Поднимались по крутой тропинке от лодочной пристани. Тяжелый мешок Лёшка у девушки отобрал, дал нести остроги.
-Найни, так что стряслось?
-Гость у нас, — таинственно сказала Мышка. — Гость редкий и Леди сказала, что тебе с ним поговорить нужно.
-А я не должен поговорить? — обеспокоился Мин.
-Ты попозже. И не хмурься, мне тоже интересно, — Мышка покосилась на Лёшку. — Слушай, Алексей, ты только поспокойнее. Леди в ее положении нервничать вредно.
-Разве я не понимаю? Только ты намекни, что я такое натворил? — осторожно спросил Лёшка. — За что мне взыскания грозят?
-Ты пока ни в чем не провинился. Веди себя солиднее и все нормально будет. И в порядок себя приведи, дикобраз.
В порядок Лёшка себя наскоро привел. Волосы пригладил, рыбью чешую со штанов отряхнул, лишнее оружие снял. Вид, конечно, не парадный, но человек только что вернулся из похода, что тут кокетничать.
Поднялся по знакомой лестнице: в кабинете Леди негромко разговаривали. Ага, и Ква здесь. Уже хорошо — одноглазый умеет разговор деловым делать.
Лёшка постучался:
-Это Алексей. Вызывали?
-Давай, заходи.
Лампу в кабинете еще не зажигали. В полумраке Лёшка разглядел сидящих у стола Леди и Квазимодо, у окна пристроился еще кто-то — невысокий, в теплом лохматом жилете.
-Так, Лёха, не слишком устал?
-С чего? Нормально проплыли.
-Ну и хорошо. У нас тут гость. Господин Раткх. По нашему приглашению пришел. Оказывается, у него и для тебя новости есть. Про твоих родителей. Только давай без психоза...
Последнего Леха, наверное, не слышал. Гость встал, можно было разглядеть его лицо. Харю! Наглую широкую харю, с глазками запавшими, с клыками кабаньими, что губы уродливо оттопыривают. Орк!
...Прыжок Лёшкин сбил ловкий Ква. Ухватил за рубаху, за плечи. Кресло на пол полетело. Лёшка рычал, рвался...
-Вот, чтоб тебя... — Леди выбралась из кресла, — стройности она не потеряла, но движения стали куда осторожнее. — Тебе в лоб дать, а, боец? Говорю же — без психоза.
-Да я его... порву...
-Отставить, говорю! Выслушай, потом можешь хоть вселенскую войну объявлять. Только не гостю, а всему горному миру. Герой херов, хорошо за нож не схватился. Твоя мама, между прочим, мудрость проявила. Жизнь, знаешь ли, совсем не черно-белая...
Слушал Лёшка. В узел себя скрутил, но слушал. У орка голос был омерзительный — словно ржавый шкворень скрипит. Хорошо, рассказывал в основном Ква, он, конечно, все уже знал...
Не умерла тогда мама. Прыгнула в реку, да неудачно — ноги сломала. Вытащили её эти... клыкастые. И вроде жила она в племени дикарском. Лекарям помогала — недаром столько лет в госпиталях работала. Прошлой зимой умерла. Голод в горах был, да еще охотники из Дубника покоя не давали. Тогда "крестовые" хорошую награду за орковы уши давали. В общем, из племени едва ли треть выжила.
-Там большая могила, но лекаршу мы отдельно положили, — проскрипел орк. — Она просила, если сын вдруг жив, чтобы передали...
Сверток был длинный, легкий. Лёшка развернул пахучую оленью кожу. Шашка... Та самая, наградная. Только клинок на четверть обломан.
-Об ваши хребты батя сломал, — прохрипел Лёшка.
-Достойный был воин, — процедил орк, выпячивая клыки. — Жаль, что тогда вас за охотников приняли. Вы непонятные были...
Ква и Леди говорили, что война иной раз и слепа бывает, и когда-то сама Леди чуть одноглазого сгоряча не прирезала. Все это идейно верно говорилось, но Лёшка знал, что встретив в лесу орка Раткха, непременно клыки ему выбьет и на память к поясу привесит. И орк это тоже знал. Догадливый был, судя по фашисткой морде. Лёшка ему в глаза наглые смотрел, и кивал словам правильным, что Леди говорила. Ну, погоди, басмач горный...
Встретились следующим утром. Когда Лёшка поманил, Раткх чиниться не стал, вышли за ворота, спустились к реке. Там были укромные заросли, со стены они не просматривались.
-Ты ж посол, я кровь лить не буду, — сказал Лёшка, расстегивая пояс с ножнами.
-Молод ты, истиной крови не видел, — проскрипел орк, в свою очередь снимая ремень, на котором красовался широченный тесак, который принято именовать "медвежьим ножом"...
Когда выползли из воды, мокрые до самых ушей, Лёшка сел и принялся щупать зубы. Если еще один вышибли, Ито очень огорчится. Нет, все на месте — видно, самые крепкие остались. Ну, а кровь вся сплюется.
Раткх тоже сел и запрокинул башку, — из широкого оркового носа текло изрядно.
-Крепко стоишь на ногах, — пробулькал Раткх. — В отца пошел.
-Ты тоже ничего, — сказал Лёшка. — И стоишь крепко, и тонуть не желаешь.
Орк неожиданно закашлял. Оказалось, смеется.
-Меня старейшины палками бить будут. Плохой из меня посланник.
-По пяткам будут бить? — заинтересовался Лёшка.
-Зачем по пяткам? По заду.
-По заду тоже неправильно. Хотя мне теперь так врежут, — Лёшка вздохнул, — уж лучше бы по заднице, чем по мозгам.
-Мы недостойно поступили, — проскрипел орк. — Как мальчишки.
* * *
Погиб Алексей Егорович Трофимов через четыре года. Весь Южный берег знал имя героя, первым ворвавшегося на палубу дромона Короля-Мертвеца. И ту правду, и то вранье о Портовой битве, с воодушевлением пересказывали по обе стороны океана.
Шашку той печальной весною привез в Медвежью долину вернувшийся с речниками Раткх. Висело оружие над детскими кроватями до тех пор, пока взрослеющие детишки не умудрились снять клинок с помощью метлы. Ито шашку спрятала, пообещав вернуть на стену, когда сыновья вопить "Даешь!" в один голос научатся.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Авторское послесловие
Уважаемый читатель! Свиток дочитан (несколько пятен, идентифицированных как 'каша молочная с вареньем малиновым' не в счет) — следовательно, еще одна история Мира Дезертиров подошла к концу. Несомненно, история зияла несуразностями, противоречиями, да и мораль в ней содержалась какая-то смутная. Но раз читатель добрался до этого места, видимо, повествование оказалось небезынтересным. Посему рискну напомнить: пока мы здесь сочиняем и читаем, где-то стреляют 'грады' и автоматы, гибнут люди, подступает зима и место у жаркого камина никому не гарантированно. В общем, что тут рассусоливать: мы с Ёхой стараемся поддержать Новороссию. Для этого и выкладывалась в свободный доступ эта истории. Полагаю, где и как именно помочь Новороссии сочувствующий читатель догадается без подсказок автора.
С уважением, Юрий Валин
