хронометра было трудно следить за временем.
Он знал, что это часть плана. Он бы сделал это не так, но узнал технику. Изоляция, сенсорная депривация. Они рассчитали, что к тому времени, когда другой человек, наконец, соблаговолит снова заговорить с ним, он будет журчать, как ручеек. Расскажет им все, что они хотели знать.
Тем не менее, они были хороши. Он должен был отдать им должное. Он уже был в своем новом комбинезоне, заперт в этой камере еще до того, как пришел в сознание. И ему не разрешалось выходить из нее. Никаких прогулок на свежем воздухе, никаких посетителей. Ничего, кроме бесконечного серого однообразия, тишины и дронов, которые доставляли и забирали его поднос с хлебом и водой, вероятно, через равные промежутки времени.
Его камера находилась в более просторном помещении. Решетки камеры были под напряжением — он убедился в этом на собственном горьком опыте, когда от удара током упал на спину. Он не знал, включалось ли освещение по таймеру, или они просто выключали его и включали, когда им вздумается. Входная дверь была похожа на ту, что бывают в банковском хранилище, и она ни разу не открывалась с тех пор, как он проснулся. Дроны появлялись и исчезали через дверь поменьше, слишком маленькую для того, чтобы в нее мог протиснуться кто-то старше шестилетнего ребенка.
Грозно. Он должен был признать, что это было грозно. Но...
Что-то громко лязгнуло, и он повернулся на звук, когда не открывавшаяся до этого дверь распахнулась настежь. Через нее вошел очень высокий мужчина с волосами песочного цвета, одетый в форму военно-космического флота с адмиральскими нашивками и металлической трубкой в руке. За ним последовал еще один мужчина, темноволосый и на двенадцать сантиметров ниже ростом. У обоих, как заметил Алаймо, были серые глаза. Совсем как у того хоплона, который захватил его в плен. Глаза второго мужчины пылали, как серая лава, огнем ненависти, но глаза адмирала... адмирала были почти — почти — холодными.
Пока они пересекали внешнее хранилище, Алаймо заметил два необычных элемента адмиральской униформы. Первым был серебряный лист, который он носил на левой стороне груди, над обычной планкой для медалей. Это было незначительно, но другое... другое намного важнее. Эмблема Федерации на плече, которую носил каждый служащий военно-космического флота Земной Федерации, была заменена тем же черным щитом и серебряным деревом, которые он видел на нагруднике хоплона.
— А, адмирал Мерфи. — Алаймо подошел к решетке. — Полагаю, вас можно поздравить. Вы поймали большого и злого меня. И президент Ксенеас! Наконец-то мы встретились. Правда, не совсем так, как я планировал, но лучше поздно, чем никогда. Я думал, что вы будете выше ростом.
— Губернатор Рэмзи никогда не знала, где меня найти, — сказал Ксенеас голосом, в котором звучало ровное, кованое железо. — Ты мучил ее — и всех остальных людей — ни за что!
Алаймо наклонился к решетке и улыбнулся.
— Ни за что, — сказал он.
— Сукин ты сын! — Ксенеас занес кулак, но Мерфи мягко перехватил его запястье.
— Здесь электричество, — сказал он.
— Я понимаю, что вы расстроены, — сказал Алаймо. — Но вам действительно следует хорошенько подумать, потому что правда в том, что своими действиями я спас всех остальных людей на этой планете. — Он протянул руки. — Этот мир — вся эта звездная система — не подчиняется. Это означает, что действует постоянный приказ номер пятнадцать, а значит, моим долгом было начать кинетическую бомбардировку, которая продолжалась бы до тех пор, пока не сдадутся все, кто остался. Мой долг был ясен... Но я выбрал великодушие.
— Мы знаем о постоянном пятнадцатом приказе, — сказал Мерфи, — но также знаем, что на самом деле вас послали сюда не за этим.
— Правда? — Алаймо отошел к своей койке, сел на нее, скрестил ноги и обхватил правое колено обеими руками. — Это увлекательная мысль. Иначе зачем бы они послали меня?
— Чтобы сделать заявление, — сказал Мерфи. — Чтобы воспроизвести Гобелены в гораздо большем масштабе и на этот раз запечатлеть каждую деталь. Я задавался вопросом, зачем Стейнболт записывала каждый из своих судебных фарсов, каждую казнь. И спрашивал себя, почему было так много видео, почему вы записали все до мельчайших подробностей. Но потом меня осенило: психологическая война. Все это зверство должно было стать одной огромной психологической операцией. Когда остальные жители Окраины увидят, что вы натворили здесь, на Одиссее, и поймут, что это может случиться с их семьями, их детьми, они будут слишком напуганы, чтобы когда-либо снова поднять руку на мощь и величие Федерации Пятисот. Именно об этом и шла речь, не так ли?
