Это и пятидесяти баксов не стоит, подумал я. Но не сказал этого.
В комнате стало очень тихо. Мне пришло в голову, что Марш, возможно, стоит в пределах слышимости. Марш, который убил двух налетчиков. — Я рад это слышать, — сказал я.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — лукаво сказала она.
— О чем я думаю?
— Ему будет все равно, — сказала она. — Эду на меня наплевать.
В этом не было никакого смысла. У него нет собственности. Если у него не было к ней никаких чувств, с какой стати ему оставаться в этом богом забытом месте? Я прокрутил в голове тот вечер. То, как Марш представил ее. То, как он отреагировал, когда узнал, что мы знакомы. То, как он разговаривал с ней. — Я в это не верю, — сказал я.
— Тем не менее, это правда. Он чувствует себя здесь в ловушке и винит меня. — Она вскочила со стула. — Он остается из чувства долга.
Она крепче сжала мою руку, и по ее щеке скатилась слеза. Это был момент, о котором я много раз думал, когда был моложе. Возможно, Элли наконец осознала, что она потеряла. Попросила меня простить ее. В моем воображении этот момент всегда казался восхитительным. Но когда это случилось, я не получил от этого никакого удовольствия.
— Ты так и не женился, — сказала она.
— Я никогда не оставался на одном месте достаточно долго. В любом случае, никто никогда не проявлял особого интереса.
— Ну, мы оба знаем, что это неправда, — сказала она. Она долго смотрела на меня и, не сказав больше ни слова, встала с кресла, прижалась губами к моей щеке и вышла из комнаты.
Я пошел спать. Однако спал плохо, и у меня возникло искушение уйти ночью. Но это могло вызвать вопросы и смутить Элли. Поэтому я решил позавтракать и уйти так быстро, как только смогу.
Когда я спустился вниз, бекон и кофе уже были поданы. Сначала я заглянул в столовую, никого не увидел и направился на кухню. Там была Элли, она возилась с электрической плитой. Но я сразу понял, что что-то не так. Она выглядела усталой, а жизнерадостность предыдущего дня сменилась острой напряженностью. — Доброе утро, Джефф, — сказала она. Ее тон был сердечным, но не теплым.
На ней был белый джемпер с открытым воротом и трикотажная юбка до колен. Ее волосы были зачесаны назад, открывая бледные, осунувшиеся черты лица. — Ты в порядке? — спросил я.
— В порядке. — На ее лице появилась унылая улыбка. — Какие тебе нравятся яйца?
— Средней прожарки. — Я посмотрел на нее. — Что не так?
Она поковыряла бекон. — Он ушел, Джефф.
— Ушел? Сбежал?
— Да.
— Куда?
— Сбежал. Скрылся. Уехал в неизвестном направлении.
— Боже мой. Что случилось?
Она переключила свое внимание на яичницу, зачерпывая ее и вытирая глаза тыльной стороной ладони. Я снял сковороду с плиты и поставил ее так, чтобы все не подгорело, а потом дотронулся до нее: — Поговори со мной, — попросил я.
— Он ушел еще до рассвета.
— Он думал, что между нами что-то произошло?
— Нет, — сказала она. — Нет. Ничего подобного.
— Почему ты думаешь, что он не вернется?
— Я знаю, что он не вернется. — Она покачала головой. — Послушай, со мной все будет в порядке. Тебе лучше всего поесть и уйти.
— Объясни мне, почему, — попросил я.
— Я уже говорила тебе. Он чувствовал себя здесь как в ловушке. Я предупреждала его, на что это будет похоже, но он не слушал или не совсем понимал. Когда ты пришел прошлой ночью, когда он увидел, что мы были друзьями, а может, и больше, чем друзьями, он увидел свой шанс.
— Сбежать?
Она кивнула.
— Зная, что я не оставлю тебя здесь одну?
— Я уверена, что именно так он и думал.
— Подонок, у которого есть совесть. — Я опустился на стул.
