Даже Казуса оказался поражён и напуган, не говоря уже об остальных, из-за чего кицунэ в слезах сбежала, приняв свою настоящую форму и оставляя прежнюю жизнь позади, поклявшись более никогда не доверяться людям, таким переменчивым из-за влияния на них времени. Жизнь перевернулась с ног на голову, и гонения не прекращались ещё несколько лет, в течение которых уже высшая аякаши, не желая принимать бой, обещающий стать последним для знакомых и близких ей когда-то людей, отправленных за ней в погоню, провела в бегах, попутно переполошив большую часть провинций тогдашней разрозненной Японии. По ходу дела используя хитрость и ловкость в разговорах, а также вспомнившийся богатый арсенал магических уловок, чтобы невольно создать о себе легенды и местные сказания, Тамамо-но-Маэ где возможно восстанавливала справедливость в том виде, в котором она её видела, пусть даже иногда её точка зрения вовсе даже не совпадала с общепринятой. Именно тогда похождения девятихвостой стали причиной создания народного образа о ней, как об озорном и своевольном, иногда довольно жестоком, но мудром духе, способном выкрутиться из любой ситуации. Долго так продолжаться не могло, так как отношение к аякаши в целом продолжало меняться: от мыслей о них, как об умеренной обузе тогдашней цивилизации, к мыслям о демонах, как о вредителях и зачастую врагах человечества. Врагах, оказывается, не таких уже и могущественных — новые последователи Абэ-но Сэймея начали расправляться с теми демонами, с которыми ранее приходилось мириться при помощи подношений, признавая их сильное покровительство. Как бы там ни было, погоня-расследование за Тамамо со временем становилась всё настырней и обременительней для неё. И вот однажды...
Тамамо-но-Маэ остановилась, не в силах больше продолжать подобный образ жизни. Её подкосило известие о том, что Казуса-но-ске был всё же помилован, восстановлен в звании генерала, и по его собственному желанию отправлен на её устранение. Тот, кому принадлежало её сердце, растоптал его в дорожной грязи, и всадил в него свой короткий меч сёто... последнее -отнюдь не фигурально выражаясь. В поле, где-то в месте, которое сейчас является северной частью префектуры Тотиги, демоническую лису окружила армия, вооружённая артефактами, способными причинять боль даже ей. Не помогло и превращение в последний момент в прекрасную женщину, что разоружило очарованием большую часть воинов, не захотевших поднять на Тамамо оружие. Светоносец Миура Ёсиаки, на которого не подействовали чары из-за осколка Света, сначала метко выстрелил в девятихвостую из своего лука, а знакомый с этим её обликом Казуса, имевший свои причины бояться возможного гнева императора в случае непослушания, решил лично завершить начатое, и вонзил меч своей любимой в грудь, проклиная при этом всех Ками за жестокую судьбу. Ками смерти, Шинигами, которого у смертных того времени было принято называть Яма, судья мёртвых и бог-властитель ада "дзигоку", услышал его слова, и чудесным образом обратил тогда ещё не избранницу Тьмы в камень, даривший смерть, подобно ставшему впоследствии "каменным" сердцу возродившейся через несколько сотен лет после этого девятихвостой лисицы.
...Сямисэн Тамамо ещё некоторое время играл, уже не рассказывая, а передавая образы испытываемых страданий, переживаний и душевных метаний, которым подверглись многие разумные того времени, не уточняя забытых и уже никому не нужных имён, чью славу съело время. Образы, наполненные грустью и горечью от невозможности не то, что предотвратить или исправить события, а даже отплатить ответной монетой предательства, которое бы стало справедливостью для тех, кто лишил девятихвостую всего. Абэ-но Сэймей прожил по человеческим меркам довольно долгую жизнь, но ни он, ни остальные обидчики к моменту возрождения златошёрстой не застали возвращение Тамамо-но-Маэ. Все они по разным причинам встретили свой конец гораздо раньше этого события, так что время забрало у обманутой кицунэ даже право на месть.
Затихающий инструмент девятихвостой лисы ещё раз прошёлся нотами, рождающими в сознании у каждого из присутствующих свои собственные воспоминания о повсеместно встречающихся и по сей день несправедливостях, правящих миром из-за бренности всего, что существует, и наконец, замолк под восхищённые вздохи присутствующих. Действительно... перед подобным слова пусты и не имеют никакого смысла. Тамамо заставила, судя по реакции окружающих, не просто узнать её историю, а прочувствовать всё то, что пришлось пережить ей, одновременно даря понимание: это лишь один, совсем короткий, пусть и довольно значительный эпизод из её долгой жизни. Лишь один из многих, и ей есть ещё о чём сыграть... вот только сейчас она хочет слушать, а не говорить с помощью музыки:
— Твоя очередь, Юто Амакава. — Беззвучно прошептала Тамамо-но-Маэ, но на этот раз её поняли все, и помощи кого бы то ни было, кто бы стал говорить за неё, не понадобилось.
