— Разве бывают женщины красивее её?! — искренне удивилась девочка, подставляя плечи под струю воды.
— Об этом надо спрашивать мужчин, — философски ответила служанка и тут же поинтересовалась. — А кто из слуг твой?
— В каком смысле? — Анукрис удивленно посмотрела на девушку.
— Я хотела узнать, ты не будешь против, если я займусь тем красавцем? — лукаво улыбнулась Ренекау.
— Треплосом? — уточнила девочка.
— Да, кажется, его так зовут. Он еще немного хромает, — пояснила собеседница. — Если это твой парень, то извини, такого больше не повторится. Служанки в одном доме не должны драться из-за мужчин.
— Он не мой, — подавив вздох, ответила девочка. — Кажется, меня хотят отдать замуж за брата господина.
— За Небраа! — Ренекау едва не выронила кувшин. — Наконец-то у нашего ленивца появится супруга. Такая молодая и симпатичная!
Она засмеялась так весело и заразительно, что Анукрис не выдержала и улыбнулась.
— А почему он до сих пор не женат? — поинтересовалась она.
— У него слишком маленькая должность, — проговорила Ренекау. — И кое-что тоже не очень большое.
Девочка прыснула.
— Все невесты Небраа повыходили замуж, так и не дождавшись, пока он разбогатеет, — понизив голос, затараторила служанка. — За младшего писца пойдет разве что дочь какого-нибудь крестьянина совсем без приданого. Только наш господин не станет позорить себя, давая согласие на такой брак. Как ни как второй пророк храма.
Она протянула полотенце, но вдруг замерла, опустив руку.
— У тебя есть приданое? — спросила девушка, медленно выговаривая каждое слово.
— Ага, — Анукрис наклонилась и взяла у потрясенной служанки полотенце.
— Те два сундука! — вскричала Ренекау. Её глаза полезли на лоб, а подбородок стал опускаться.
— Всего один! — дернула плечиком девочка, вытирая голову. Служанка стояла с открытым ртом, в глазах её читалась откровенная жгучая зависть. С трудом растянув губы в улыбке, она сказала:
— Небраа хороший человек. Добрый. Никогда не наказывает слуг.
— А госпожа Нефернут?
— Случается, — вздохнула Ренекау. — Три дня назад отхлестала меня по щекам.
— За что?
— Слишком громко с Гебарефом миловалась, — лицо служанки вновь расцвело. — Вот и разозлилась. От зависти, наверное. Она-то себя для господина бережет. А мне можно.
Анукрис покачала головой.
— Надеюсь, ты никому не скажешь? — забеспокоилась Ренекау. — Не то, что я очень боюсь Нефернут... Но все же.
— Что ты! — девочка сделал вид, будто обиделась. — Сама не люблю доносчиков.
— Тогда мы с тобой подружимся,— служанка улыбнулась, но в глазах девушки поселилась печаль.
Нефернут отыскала для Анукрис три разных платья. Два оказались велики, а одно как раз, но девочке не понравился слишком низкий вырез, выставлявший напоказ её не слишком выдающуюся грудь.
Вот только госпожа была непреклонна.
— Ты должна одеваться, как подобает невесте, — строго проговорила она, хмуря идеально выщипанные брови.
Анукрис очень не хотелось с ней спорить, и тут она вспомнила Алекса. Чуть поколдовав с бретелями, девочка соорудила два вполне симпатичных узелка. Нефернут немного поморщилась, но согласилась.
— Теперь тебя надо немного подкрасить, — сказала она, поднимаясь с мягкой табуретки. — Совсем чуть-чуть.
— Как бы господин Небраа сам не пришел за пивом, — пробубнила себе под нос Ренекау.
— А ты поторопись! — с нажимом проговорила Нефернут.
Служанка пожала плечами. Анукрис покрасили губы, нанесли легкие тени на веки и аккуратно уложили отросшие волосы.
— Парик купим после свадьбы, — сказала госпожа, разглядывая девочку, словно собираясь её купить.
