— Какого хрена?!
— Вперед я сказал! За мной!!! — заорал Варяг и бросился в атаку. Следом за ним побежал Сквернослов.
— Мужики! Да неужто мы свой город не отстоим! — вскочил боец с красной звездой на рукаве, — Вперед! За Вавилон!
Воодушевленная тремя смельчаками, а может в большей степени угрозой расстрела из АГСов, толпа вооруженных вавилонцев поднялась в атаку. Они вопили УРА для собственного преободрения и неслись на врага. Многие падали, сраженные выстрелами. Сверху закашляли АГСы, разнося тылы вандалов в клочья. Наконец две армии схлестнулись в рукопашной схватке. Жуткое зрелище проламываемых черепов, разрываемых железными прутами и ножами животов. Живая масса заливала все пространство вокруг себя кровью.
— Илья! Держись! Через нижний люк вылазь! — закричал бросившийся к танку Яхонтов.
— Варяг! Под танком обломки какие-то! — воскликнул Сквренослов, — Он не сможет вылезти!
— Черт! — Яхонтов лихо вскочил на семдесятдвойку, к которой все еще был прицеплен массивным тросом Т-64...
— Погоди! Погоди! — кричал лежавший у входа в гостиницу вандал. Он держал своими руками нож, который пытался вонзить в него навалившийся вавилонец. — Не надо! Хватит! Не надо! Пожалуйста! — кончик ножа вонзился в шею и стал медленно, по мере того как вандал терял силы, входить все глубже, — Гээээ!!! МММММММ!!!! Эхрррррьрьрьрьр!!! — из его рта забил фонтан крови. — Ныыыыыыыыыххххххххх, — Вандал закатил глаза и, его тело стало судорожно биться в агонии.
— Я по таралбански не понимаю, сука, — прорычал вавилонец и, выдернув свой нож, бросился в сторону основной схватки.
Николай вышел из темноты гостиницы, держа в руках очередной трофейный автомат и, с сочувствием посмотрел на все еще живого вандала.
— На, не мучайся, — Васнецов выстрелил ему в голову.
— Колян! Твою мать! Ты где был все это время?! Мы думали тебе шандец полный настал! Тут такое твориться! — закричал подбежавший к нему Сквернослов.
— Я знаю, — равнодушно пожал плечами Васнецов.
— Слушай, там Людоед в танке горит!
— Надо его на улицу оттащить и снегом закидать.
— Да ты в своем уме? Танк снегом закидать?
Тягать вытянул Т-64 на ровное, на захламленное обломками взрыва кусками. Сцепка продолжала двигаться, но тут догонявшие оба танка Николай и Сквернослов увидели распластавшегося на полу Илью. Одежда на нем дымилась.
— Крест! — Вячеслав подбежал к нему и помог подняться.
— Я теперь знаю, что чувствовали куры-гриль, — пробормотал Людоед устало улыбнувшись. На его черном от копоти лице были видны только зубы от улыбки. — Я в порядке. Идите, убейте кого-нибудь. Я за Варягом. Там снаряды в башне. Рванет сейчас. Не подходите к танку никто и не пускайте никого. Он, хромая, побежал к тягачу.
Защитники неумолимо теснили врага обратно к пробоине, которую проделал вандалы в самом начале. Схватка продолжалась на обломках арены, похоронивших вод собой зрителей того рокового боя.
— Слушай, Колян, мы тут и так изрядно повозились. Может, хватит? Теперь и без нас, вон, справятся. Это их дело, в конце концов.
— А ты, Славик, убивай не ради кого-то. Не ради того чтобы помочь кому-то...
— А ради чего?
— Просто ради того, чтобы убивать, — угрюмо пробормотал Николай.
— Чего? — поморщился Вячеслав.
Позади раздался оглушительный взрыв и, горячая волна сбила их с ног. Внутренним взрывом сорвало с горящего Т-64 башню и та, полыхая, упала на Т-72...
36. ДАЛЬШЕ
Испуг прошел, когда в клубах дыма и пыли показались Варяг и Крест. Яхонтов держался руками за голову, а Людоед помогал ему идти. Варяг был контужен. Но, во всяком случае, они оба живы. А дальнейший путь без них немыслим.
Теперь они вчетвером сидели на большом обломке бетонного блока, который кажется, был стеной большого помещения, являвшегося местной ареной. Вокруг царила суета. Убирали завалы. Убирали трупы. Таскали раненых. Собирали гильзы и оружие.