На мне медленно скрестились взгляды Семьи, отходящей от... представления: Киёко не замечая этого, роняет печальные слёзы, размывая косметику, Мидори что-то бессвязно шепчет, не смея разорвать повисшую тишину, а парочка волчат углубились в какие-то свои воспоминания... даже Каракаса смотрит на меня снизу вверх с мольбой и упованием, неизвестно как выражая своим единственным глазом грусть и надежду на то, что я смогу развеять созданную атмосферу полной уверенности Тамамо в своей правоте, объяснить всем нам, включая златошёрстую, что надежда есть, и что не всё так плохо в наших жизнях...
В одной моей руке, оказывается, появилась скрипка, а в другой — смычок. Вполне себе аутентичные, и вовсе не из металла... ах да, мы все, оказывается, незаметно были перемещены в рассинхронизированное пространство, где, видимо, всё возможно. Неужели этот самый процесс превращения реальности и "остановки" мира начат?
Постой же, Тамамо, мне есть, что тебе "сказать" в ответ! Скрипку — за гриф, торцом напротив шеи, чтобы конец нижней деки удобно сел там, где ему и место — на моей ключице, а угол челюсти согласным кивком лёг на чёрный кожаный подбородник. Смычок в правой руке завис над струнами, дрожа от нетерпения и непонимания медлительности своего владельца. О да, мне есть, что тебе "сказать" в ответ, рыжеволосая лисица!
...Подумал я застыв в недоуменьи: мне нечего "сказать" девятихвостой.
Вся моя жизнь — мираж и череда мгновений, что звуками летят навстречу броско.
Но надо, значит будь смычок мой полон силы, и будь ему послушна, скрипка!
Всё, что мне дорого, ценно и мило, Я доверяю "песне" крайне зыбкой.
И то, что слову вовсе не дается, пускай без слов споют нам чудны зву́ки.
Обнять лишь только скрипку остается, прижать смычок и сдвинуть руки.
И до тех пор, пока до синего до неба, да думы мчатся наши аки крылья,
Душа во всех нас ала и свирепа, так пусть я сердце в песне вылью.
Порвёт пусть скрипка сердце злобно, лишь только чтобы не порвались струны,
Раз нету "слов" Семье удобных, я нот возьму у госпожи Фортуны!
Мне нечего тебе сказать, Тамамо-но-Маэ, ведь я сам знаю, как течение времени может лишать разумного товарищей, близких и даже любимых. Нечего... но я постараюсь, а там — будь, что будет.
...
Эта история о женщине — такая же, как та, что струны наделённые душою сыграли нам до этого балладу, что есть печальнее, чем будет кратко "сказана" в весёлом забытьи сейчас.
Этой историей заставить я желаю всех неуверенных в себе и ходе жизни, что чередой идёт с перерождением своим и смертью, в том счастье срока... дней, минут, секунд, даримых Светом изначальным.
О ней, о мой прекрасный златокудрый ангел, держа в одной руке кувшин судьбы, в другой — двуострый меч неистового барса, когда-то смыслом сущего была, мечты, для одного уверенного сына марса.
Лизандрою звали́ её, по первости фамилией незримой. Взяла́ путь тёмных львов, ландскнехтов избранных — фон Финстерхо́ф, избранников искусности средь тьмы ночи единой.
О что за дива была сильной, осенних альбионских ливней глазами, полными любви, глядела на испорченное вечной поле битвы!
Умом, красой своей неповторимой, подобною весеннему цветенью, она нежна была, и есть любимой, с ней каждому счастливому мгновенью.
Была она быстра, как в поле шквал, в объятьях крепких моих жарких, и танец лезвий обагрённых ликовал, стальных отсветов запуская ярких.
И меч, и слово, и бокал с вином восточным, розовым и пряным, умелою направлено рукой путём, что по нему при свете дня нагрянут...
...
(*37*)
...
"Любовь — это желание жить."
© Лизандра фон Финстерхоф
...Абстрагироваться частью сознания от чудесным образом происходящего, иного слова не подберёшь, удалось не сразу. Эта небольшая рассинхронизированная частичка мира, в которой, видимо, благодаря воздействию магии девятихвостой кицунэ, способной влиять на реальность таким, без преувеличения сказать, всеобъемлющим образом, была целиком и полностью отрезана от внешнего мира. Ворота из гаража показывают клубящееся серое нечто, как тогда, при разговоре с Кузунохой, и когда я был на пару с Куэс в темнице из подобного же пространства, созданного Шиничи Амакава и Акутагавой. Судя по всему, здесь действуют свои, немного странные законы. Законы, позволяющие музыке, подкреплённой магической энергией, собранной в магоформах (естественным образом формирующихся под действием воспоминаний исполнителя), если не обойти ментальный щит и заставить глубоко впечататься в личность слушателя, то как минимум, использовать все доступные последнему сенсорные возможности. Например, для создания слушателем полноценного эффекта присутствия в довольно чётко изображённой мысленной обстановке исполнителя мелодии. И когда я только что мысленно сказал "использовать сенсорные возможности", скорее я должен был для себя иметь в виду "забить до крайней степени поступающей информацией", так что даже реальный мир становится не виден, не слышен и почти не осязаем. Разве что, наверное, боль должна ощущаться, как фактор, имеющий более глубокие биологические механизмы в восприятии. Довольно опасная обстановка и набор приёмов... выходит, что и в этом плане моя ментальная защита недостаточно совершенна? Хотя нет, это всё та же слабость, которую использовала Стиратель Ноихары. Просто воздействие в данном случае идёт не через смешение аур, а, можно сказать, изнутри меня. Через тот самый канал сущности, которым воздействуют на мои мысли Свет и Тьма, создавая в моём сознании оформленный "текст", изначально воспринимавшийся мной как мои собственные мысли из-за малой плотности и восстановленности ментального тела. В общем, то, что сейчас происходит, осуществимо лишь благодаря Тьме, которая создала рассинхронизированное пространство. А ей вообще мало что можно противопоставить... мда.
