Колонна медленно двигалась по языку мельчайшего рыжего песка, вдававшемуся в степь со стороны бурого скалистого обрыва. Из песка торчали два параллельных ряда великанских бивней из жирно блестящего серого камня, склоненных попарно остриями друг к другу — по три в каждом ряду.
-Быть не может! -ахнул Лунин, -Да они в высоту не меньше сорока футов!
-Пятьдесят пять. -поправил инспектор с гордостью и некоторой обидой.
-Из чего же эти "Когти"?
-Не могу точно сказать, слаб в геологии. Специалисты, те наверняка определили бы. -инспектор пожал плечами, -Граниты, базальты какие-нибудь... Спросите у геолога на привале.
-Зарисовать можно?
-Даже желательно. Видите ли, фотоаппаратами на Казхуке можно пользоваться только по особому разрешению, коего ни у одного из участников экспедиции нет. А рисование не возбраняется. Только как же вы собираетесь рисовать на ходу?
-Вечером, — ответил Всеслав, -На привале. По памяти.
-Ну-ну...
-Скорее всего, это гранитные интрузии, — поучительно сказал сидящий на броне невысокий толстячок-проспектор, совершенно не похожий на любителя путешествий в экзотические страны. — Эксцентричные бисмалиты. Интрузивы для этих мест не редкость, но такая правильная форма — уникальна. Эти холмы сложены вулканическими отложениями, туфолавами и туфами, прорезанными магматическими телами. Тут было несколько эпох внедрения интрузий, и каждая сопровождалась вторжениями гидротермальных вод, несущих рудные минералы. Поэтому получилось большое разнообразие оруденения, множество самых разных месторождений, но мелковатых.
— Вы так хорошо знаете природу Казхкука? -только и смог спросить ошарашенный Всеслав.
— Я геолог по образованию. -обиделся проспектор.
"Когти дракона" остались позади. Головные машины одна за другой скрывались за поворотом. Когда бронетранспортер, рядом с которым неутомимо вышагивал инспектор и размеренно шел Лунин, также свернул за бурую слоеную скалу, перед ними открылся замечательный вид.
-О! — не удержался Всеслав.
-Разве еще где-то есть что-нибудь похожее? -в голосе инспектора звучали восторг и гордость. -Ворота в джунгли.
Прозрачная мелкая река медленно текла по обширной долине, покрытой густым лесом. У поднимающегося горизонта на фоне розовато-оранжевого неба вздымался конус потухшего вулкана со снежной шапкой. Крупная белая птица невозмутимо мерила шагами плес, время от времени выхватывала рыбу клювом, подбрасывала и глотала на лету. Слабый ветерок доносил аромат травы и цветов, относя в сторону запахи горячей брони, бензина и пыльных шин.
Сигнальщик с первой машины размеренно помахал красным флажком, призывая к вниманию. Колонна по пологому левому берегу реки медленно втянулась в лес. Птица с недоумением провожала взглядом каждый транспортер и каждую группу солдат. Когда замыкающий танк скрылся в зарослях, птица крикнула и вновь цапнула рыбину в теплой зеркальной воде.
Саракш, остров Казхук
Островная империя
04 часа 70 минут, 5-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения
...Он увидел машины. Он разучился считать, как потом разучился и говорить, но видел — машин много. Движутся неспешно. На машинах сидят те, в пятнистой одежде. Похожие десять лет назад привезли его сюда. Они могут не убить. А могут и убить. Пусть убьют, только быстро. Зачем жить? Последние пять дней у него невыносимо болела голова. На солнце тело покрывалось липким потом, а в тени бил озноб. Ночью спалось плохо, боялся выпасть из гнезда. Вчера, когда пил из ручья, не заметил лежащего неподалеку варана. Едва не погиб. Голодал. Нашел невыносимо смердящую тушу издохшего трупоеда. Ими, даже живыми, брезгуют все никто не охотится, а он ел вонючую, скользкую падаль нелетающей птицы с крючковатым клювом. Потом было еще хуже, рвало. Но выжил. А зачем? Для чего? Он выбрался из кустов и поплелся к реке. Дважды споткнулся и упал. Раздвинул тростник и вышел. В лицо пахнуло железом, выхлопами и пылью. Идущие рядом с машинами отпрянули, вскинули оружие, сидящий наверху повернул пулемет. Ну, давай! Почему не стреляешь? Однако ничего не произошло. "Дикарь! — крикнул кто-то, перекрывая шум мотора, -Оставьте!" Колонна не замедлила хода, все с любопытством поглядывали на него. На башенке предпоследней машины сидели двое. Один — мосластый и долговязый — кинул что-то. Бумажный сверток. В нем — хлеб! Настоящий! Полбулки! И пакетик с пилюлями. Таблетки не могли быть отравой, иначе зачем бы дали еду? Машины скрылись. Он торопливо проглотил невообразимо горькую таблетку, хлебнул воды прямо из реки. Облегчение пришло почти сразу, головная боль утихла, а в пакетике оставалось еще много пилюль. И тогда он заплакал. Плача отщипывал кусочки хлеба, клал в рот, пережевывал беззубыми деснами... Кажется, выжил и на этот раз. А зачем?..