— Вовремя мы смотались от танков а, Варяг? — устало произнес чумазый Илья.
— Угу, — простонал лежавший на плите Яхонтов.
— Ему совсем худо? — озабоченно спросил Сквернослов.
— Да ерунда. Оклемается скоро, — махнул рукой Людоед. — У меня четыре контузии и ничего. Как живой. А у него легкая форма.
— Четыре контузии? — пробормотал Варяг, — По тебе заметно, Людоед.
— Я же говорю что с ним все в порядке.
Вячеслав кивнул и принялся усердно ковыряться в носу. После взрыва танка у него обильно шла носом кровь. И теперь он занимался извлечением из ноздрей кровавых соплей.
— Ого, как это там поместилось? — тихо воскликнул он, глядя на то, что налипло на его палец.
— Славик прекрати, это отвратительно. — Поморщился Николай. — Тебе уже тридцать, а ведешь себя как...
— Брось, Колян. Мне было десять, когда все случилось. А тем летним днем все наше летоисчисление закончилось.
— И все равно...
— Перестань, брат. Неужто это отвратительнее того что мы тут делали? Черт... Доковырялся... Опять кровь пошла...
— Ложись, — сказал ему Крест, — Тут холодно. Сейчас пройдет.
— Эй!!! — к ним подошел патруль из трех бойцов. Старший, с черной бородой сурово взглянул на них. — И какого черта вы тут сидите? Почему не работаете как все?
— А мы художники не местные, — пробубнил Варяг. — Нам мне положено.
— Это кем не положено? А ну встать когда с вами старший патруля разговаривает?!
Поднялся один лишь Васнецов. Но не выполняя приказ, а для того чтобы на шаг приблизится к этому бородачу и бросить не него презрительный взгляд. Стало очень противно видеть их снова в таком бравом виде. Но он хорошо помнил того бойца, что прятался в ящиках и плакал. Помнил ту неразбериху среди местных и халатность постового дяди Пети, что прозевал сани с бомбой. Он помнил, как в атаку поднимал все это огребье не местный, такой вот бравый патрульный, а чужой здесь Варяг. Как горел в танке Людоед...
— Завали свое хлебало! — зашипел на него Васнецов.
Лицо старшего вытянулось. Двое его подручных удивленно переглянулись. Бородач выхватил из кобуры пистолет и ткнул его Николаю в грудь.
— Что ты сказал недоносок?
Николай опустил взгляд. Посмотрел на пистолет. Почувствовал как накатывается волна страха но он мысленно схватил этот страх руками и разорвал как лицо того вандала. Затем вперил свой взгляд в глаза патрульного.
— Слышь, дядя, в меня снайперы стреляли. В меня гранатометчики стреляли. В меня целились сотни стволов. А я голыми руками ваших врагов рвал, защищая этот Вавилон. Ты думаешь своей херней меня напугать? Ты мне скажи-ка, дядя, какого хрена у вас постовые спят на посту? Почему я первый заметил нападение вандалов? Почему я первый принял бой? Почему пока ваши перцы гадили от страха по углам, только мои товарищи додумались выкатить танк на перекресток и драться так, слово тут их дом и их семьи? И ты теперь что-то нам еще предъявляешь?
— Да кстати! — теперь поднялся Людоед и хлопнул бородатого по плечу, — Блин, только ведь душ принял, — вздохнул он, проведя ладонью по своему лицу и глядя на почерневшую еще больше ладонь. — Ну да ладно. Вот еще один момент. Ваши лихие и бравые вояки устроили резню недавно в беззащитном селении вандалов, пока те орудовали где-то. Почему после этого вы не приняли никаких дополнительных мер для защиты? Ведь ваши не оставили вандалам другого выбора кроме как напасть на вашу богадельню. А? Вы че как овцы в натуре себя ведете? А? Ну че ты вылупился на меня как баран на новые ворота? Вы в своем курятнике разберитесь для начала, а потом тут перед нами валыной своей размахивай, если будет на то веское основание.
— Вы что, мрази, совсем страх потеряли? — захрипел растерянным голосом старший.
— Нет. Не теряли. Мы вообще не знаем что такое страх, в отличие от вашей местной солдатни. Верно блаженный? — Крест подмигнул Николаю.