— Отправляйтесь на кухню, — скомандовала она, удовлетворенная осмотром. — Возьмешь кувшин свежего пива и кружку. Идите! Идите!
Женщина замахала руками.
В горле пересохло, сердце бухало как барабан, ноги подгибались, когда она шла по выложенной кирпичом дорожке. Обогнув кусты, девочка увидела невысокую беседку под плоской крышей на четырех резных столбиках.
Брат Тусета полулежал на кушетке с подголовником и смотрел в потолок. На груди у него покоился развернутый папирус.
— Господин, — тихо проговорила Анукрис, в душе надеясь, что мужчина спит, и она сможет прийти к нему попозже.
— Это ты? — он, кряхтя, сел и почесал животик, поправляя серебряную цепь. — Садись.
Небраа указал на легкую табуретку.
Девочка поставила посуду на столик, где на специальной подставке висел парик, и села, положив ладони на колени.
Мужчина протянул руку. Анукрис встрепенулась и наполнила кружку.
Он выпил, шумно втягивая пиво, икнул.
— Я знаю, что брат давно хочет от меня избавиться.
Девочка охнула и прикрыла рот ладошкой.
Не слушая её, толстяк поставил кружку на столик.
— Этот дом достался Тусету от родителей. Он умный, стал вторым пророком, хранителем библиотеки, начальником красильной мастерской. Женился.... Жаль Эрасшем...
Небраа замолчал, глядя куда-то мимо нее. Анукрис молчала, скромно опустив глаза.
— Я только младший писец, — проговорил мужчина. — Мне не построить и не купить хороший дом, такой, чтобы моему брату было не стыдно. Вот и приходится жить здесь.
Он обвел рукой беседку и сад.
— Я чувствую, что мешаю Тусету. Он не может жениться на Нефернут...
— Почему? — рискнула спросить девочка.
Мужчина внимательно посмотрел на нее маленькими, заплывшими глазками.
— Брат считает, что прежде должен устроить мою судьбу. У него ведь уже была жена. Он все время пытался найти мне невесту с хорошим приданым. Но...
Небраа знаком попросил еще пива.
Девочка быстро налила.
— Тусет пишет, что у тебя есть ценностей на тридцать дебенов золотом, — он вытер губы. — Не иначе ему покровительствуют сами боги. Да и нам тоже.
— Почему?
— Три дня назад Мерисид рассказывала, что брат первого пророка продает дом у канала и как раз за двадцать восемь дебенов.
Айри встрепенулась.
— Ты хочешь купить дом на мое золото?
— Ну, у меня пара дебенов, Нефернут добавит три или четыре. Ей не терпится стать законной женой. Теперь, когда брат стал такой важной персоной, может быть, и он сколько-нибудь даст.
Мужчина взглянул на девочку.
— Нам вполне хватит на спокойную жизнь. Да и Тусет меня не оставит.
Небраа вновь прилег на кушетку и скрестил руки на животе.
— Я видел тот дом. Большой сад, беседка, пруд, соединенный с каналом.
Он широко зевнул, прикрывая глаза.
В голове Анукрис царил полный кавардак. Могла ли она, голодая и промышляя мелким воровством в Нидосском порту, даже помыслить о собственном доме? Да еще с садом и прудом! Но этот мужчина не тот красавец, о котором она мечтала в последние дни. Старенький, толстый, лысый... Совсем не похож на прекрасного принца! Но, по крайней мере, Небраа не такой дурак, как Растор, и не торопится затащить её в постель. Служанка о нем тоже отзывалась хорошо. Что же делать? Отказаться от этого брака? Сказать Алексу, что не хочет выходить за Небраа? Интересно, как к этому отнесется охранник?
Девочка задумалась. Машинально вертя в пальцах маленькое серебряное колечко, она представила их разговор. Скорее всего, Алекс посмотрит на неё своим обычным, полусонным взглядом и спросит примерно так: " Не хочешь за Небраа, а за кого хочешь?"
— За тебя, дурак! — вслух буркнула Анукрис и тут же испуганно взглянула на потенциального жениха. Тот спокойно похрапывал, причмокивая пухлыми губами.