...Всеславу было неудобно, он предпочел бы идти рядом с транспортером, а не сидеть на противопульной броне, обжигающей зад и икры. Но, согласно расписанию, их смене следовало ехать. Даццаху же с его страстью к неудобным насестам, кажется, чувствовал себя отлично, восседая на откинутой и ерзающей крышке башенного люка.
Когда морпехи насторожились, Всеслав проследив за их взглядами и жестами, заметил в густом тростнике голого человека. Тот был очень худ, грязен, с длинными нечесаными волосами и клочковатой бородой. Человек стоял, жалко сутулясь, заметно дрожа, смотрел на колонну мутным больным взглядом. Инспектор пошарил в ранце, вытащил хлеб и что-то из походной аптечки, сунул в пакет, бросил к ногам бородача.
-"Травоядный". -непонятно объяснил инспектор, заметив недоумение помощника, -Желтое лицо, значит подцепил болотную лихорадку. Если не примет антибиотиков — не жилец.
Лунин внимательно посмотрел на Даццаху Хо. Объяснения инспектора по факту существования какого-то "травоядного", явно, не помешали бы. Но гораздо интересным показалось другое: непроизвольная реакция инспектора, этого сугубо гражданского человека. Едва в цепочке морпехов, двигавшихся слева от колонны, возникло легкое замешательство, вызванное появлением "дикаря", как кобура на поясе Даццаху оказалась сдвинутой, расстегнутой, а предохранитель пистолета — снятым. Странная, однако, сноровка для штатского ...
Саракш, остров Казхук
Островная империя
05 часов 87 минут, 5-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения
... "Хищник" полдня шел по следу "травоядного". И все зря, би дзимгэ хаху-кода[3]! Когда увидел — понял, что тот болен горячей хворью. Не добыча, проклятье, не добыча. Не только убить и съесть нельзя, но даже приближаться не стоит, а то сам заразишься. Досадно. "Травоядный" поплелся в сторону едва слышного подозрительного шума. "Хищник" вслушался. Кажется, там двигались пришлые. Много. Скорее всего — с ружьями. Хорошо было бы убить пришлого, да что может гарпун против ружья? Против десятка ружей? Хэ! Пусть лихорадочная падаль туда тащится, а мы свернем от угрозы подальше. Тем более, что совсем рядом тропа, по которой ходят "торговцы". Вот она тропа. Хэ, на этот раз повезло! След свежий, глубокий. Значит, "торговец" хорошо гружен и, завалив его, можно получить не только тушу человечинки, но и целый мешок добра. Теперь осторожно, только осторожно. "Торговцы" легко превращаются из заманчивой жертвы в опасного, крайне опасного врага. Они сытые, крепкие, всегда настороже, хорошо вооруженные. Двинемся по следу. Вот гад, тоже пошел в сторону шума! Стало быть, надо нагнать "торговца" раньше, прежде чем тот встретится с теми, пришлыми. Скорее, скорее, только не шуметь, не вспугнуть.