— Ну, так мы сейчас вам покажем, что такое страх! — рыкнул патрульный, — Парни!
Его подельники подняли стволы автоматов.
— Стойте! Уже страшно! — воскликнул Илья и развел руками. Однако страх застыл в глазах тех, кто хотел напугать его, Николая и их товарищей. Трое патрульных с ужасом смотрели на правую ладонь Людоеда.
— Ой, — как-то смешно произнес Крест, уставившись на гранату в своей ладони, — Блаженный, ты не видел кольца? Нет? А вы братцы? — Илья обернулся к своим товарищам.
Варяг прикрыл лицо ладонью и тихо засмеялся. Сквернослов мотнул головой, зажимая рукой нос и недоумевающее глядя на все происходящее.
— А вы, хлопчики, кольца не видали? — Обратился Крест к патрульным.
— Ты что, псих что ли? — воскликнул бородатый.
— Конечно псих. У меня и справка была да я ей давно подтерся.
— Убери сейчас же!
— Да как же я уберу без кольца? Хочешь, тебе отдам? — Людоед протянул руку бородатому.
— Убери!!! — тот в страхе попятился.
— Эй! Стой! Не отходи! Я же разожму! Я ведь дурак. И ребята мои подтвердят. Скажи блаженный...
— Дурак и отморозок, — кивнул Васнецов.
— Слыхали?! Так вот, ты, синяя борода, стой тут. Поболтаем. А хлопчики твои пусть приведут вашего старшего. С ним будем разговаривать по поводу вашего поведения. Ясно?
— Кабана, — вздохнул Яхонтов, — Кабана пусть приведут. Он рассудит.
— Эй! — бармена по кличке Кабан звать не пришлось. Он сам направлялся к ним. Вид у него был усталый, к тому же на плече у него висели целых три автомата. Видимо подобрал среди трупов. — Мищенко, в чем тут дело?
— Эти скоты вообще законы наши не чтут! Не работают, как все сейчас! — воскликнул старший патруля, надеясь на поддержку бармена, — А этот еще и гранатой угрожает. Да за такое у нас...
— А ты сам, что же не работаешь? — усмехнулся Кабан подойдя.
— Как это? — опешил Мищенко. — Я же в патруле.
— В патруле? А что я тебя во время боя не видел? Я тут сектор от бара до перекрестка держал. А четверо эти вообще линию фронта создали и вандалов столько покрошили, сколько ты и не видел. Так, где ты был?
— Так у меня же своя зона ответственности, — пробормотал старший патруля.
— Это мы разберемся на сходе у кого, где и какая зона ответственности была и почему такое случилось. Понял меня?
— Кабан, ты ведь знаешь правила...
— А ты знаешь меня. Этим парням весь оставшийся Вавилон в ноги кланяться должен, а ты чмо, тут пальцы растопыриваешь.
— Зачем ты так при них...
— Затем чтоб ты знал свое место. А теперь пшел отсюда.
Патрульные убрались восвояси, при этом Мищенко что-то бормотал, оглядываясь на Кабана.
— Спасибо за помощь, — усмехнулся Людоед и разжал ладонь с гранатой.
Кабан нахмурился и покачал головой.
— Ты совсем что ли?
— Да она учебная! — засмеялся Крест, — В танке их десяток был.
— Учебные, черного цвета. А эта хаки. Как узнал что она учебная?
— Так если поскрести краску, под черной и есть хаки. Там половина была с содранной черной краской. Наверное, впарить кому-то собирались за боевые. Ну, я сувенирчик и прихватил. И они там все без чеки.
Теперь усмехнулся Кабан.
— Да, это у нас могут. И снаряды после выварки тола продают. И пули, бывает, стреляные. Насыплют песок в гильзу, впаяют пулю, насечки, от ствола зашлифовав войлоком, законопатят капсюль и продают. Только не каждому. Лохам всяким.
— Кое-где за такое вешают, — хмыкнул Людоед, видимо имея в виду Москву.
— И правильно делают. Но... Не будь лохом и все будет на мази. Ладно, лирика все это. Сами-то как? Рад, что все живы, но вот насчет здоровья, что у вас?
— Нормалек, — махнул рукой Варяг.
— А парень, — Кабан кивнул на Николая, — Он же весь в крови.
— Это не его кровь, — Усмехнулся Крест и, прищурившись, посмотрел на Васнецова.