Тусет искоса поглядывал на застывшего Джедефраа. С их последней встречи верховный жрец Сета заметно постарел и сгорбился, морщины еще сильнее избороздили властное лицо. Пятнадцать лет он руководил жрецами змееголового бога, стараясь вернуть храму былую славу и расположение владыки, утерянное после предательства Хотепсета.
Никогда не боявшийся рисковать Джедефраа, мучимый тяжким недугом, отпустил Тусета в Нидос без особой надежды на успех. Не удивительно, что весть об обретении святыни придала ему новых сил. Он стоял на носу священной ладьи, и сухие как у мумии губы сами собой складывались в довольную улыбку. Второй пророк удостоился великой чести стоять рядом с ним под навесом из зеленого полотна. Здесь же в специальном ларце лежала серебряная шкатулка, подаренная жрецами Мина, а в ней покоилась сама Книга Сета. Остальные жрецы и помощники расположились чуть дальше, возле опор двойной мачты, и поглядывая на эту парочку, перешептывались, вспоминая пышные проводы в Тмуите. Наиболее дальновидные и предусмотрительные уже поздравили Тусета с возвращением на родину, не сомневаясь, что именно его великой государь, жизнь, здоровье, сила, поставит новым Верховным жрецом после счастливой кончины благородного Джедефраа.
Второй пророк скромно улыбался и отвечал, что все зависит только от воли живого бога Келлуана. Он уже понял, что только теперь начинается самое трудная часть его экспедиции. Из мира свитков, священных текстов и чужих городов, он вступал в новый, жестокий мир интриг, борьбы за власть и влияние. Верховный жрец одного из великих богов являлся фигурой общегосударственного масштаба. Он часто присутствовал на церемониях, проводимых самим Келл-номархом, принимал участие в Священном Совете, его гробница располагалась у подножья священной горы Тепет.
За восемь дней, что Тусет провел в Тмуите, ожидая священную ладью Сета, он много думал о своих дальнейших шагах. Стоит ли передавать визирю компрометирующий нидосского наместника и принца Бесаата пергамент? А глупый донос Мирхана? Он вздохнул. Может быть, лучше сжечь всё и похоронить в самом тайном уголке памяти? Но о них знает наместник в Нидосе. Или Снорамош будет удовлетворен той подделкой, что взял ночью неизвестный убийца? А если нет? И он вновь и вновь будет их искать? Даже отдав злосчастные документы, Тусет окажется вовлеченным в заговор. Эти мысли сильно портили настроение жреца, мешая наслаждаться заслуженным триумфом. С каждым днем приближалось свидания с владыкой и визирем. Пора было принимать решение, на сторону кого из принцев ему становиться. Но именно этого жрецу и не хотелось больше всего.
Показались окраины Перхосеба. Священная ладья не стала приставать к берегу, а повернула в широкий канал. Торжественная встреча реликвии намечена на завтрашнее утро, а сегодня их ждет сам князь Себернеп, властитель Крокодильего сепа.
Этих сепахов называли еще Владыками дельты, тем самым, подчеркивая их особый статус в Келлуане. Тысячу лет назад это было самостоятельное государство, одним из последних вошедшее в империю Келл-номархов.
Через асанг канал впадал в круглое озеро посредине огромного сада. На пристани их ждали чиновники и слуги с носилками для верховного жреца и Тусета, чтобы сопроводить их во дворец, расположенный в глубине сада.
Князь с семьей и приближенными ожидал их в большом зале для приемов. Здесь второго пророка уже не посадили за хозяйский стол. Но после легкого ужина именно он стал объектом пристального внимания сановного хозяина.
Для Тусета поставили низенькое кресло с подлокотниками, и жрец, в который раз, повторил рассказ о своем чудесном путешествии. Они с Джедефраа уже обсудили, что можно рассказывать власть имущим, а что нужно оставить только для жрецов Сета.