— Это неправда, — сказала она. — Он ждал. Он оставался в течение многих лет. Большинство мужчин просто ушли бы. Джефф, он никогда не соглашался на это.
— Конечно, он так и сделал, — сказал я. — Когда он переехал, то взял на себя обязательства. — Но я видел, что это причинило ей боль. Она хотела хорошо думать об этом сукином сыне, поэтому я оставил все как есть.
Мы оставили кухню, оставив недоеденный завтрак, и побрели в комнату с камином.
— Хорошо, — сказал я. — Что теперь будет?
Она пожала плечами. — Я справлюсь.
— Тебе нельзя оставаться здесь одной.
— Почему нет?
— Одна? Слоняться по этому месту?
— Это мой дом.
— Это будет тюрьма. Закрой ее и возвращайся со мной. В Форкс. Какое-то время это будет безопасно. Дай себе шанс сбежать отсюда.
— Нет. — Ее голос сорвался. — Я не могу уйти отсюда.
— Конечно, можешь. Просто прими решение и сделай это.
Она кивнула и глубоко вздохнула. — Возможно, ты прав, — сказала она. — Возможно, пришло время отпустить.
— Хорошо. — Я увидел возможности для себя. — Послушай, мы...
— ... Воспользуемся моим шансом... — Она начинала выглядеть безумной. — Нет никаких причин, по которым я должна быть похоронена здесь.
— Совсем никаких, — сказал я.
— Если что-то разболтается, значит, разболтается. Я имею в виду, никого это не волнует, не так ли?
— Верно, — сказал я. — Если что-то разболтается?
Она долго смотрела на меня. — Может, тебе стоит знать, что находится в подвале.
Мне не понравилось, как это прозвучало.
Я попытался заставить ее объяснить, но она только покачала головой. — Я покажу тебе это, — сказала она.
И я последовал за ней в вестибюль. Снаружи снежный покров простирался до самого горизонта. Я посмотрел на экспозицию с изображением коренных американцев. — Идея Кори, — сказала она. — Он думал, что это создает контрапункт к технологии.
Мы спустились вниз, еще на четыре этажа, в недра здания. На каждом этаже я останавливался и осматривал коридоры, которые были темными и освещались только лампочками на лестничной площадке. Казалось, что эти коридоры тянутся бесконечно. — Насколько велико это место? — спросил я.
— Огромное, — сказала она. — Большая часть его находится под землей. Не считая туннеля. — Когда мы спустились ниже, я увидел, что настроение у нее улучшилось. — Думаю, ты прав, Джефф. Пора уходить. К черту все это.
— Я согласен. — Я обнял ее и сжал, и ее тело стало мягким и податливым, каким бывает у женщины, когда она готова.
— Джефф, — сказала она, — я имела в виду то, что сказала прошлой ночью.
За все то время, что мы знали друг друга, я ни разу не говорил ей о своих чувствах. Сейчас, глубоко под Башней, я обнял ее, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Слезы снова покатились по щекам, и когда мы расстались, мои щеки были мокрыми. — Элли, — сказал я, — хорошо это или плохо, но я люблю тебя. Всегда любил. Не было такого момента, когда я не отдал бы за тебя все, что у меня было.
Она покачала головой. Нет. — Тебе лучше сначала посмотреть, во что ты ввязываешься, прежде чем говорить что-то еще.
Мы включили свет и пошли по длинному коридору мимо других закрытых комнат. — Это были лаборатории, — сказала она, — и складские помещения, и библиотеки. — На полу было пыльно. Стены были голыми и грязными, двери были обозначены буквой "Д" и пронумерованы в определенной последовательности, слева нечетные, справа четные. Когда-то, по-моему, на полу лежал ковер. Но теперь под ногами была только трухлявая древесина.
— Не похоже, что ты часто сюда ходишь, — сказал я.
Она указала на пол, и я увидел следы ног в пыли. — Каждый день.
Она распахнула дверь и отступила назад. Я прошел мимо нее в темноту.