— Ну, слава Богу. На самом деле если бы у вас со здоровьем проблемы были, то помочь мне реально нечем. Аптечку бы свою дал, конечно, но этого ведь мало.
— А что у вас врачей тут нет? — спросил Вячеслав.
— Да есть, конечно. Но они не станут вам помогать. По крайней мере, пока Вавилонцев всех не обслужат. А раненых у нас и изувеченных очень и очень много.
— Ну, на том спасибо. А как насчет помыться да постираться? — поинтересовался Илья.
— Ну, это я вам организую. Только не сейчас. Часика через полтора приходите ко мне в бар. Там у меня две кабинки есть и небольшая прачечная. Сейчас, извини, не могу. Дел по горло. А через полтора часа, пожалуйста. — Бармен перевел взгляд на Николая, — Ты Васнецов?
— Я, — Николай устало кивнул.
— Тебя видеть хотели.
— Меня? — Васнецов едва не удивился, но вдруг вспомнил Леру, ее парня, которого он взгрел, часового Петра. Наверняка кто-то из них или все вместе, претензии предъявить хотят? — Кто? — он все-таки решил уточнить.
— Ветер, — ответил Кабан.
— Ветер? Зачем? — это было совсем неожиданно.
— Ну, это ты у него спроси. Он в гостинице сейчас. На вот. — Бармен протянул листок пожелтевшей бумаги с каким-то штампом и надписью сделанной от руки. — Это 'вездеход'. С такой бумажкой любой патруль можешь матерно посылать в любую сторону света или часть тела. Только потом мне ее обязательно верни, когда в бар придете.
— Спасибо...
— Все, парни, пока, до встречи. Жду вас в баре через полтора часа. — Бармен стал уходить и на секунду, повернув голову, сказал через плечо. — А ты глазами на отца очень похож.
Николай проводил его взглядом, потом посмотрел на товарищей.
— Схожу я к этому Ветру.
— Погоди, — Варяг приподнялся и стал растирать ладонью лоб, — Погоди, я что-то не понял. Он что-то про отца твоего сказал?
— Отец был здесь. В свой последний поход он пришел сюда. В Вавилон. — Угрюмо проговорил Васнецов.
— Ты уверен в этом? — удивленно спросил Вячеслав.
— Майор ВДВ. Николай Васнецов. Искатель из Надеждинска. Был тут шесть или семь лет назад. Тебе какие еще доказательства нужны? Меня по глазам узнали. У меня его глаза.
Болезненное состояние, вызванное пусть легкой, но все-таки контузией, не давало Варягу в полной мере выглядеть удивленным. По крайней мере, настолько, насколько удивленным был сейчас Сквернослов. Что до Людоеда, то тот безучастно смотрел в сторону снующих и занятых ликвидацией последствий нападения вавилонцев. Он из оставшихся членов группы единственный не был знаком с отцом Николая и ничего о нем не знал.
— Короче я пошел, — Вздохнул Николай.
— Хватит уже бродить. Коля, сколько можно уже, в самом деле. — Поморщился Сквернослов.
— Пусть идет, — махнул рукой Людоед, — Ничего с ним не случится.
— И с чего ты так уверен? — зло бросил Вячеслав, повернувшись к Илье.
— Хватит его опекать как маленького. Не забывай, что он первым вандалов заметил и на подходе положил их немало.
— Варяг! — теперь Сквернослов обратился к Яхонтову.
Искатель снова разлегся на бетонной плите и вздохнул:
— Пусть сходит, поговорит с Ветром. Может об отце что узнает. Только Коля, потом сразу иди в бар. Там встретимся. Никуда больше не встревай.
— Да уж, — устало кивнул Васнецов, — Хватит с меня. На сегодня, по крайней мере.
* * *
В душе царило полное опустошение. Тот эмоциональный всплеск, который поглотил его разум без остатка во время боя оставил даже не смятение а полную пустоту. Он словно выдохся. И только лишь как-то вяло, и скудно, пробуждались на короткие доли секунды образы тех, кого он с такой жестокостью лишал жизни. Трудно поверить что он, всегда даже чрезмерно добрый и меланхоличный, способен был вытворять то, что в другое время просто не укладывалось бы у него в голове. Кем он стал? Или во что превращался? Николай угрюмо брел в сторону гостиницы.