Странно ещё и то, что в своеобразный транс также впадает сам исполнитель, начиная заменять собственные мысли и образы при игре, вспоминая те, или иные ситуации. Как я неоднократно для себя замечал в те редкие моменты, когда на меня в этом мире нападало поэтическое вдохновение, сочинитель из меня не очень хороший. Однако сейчас я вполне отчётливо "ощущаю", как определённая часть моего сознания прямо-таки поёт и рассказывает историю, которую я никогда раньше в такой форме не сочинял, и уж тем более, не исполнял. Если так было и у Тамамо-но-Маэ, несмотря на некоторые различия в процессах, формирующих и формируемых сознанием обычных людей и демонов, то это означает, что подобная мера необходима для чёткости восприятия слушателем, а не для красоты. Ведь с принимающей стороны от Тамамо я не слышал... вернее не слушал стихов или верлибров, присутствующих сейчас в моём "рассказе".
Анализ...
...Эм-м-м... основа?
...Недостаточно данных
Ого. Подобный "рассказ" при помощи мелодии, вернее формирование "картины" для слушателя, ещё и нагрузку на ментальное тело даёт неслабую, судя по результатам анализа ситуации основой, а также по времени, которое ушло на этот анализ. Неприятное ощущение — словно заново попал в то состояние, при котором я был, осознав себя во временной реальности этого мира, в теле Юто Амакава.
Расчёт плотности тела... нет, не хочу делать, это всё равно бессмысленно. Была у меня, конечно же, такая мысль... в общем-то она не покидает меня и сейчас: пока златошёрстая "слушает" мелодию с картинками в своём сознании, полностью занятая восприятием, нанести один точный и решающий удар, или хотя бы незаметно помочь Ючи...
Но не выйдет в любом случае. Безликий не отрывает от моих движений своего невидимого, но ощущаемого кожей взгляда, в отличие от всех остальных, включая Тамамо-но-Маэ, закрывших глаза, и слушающих. При аватаре Тьмы ничего не получится при любом раскладе — он уже доказал, что в отличие от того же Многоликого, может и будет реально влиять на обстановку лично. Ведь как бы там не делалась рассинхронизация с помощью Света, или же Тьмы, но у рода Амакава на это ушли десятки лет. За несколько минут подобное способен сделать разве что аватар одной из сущностей Демиурга. Кстати, девятихвостая лисица не поскупилась на просьбу своему покровителю и в рассинхронизированное пространство забросила практически всё, что было отлично от стен гаража, кроме полок с инструментами: машины, пару ящиков, всех присутствовавших, включая Ючи, и даже мёртвые тела. Аргх!.. К чёрту. Что я могу сделать и на что надеяться? Большое исцеляющее, которое было бы способно даже мёртвого поднять, который в свою очередь либо умер всего пару минут назад, либо имел в своём ментальном теле копию структуры головного мозга, ключевых структур и узлов восстановления сознания... так вот, большое исцеляющее мне недоступно по причине отсутствия реагентов, которые я не умею делать. А других способов настолько тонко воздействовать на организм, чтобы восстанавливать на самом мельчайшем уровне строение всей нервной системы, особенно тех её частей, что чувствительны к отсутствию подачи живительного для них компонента воздуха, у меня нет. В который раз думаю, что было бы лучше, если бы я был целителем, а не ударным магом, пусть и с подготовкой Главы, знающего общую теорию целительства.
Ещё раз, для закрепления фактов в процессе расчёта ситуации основой: все, кто сейчас лежат — потеряны и так, а Ючи, если я правильно понимаю законы этого места, вообще не может умереть, как бы мы долго с лисицей друг другу не играли свои "рассказы": у меня только магическая энергия очень медленно, практически незаметно уплывает через скрипку, а организм сигнализирует о своей идеальной свежести, словно искусственно поддерживаемой... Mein Gott, я уже определённо не тот бывший мейстер фон Финстерхоф в личностном плане, раз мне необходимо самому себе по нескольку раз подряд мысленно проговаривать очевидное, дабы прийти в себя и оставить бессмысленные волнения. Всё же уж очень я привязался к младшей Шимомуро. Да и Даичи успел стать гораздо более чем просто заменяемым деловым партнёром, сохранность которого необходима в первую очередь для моей Ю. Была необходима. Иори тоже за эти месяцы стал незаменимым товарищем, пусть и не другом в привычном понимании этого слова... всё, хватит.