Я не сразу смог определить размеры комнаты или ее общую конфигурацию. Но впереди замерцало, заколебалось и затрещало голубое свечение. Зажегся свет. Комната была довольно большой, может быть, футов сто в длину. Повсюду были расставлены столы и стулья, а у обеих боковых стен громоздилось старинное оборудование, которое иногда находят в руинах.
Голубое свечение исходило из-за толстого закопченного стекла. Окно было на уровне глаз, примерно тридцать футов в длину и фут в высоту. Она наблюдала за мной. Я подошел к стеклу и заглянул внутрь.
В воздухе парил светящийся цилиндр. Он возвышался на фут от пола и доходил почти до потолка. Тысячи крошечных огоньков танцевали и кружились в его складках. Это напомнило мне рождественскую елку, которую индейцы сиу установили возле Сансет-Сити пару лет назад. — Что это? — спросил я.
— Дьявол, — тихо произнесла она.
У меня по спине пробежал холодок. — Что ты имеешь в виду?
— Это результат исследований, которые они провели здесь. Побочный продукт. То, чего не должно было произойти. Джефф, они знали, что есть вероятность, что все может пойти не так. Но эти ублюдки все равно продолжили...
— Подожди, — сказал я. — Сбавь обороты. К чему мы подошли?
— К тому, о чем мы говорили прошлой ночью. Расщеплению атомов. Джефф, это был ультрасовременный материал, — она придвинулась ко мне, и я коснулся ее волос. — Ты знаешь, что такое протоны?
— Да. Вроде они состоят из атомов.
— Наоборот, — сказала она. — Особенность протонов в том, что они чрезвычайно стабильны. Протоны являются основными строительными блоками материи. Нет ничего более стабильного, чем протон. Или, по крайней мере, раньше не было ничего...
— Я что-то не улавливаю этого.
— Люди, которые здесь работали, знали, что есть возможность создать элемент, который был бы более стабильным. — Ее голос звучал все громче, она задыхалась. — И они также знали, что если это действительно произойдет, если они действительно произведут такой элемент, это дестабилизирует любой протон, с которым он вступит в контакт.
— И что это значит?
— Они потеряли бы лабораторию.
Я все еще зачарованно наблюдал за этой штукой. Казалось, что она медленно вращается, хотя огоньки двигались независимо друг от друга с разной скоростью, а некоторые даже вращались против общего направления. Эффект был успокаивающим.
— На самом деле, — продолжила она, — они боялись потерять Дакоту.
— Ты имеешь в виду, что это могло бы уничтожить Дакоту?
— Да.
— Нелепо.
— Я бы тоже так подумала. Но, по-видимому, нет. Нет, если записи верны.
Я не мог этого понять. — Зачем им понадобилось создавать что-то подобное? — спросил я.
— Они не собирались создавать это. Хотя думали, что это возможно. Это был побочный продукт. Но его шансы казались ничтожными, и мне кажется, что исследование было важным, поэтому они продолжили.
Я все еще не мог понять, в чем проблема. В конце концов, было очевидно, что ничего предосудительного не произошло.
— Они предприняли шаги, чтобы обезопасить себя на случай инцидента. Они разработали систему защиты. Что-то, чтобы сдержать это.
— Как?
— Ты смотришь на это. Это магнитное поле, которое воздействует на новый элемент. Они назвали его гейзий.
— В честь его первооткрывателя?
— Да.
— Значит, все в порядке. В чем проблема?
Она стояла спиной к нему, глядя в сторону. — Как ты думаешь, что произойдет, если здесь отключится электричество?
— Свет погас бы. — И я понял. Свет погас бы. — Разве нет запасного источника?
— Он на резервном питании. Работает уже почти двести лет. Из-за катастрофы у них отключился источник электроэнергии, и с тех пор он работает от солнечной батареи Башни.
— Поэтому ты спускаешься сюда каждый день?
— Проверить приборы. Осмотреться. Убедиться, что все в порядке.
Это потрясло меня. — Что будешь делать, если это не так?