Посреди опушки лежал восхитительный мешок. Туго набитый, пузатый. Сладостно большой. А какого демона его хозяин делал у большого дерева, опутанного лианами, понять было трудно. В густой зелени мелькала его спина, подергивалась. Так, дубинку — к ногам, гарпун — из-за спины. Одним прыжком к центру опушки, отвести руку и изо всех сил бамбуковое древко с иззубренным костяным наконечником — в шевелящуюся спину. Что это?! Гарпун угодил точно в центр, легко прошил навылет вылинявшую ткань куртки "торговца" и исчез в кустарнике. Подстава! Попался на азарте, словно глупый варан! Конечно, шевеление проистекало от веревки, пропущенной в рукав пустой куртки, что висела на ветках. А сам "торговец" уже стоял слева с наведенным арбалетом. Стрела встретила "хищника" в прыжке, ударив точно в середину груди...
...Когда бритоголовый человек с нелепым мешком за спиной и самострелом у пояса вышел к большому дереву и демонстративно поднял вверх руки, колонна остановилась. Тем более, что место для привала и обеда было подходящим.
Всеслав скреб ложкой по алюминиевым стенкам котелка и поглядывал на то, что творилось рядом с командирским танком. Там мешочник выкладывал какие-то предметы на броню. Экспедиторы, притащившие картонные коробки, тоже вытаскивали из них коробочки и свертки. Начался обмен, обе стороны горячились, убеждали, доказывали. Наконец товары перешли из рук в руки и экспедиторы, пыхтя, потащили коробки назад в транспортер.
— Чем поживились, братья? — окликнул инспектор.
-А что может предложить одиночка? Немного жемчуга, семена цыси, золотой песок, шкурки бурого кота.
При последних словах Всеслав мысленно содрогнулся.
Когда обед завершился и машины вновь двинулись на запад, Лунин обратил внимание на босые грязные ноги, торчавшие из-под гирлянды лиан. Из-за лиан выглянул омерзительного вида трупоед, щелкнул клювом, равнодушно посмотрел и вновь исчез. Ноги стали слегка подергиваться. Даццаху Хо хлопнул по плечу отправившегося одновременно с колонной "торговца" и молча ткнул пальцем в сторону дерева. Столь же безмолвно тот кивнул, забрал левее и пропал в зарослях.
-"Дикарь-хищник". -по-прежнему невразумительно сказал инспектор. -Хотел ободрать "торговца", но оплошал. Теперь его самого обдирает трупоед. Случается и так, хотя, вообще-то, раз на раз не приходится...
-Правда? — как можно ироничнее сказал Всеслав. -А я-то гадаю, что тут произошло! Теперь все ясно, так вечером в отчетном дневнике и запишу...
Было видно, что инспектор развлекается, не давая никаких объяснений.
-Вижу, вас на все хватает. И на отчет и на накожную графику. -заметил он, -Всё практикуетесь? Скоро на каждом имперском десантнике будет татуировка по рисункам кисти знаменитого шкурописца Бидзанби Да. Или правильнее — не кисти, а иглы?
-Никаких игл! -возмутился Лунин, -Еще чего! Бумага, карандаш и ручка! Просто подошел вон тот угрюмого вида трапматрос и попросил — подчеркиваю, вежливо попросил! — нарисовать кое-что по тому же сюжету. Я сделал.
-Верно. Нельзя отказываться. -неожиданно серьезно одобрил инспектор. -Приятно отметить, Да, что во все время нашего знакомства вы ведете себя поразительно адекватно для новичка.
Саракш, остров Казхук
Островная империя
03 часа, 7-го дня 3-ей недели Бирюзового месяца, 9590 года от Озарения
...В хутор старого фермера Хуца окрестный "охотник" наведывался месяц назад и так рано его не ждали. Но он пришел. Пригнал отловленных у залива раба и рабыню. За невольника Хуц много не дал, тот был слабым. А вот бабёнка — ничего себе, необъезженная, лет тридцать, в самом соку, ну, и в хо-орошей цене, понятно.. За нее фермер изрядно раскошелился. "Охотник" сбыл десяток волчьих шкур, пару кож матерых варанов, сказал, что нашел хорошее болото с железной рудой. Долго торговались, наконец "охотник" согласился провести к болоту хуцева кузнеца за четыре копченых свиных туши.
Когда дела закончились и сделку вспрыскивали крепкой грибной брагой, "охотник" как можно небрежнее бросил:
-А волкодавов приласкать не западло будет?