Себернеп слушал с огромным интересом и задал множество вопросов. Князя интересовало: сколько разбойников напало на корабль Нарона, какой длины были их лодки, и сколько погибло моряков? В отличие от других высокопоставленных слушателей, хозяин Крокодильего сепа подробно расспросил про капитана Инона из Ромса и его послании о гибели счастливой Уртании. Тусету пришлось дословно вспомнить написанное умиравшим мореплавателем.
Слуги давно зажгли большие бронзовые светильники, кое-кто из свиты сепаха откровенно зевал. Джедефраа дремал, откинувшись на спинку кресла, а князь продолжал задавать вопросы. Сколько человек оставалось на острове, когда они приплыли? Как умер и где похоронен последний из людей жреца — отступника? Тусету казалось, что ему уже никогда не удовлетворить любопытство Себернепа. Язык старика начал заплетаться, в горле пересохло, несмотря на то, что служанка не забывала наполнять его бокал чудесным свежим пивом.
— Я вижу, что ты очень устал, мудрец, — сказал сепах, поднимаясь. — Слуги проводят тебя в комнату. Отдыхай, завтра большой праздник, понадобится много сил.
Обрадованный жрец с трудом встал со своего низенького кресла, поклонился и отправился за пожилым молчаливым слугой в хрустящей, накрахмаленной юбке. Когда он выходил из комнаты, князь что-то говорил Джедефраа. Верховный жрец проснулся и слушал его очень внимательно.
Они долго шли по запутанным коридорам с горящими по стенам светильниками. Под конец Тусет совсем запутался. Вдруг слуга остановился у малозаметной двери, и с поклоном распахнув ее, отошел в сторону.
В просторной комнате жреца ожидали две служанки со всем необходимым для вечернего омовения. Тусет с наслаждением смыл пот и грязь. Девушки предложили остаться на ночь, но уставший старик без сожаления отослал юных прелестниц.
Из широкого окна доносилось пение птиц и кваканье лягушек. Легкие занавеси из невесомой материи колыхались от мягкого ночного ветерка, доносившего запах яблок, зеленой травы и сырости пруда. Курительницы ароматным дымом отгоняли докучливых насекомых. Яркие звезды и узкий серп луны создавали в комнате приятный полумрак. Жрец поправил подушку, натянул одеяло и медленно погрузился в спокойный, глубокий сон.
Проснулся он от ощущения чьего-то присутствия. Тусет привстал, опираясь на локти. В ночной тишине, нарушаемой только звуками сада, ему чудилось чье-то тяжелое дыхание.
— Кто здесь? — на всякий случай спросил жрец, от души надеясь не услышать ответа.
Раздался легкий шорох, и от стены отделилась тонкая фигура. Человек вышел из тени на лунный свет. Жрец сглотнул. Перед ним предстал хрупкий мужчина в белой юбке, простом парике и с маской на лице.
— Кто ты? — спросил Тусет.
— Это не важно, — сипло ответил неизвестный. — Главное другое. У тебя есть документ, который тебе не нужен. Верни его и все будет хорошо.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь? — ответил мгновенно покрывшийся потом Тусет.
— О папирусе, что передал тебе один глупый молодой человек, — таким же противным мертвым голосом пояснил мужчина.
— Но, — жрец попробовал успокоиться. — У меня его украли.
Из-под маски раздался хриплый натужный смех.
— Ты врешь. Верни его, пока еще не слишком поздно.
"Почему он говорит об одном папирусе, когда Минхотеп передал мне ещё и пергамент? — вдруг подумал старик и почувствовал себя значительно увереннее. — Им ничего не известно! Они действуют наугад!"
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — твердо проговорил он.
— Мне жаль, — проговорила маска. — Придется освежить твою память.
— Что ты сказал?! — Тусет сел на кровати и нашарил посох.
— Я приду еще один раз, — неизвестный отступил в тень. — И он будет последним.
Вновь послышался шорох, тихий лязг. Качнулись шторы от сквозняка, и все стихло. Мокрый, как мышь, жрец остался сидеть на кровати, крепко сжимая свое единственное оружие.