— Включу автоматический выключатель. Подтяну проводку. Перемонтирую что-нибудь. — Она вздохнула. — Кто-то же должен это сделать.
— Господи Иисусе.
— Они обслуживали это место сорок лет. Затем, после катастрофы, остался работать сын одного из тех, кто отвечал за первоначальное решение, Эйвери Болтон, в честь которого названа Башня. И сохранил здание. Когда он умер, наследницей стала его дочь. И привезла с собой свою семью. Так или иначе, но с тех пор эта семья была здесь. Вплоть до Кори. И его братьев. Его братья многого не стоили, и теперь я — все, что у них осталось. — Она покачала головой. — Насмотрелся?
— Элли, ты действительно веришь во все это?
— Я думаю, что есть большая вероятность реальной угрозы. — Мы сидели в вестибюле. — Зачем еще я могла быть здесь?
— Все запутывается в течение долгого времени. Возможно, они были неправы. — На улице был ясный и холодный день. — Я просто не могу в это поверить.
— Это хорошо, — сказала она. — Ты можешь так думать. Но мне придется считать, что Кори знал, о чем говорил.
— Боже мой, Элли, это ловушка.
Она посмотрела на меня, и ее глаза увлажнились. — Думаешь, я этого не понимаю?
Я посмотрел на изображение воина сиу верхом на лошади, готового вонзить копье в бизона. — Есть способ уладить это, — сказал я.
Она покачала головой. — Нет.
— Элли. Мы можем это прекратить. Ничего не случится.
— Нет. Я не буду рассматривать это. И я хочу, чтобы ты пообещал, что не сделаешь ничего подобного.
Я колебался.
— Я хочу, чтобы ты дал слово, Джефф. Пожалуйста.
— Ладно, — сказал я.
— Никогда. Несмотря ни на что.
— Никогда. — Она выглядела хрупкой. Испуганной. — Несмотря ни на что.
Она посмотрела на заснеженные поля. — Наверное, пора уходить.
— Я не оставлю тебя, — сказал я.
Тот вечер был такой, ради которого стоило убить время. Достижение цели в любви, в которой отказывали всю жизнь, возможно, самое близкое к тому, к чему можно прийти в жизни. Я взял ее, и снова взял, и обмяк в ее объятиях, и пробудился к еще большей страсти. В конце концов занавески стали серыми, и я дал ей обещания, которые, по ее словам, она не хотела слышать, но я все равно их выполнил. Мы великолепно позавтракали и снова занялись любовью в комнате с камином. В конце концов, где-то около обеда, мы спустились вниз и снова посмотрели "Дьявола Болтона". Она взяла с собой контрольный список и объяснила, что такое датчики и автоматические выключатели, а также указала, где находится важная проводка и где что-то может пойти не так. Где в прошлом что-то выходило из строя. — На всякий случай, — сказала она. — Не то чтобы я ожидаю, что ты будешь участвовать в этом, но будет лучше, если кто-то другой узнает. Эдуард терпеть не мог этого делать. Он редко приходил сюда.
Она показала мне, где расположены сигнализаторы по всему нашему жилому помещению и как в случае отключения электроэнергии система автоматически переключала все на аккумуляторные батареи в лаборатории. — Такое случалось пару раз, когда у нас несколько недель подряд не было солнечного света.
— Должно быть, становится холодно, — сказал я. Температура здесь иногда в течение месяца опускалась до сорока градусов ниже нуля.
— У нас есть камины, — сказала она. — И мы будем друг с другом.
Это было все, что мне нужно было услышать.
Я, конечно, остался. И сделал это без сожалений. Я тоже почувствовал всю мощь этой штуки в лаборатории. Добровольно принял на себя это бремя. И не без целеустремленности, которая, как я знал, в конечном счете свяжет нас крепче, чем любая простая клятва.
Мы беспокоились, потому что системы, поддерживающие магнитную бутылку, старели. Мы знали, что в конце концов она выйдет из строя. Но, как мы надеялись, не при нашей жизни.