Фермер, шевельнув кустистыми бровями, раздраженно хмыкнул:
-А с крысячьих ли лишаев мне их ласкать? Ты, что ль, на хвост наклеил да притащил? С откуда вонь идет?
-Какая вонь? Конкретная правда! -оскорбился "охотник", -Тебе, магару гунявому, авторитетно отвечаю, жди волкодавов на пятнадцати жестянках. На Стрёмном Логу с Цоем-"торговцем" встретился, ну, в натуре, побазарили. На него там "хищник" было кинулся, да Цой его завалил...
-Ну?-поразился фермер, -"Хищника"? Дела-а...
-Толкую! Псяры на него в аккурат и наехали, когда над дохляком торчал. Ну, кое-чем по мелочишке махнулись: он — им, они — ему, да разбежались. Потом я от Лога махнул на Холмы, глянул — точно, ползут железки в обход. Я-то с хабаром и рабами напрямки по глущобе к тебе подался, а волкодавы там заночевали, по косой не сразу до твоей фермы доползут. Так что, если что нельзяшное держишь, загребай глыбже.
-Не держу. -буркнул фермер. -Чистый я, не пачкаюсь.
-И щенки у твоих баб не родятся? Ну-ну, чего вызверился, шучу!
-Базарят, будто на Косой ферме щенок образовался... -неохотно сказал Хуц, — Вот не знаю, стукнуть на них волкодавам, или уж не закладывать соседей. А то, может, даже предупредить их, а? Косые, ясно, мне не папа-мама, но так чтобы уж очень на нас нарываться — этого не было, понятия уважают. Опять же, плотина общая...
"Охотник" раздраженно поднял ладонь: -Заткнись, не рассуждай!
Он встал, отсутствующим взглядом уставился поверх бурой крыши, крытой пальмовыми листьями. Потом хмыкнул:
-Всё, поздняк, никого заслать к Косым уже не подсуетишься. Моторы зудят. Слиняю-ка я, а ты встречай, хозяин!
...Колонна обогнула холм с белыми, похожими на меловые, обрывистыми склонами, выбралась из джунглей на открытое пространство. Впереди виднелся укрепленный поселок. Его окружали крутой вал и ров, где блестела вода, пущенная из реки. По гребню вала серел мощный бревенчатый частокол. Между двумя сторожевыми вышками виднелись ворота, на подъемном мосту суетились фигурки. Вокруг поселка вся земля была занята полями, кое-где пересеченными водоотводными канавами. Между стеной джунглей и поселком было разбросано еще с полдюжины небольших усадеб-спутников.
Транспортеры двигались к воротам по некоему подобию дороги. Невообразимо грязная хавронья с диким визгом кинулась прочь в тростник. Передовой танк остановился, загребая гусеницами, повернулся на месте, покрутил башней, заглушил двигатель. Стали останавливаться и другие машины. Шедшие пешим строем десантники подтягивались, снимали карабины.
Молодой яхт-лейтенант, разминая ноги, прошелся перед подъемным мостом. Лунин увидел, как Даццаху Хо приблизился к командиру "ящеров" и коротко переговорил с ним. Вначале офицер отрицательно качал головой, потом задумался и махнул рукой, очевидно согласившись с чем-то.
-Собирайтесь, Да. Пойдем на ферму вместе с командиром и матросами. -распорядился вернувшийся инспектор, -Смотрите, запоминайте, потом всё опишете в отчете. Правило номер один: ни при каких обстоятельствах не оставаться одному. Правило номер два: расстегнутая кобура — впереди на ремне. Правило номер три: на ферме ничего не есть и не пить, пока не позволит командир.
Доски подъемного моста противно скрипели. В воротах их встретил матерый лохматый старик, вылитый гималайский медведь на задних лапах. Всеслав отметил, что только обувь фермера была фабричного производства, все остальное — кустарной работы: холщовые рубаха и штаны, широкий сыромятный пояс с кованой пряжкой. Даже рукоять длинного ножа в кожаных ножнах смотрелась творением местного рукодельника. Фермер, набычившись, глядел недобрыми маленькими глазками и угрюмо молчал. Яхт-лейтенант, поигрывая цепочкой блестящего свистка, тоже хранил насмешливое молчание. Наконец фермер прогудел:
