— Это у тебя вполне получилось.
— Я знаю.
— Ты точно из 'верхних'. Как ни притворяйся простой.
— Я не притворяюсь. Я такая, какая есть. Настолько на обычную непохожа?
— Спутать можно, если не вглядываться. Ты ведь ту сумочку на самом деле не стащила?
— Я тогда правду сказала.
— А я знаю, сколько такие вещи стоят, — смеётся, словно мальчишка, — у простых девочек не бывает богатых подруг. Да и браслет твой рассмотрел.
Марина чуть не хватается за запястье. Расхаживала по городу считай с табличкой, где полное имя и титул. Тут уж не скажешь ничего. Сама виновата.
— Не подумал, что я и берет не свой надела?
— Вот на этот счёт не сомневался, настоящий он у тебя был.
— Ты тут сама по себе, или сбежала от сопровождения?
— Сама. Я достаточно большая девочка.
— А чего тогда без машины? Не поверю, что нет.
— Погулять просто люблю. От всех подальше.
— Поссорилась с кем-то?
— Нет. Сама такая вот.
— Ты сюда на трансокеанском добралась или прилетела?
— На лайнере. Так как-то понадёжнее будет.
— Не любишь самолёты?
— Не люблю.
— Ты лайнер до переоборудования видела?
— Нет. Только модель и на картинках ещё.
— Когда нас сюда везли, только свой сектор палубы видел. А все говорили, 'Плавучий дворец' да 'Плавучий дворец'.
— Там от дворца сейчас процентов пять, не больше осталось. Корабль-дворец, 'Дзиара' давно на приколе стоит. Мог и посмотреть.
— Да видел я. Вот только подумал, новое всяко лучше старого.
— И неправильно подумал. По уровню бессмысленной роскоши 'Дзиару' ещё никто не переплюнул. На лайнере в лучшие времена было гораздо хуже.
— Ха! Со школы помню, девчонки, вроде и неглупые все мечтали на 'Дзиаре' побывать, а тебе она не нравится.
— Я не неглупая. Просто очень умная. Блестит часто не только золото.
— Не повезёт твоему мужу, с таким-то у тебя характером.
— Составление брачных договоров — обязательный предмет.
— Только я его обычно прогуливал.
— А я замуж ещё лет десять не собираюсь!
— Если война к тому времени кончится, сложно будет искать кого-то. Молодые подрастут. Языкастых никто не любит.
— У самого-то подруга есть. С такими габаритами — не поверю, что нет.
— Была. Тоже с габаритами, но деньги любила больше, чем меня. Ну и пошла она!
Кулаком по забору стукнул.
— Стена ни в чём не виновата. Да и когда на них руку поднимают — мало кому нравится. Хотя, есть любительницы... — на всякий случай, отходит на пару шагов. Не остаётся незамеченным.
— Ты об этом... Не бойся, я на девочек руки не поднимал никогда. Злюсь просто.
— Такова жизнь. Всё зло от женщин, не просто так говорят.
— Сказанёшь ты иногда, словно лет раз в пять больше, чем на самом деле. Старухи часто молодых ненавидят.
— Для такой ненависти старухой быть не обязательно. Достаточно на год старше быть.
— Ты девочка, лучше меня должна эти дела знать.
— Так я и знаю. И это, и ещё много всего.
— Намекаешь, что в твоём возрасте знать не очень полагается?
— И на это тоже.
Как-то с ощущениями разобраться надо. В школе частенько очень уж напоказ демонстрируют кто кому друг или подруга. Намеренно вызывая в ответ самую разнообразную гамму чувств, от радости до ненависти с преобладанием ревности различной степени злобности и тупости.
Чтобы плеснуть кислотой, испортив лицо разлучницы — до такого не доходило, но в других школах инциденты случались. Драки в ходе борьбы за чьё-то внимание и в 'Сордаровке' имели место быть. Хорошо, хоть за оружие никто не брался.
Марину сегодня слишком много народа одного с ней пола видело. Можно не сомневаться — запомнили. Сомнений не вызывает, другую наглую из верхних могут и подловить где-нибудь в тёмном проходе с целью объяснения недопустимости прогулки с парнями не из своих. А уж из-за такого видного точно уже немало уже лица друг другу ногтями исполосовали.
Подловить Марину не получится по причине наличия охраны. Но пока лучше не светить, что она по любым известным меркам, очень сильно непростая.
Старый знакомый ведёт себя без претензий. Марина куда развитее своих лет выглядит. Внешне никаких препятствий к попыткам установить более близкое общение не предпринимается. Коснуться, даже невзначай, Марины он не пытался. Возможно, просто разглядел настоящий возраст, или умеет уже до какой-то степени держать в узде свои желания.
Время провели неплохо. Марине иногда кажется, спина вот-вот задымится от бросаемых в их сторону ненавидящих взглядов.
— Ну, мне в общем-то пора домой.
— Хорошо. Пошли, до поста дорожной полиции на границе районов провожу.
— А что только дотуда?
Усмехается. Рассчитывает на продолжение вечера? Марина, вроде, не намекала, что оно может последовать. Впрочем, люди часто слышат совсем не то, что им говорят. Пост считается границей внешнего периметра охраны. В верхний район пускают всех. Но на машине без пропуска можно доехать только до границы внутреннего периметра. Пешком пустят и дальше, охранная зона начинается не скоро. Но за второй пост ездят и ходят, кроме работающих в резиденциях, только те, кому, действительно, что-то понадобилось от живущих там людей. Некоторые невидимые границы держат сильнее спиралей колючей проволоки.
— Можем и докуда скажешь прогуляться. Пост этот считается негласной границей. За ним девчонки снизу не рвут волосы верхним и наоборот.
— Не скучно тут у вас живут.
— Можно подумать, у вас в столице как-то по-другому.
— Да в общем-то, тоже самое.
— Тебя побить ещё не пытались?
— Много раз. Только не по этому поводу.
— Ну я тупой! — хлопает себя по лбу, — Ты случайно, не на песке драться сюда приехала? Там и девчонки бьются только так.
Что-то Марина слышала про местные бои без особого соблюдения правил, но внимания не заостряла.
— Я подраться люблю, но сама стараюсь ничего не затевать. Само всё как-то затевается.
Хмыкает.
— Охотно верю. Сходи, посмотри, может понравится.
— Сам-то там бывал?
— Только смотрел. Я же сюда перевёлся, дома такого не было. Здесь же находящимся на службе участвовать запрещено.
— И в этом году пойдёшь смотреть?
— Меня к тому времени здесь уже не будет.
Недалеко от поста не особо и замаскированный, только в цвет окружающей местности покрашенный, друхорудийный дот фланкирующего огня. На другой стороне дороги где-то прячется такой же. Чуть в стороне танковая башня под маскировочными сетями просматривается. Такие 'украшения' на острове представлены во множестве. Сплетаются в причудливые линии прикрывающих друг друга огнём ДОТов укрепрайона. Остров сам по себе морской крепостью числится.
— Ещё увидимся?
— Адресок скажи. Если понадобишься — найду.
Усмехаясь называет.
— Артиллерийская пять, корпус три. Это дом отдыха для выздоравливающих. Только у меня комиссия скоро. А там опять на острова.
— Где комиссия проходит, я знаю. Да и пропуск на любой причал достать могу.
— Так и знал, ты очень сильно непростая, даже для верхних.
Марина только плечами пожимает. С моряками она всю жизнь отлично ладит.
— Когда будешь уезжать, приду точно. Хотя бы из тех соображений, мир маленький очень, и вон как далеко от дома встречаются старые знакомые.
— Адресок хоть скажешь, куда тебе писать?
— Вот перед отправлением и скажу.
— Буду ждать.
Ночами от жары часто не спится. Кондиционеры помогают плохо. Похоже, ещё долго не заснуть, а делать ничего не хочется. Просто лежать — тоже смысла особого нет.
Можно по дворцу побродить, ночью он довольно загадочен. Хотя, Марина знает, свет в любом помещении можно включить либо самой, либо позвонив на пост охраны.
Давно уже заметила, дворец строил неумеренный поклонник водной стихии. Бассейнов различной глубины, формы, состава и температуры воды ну очень уж много, до сих пор не сосчитала сколько именно.
По логике, прохладнее всего сейчас должно быть у бассейна с ледяной водой. Её, вроде, даже заморозить можно. Интересно, Эр его уже нашла? Больно уж безумная идея, кататься на коньках под пальмами. Разноглазой точно должно понравиться.
Приглушённо горят фонари. За огромными окнами павильона виден колышущийся свет. Дверь полуоткрыта. Кому ещё не спится? Или горит что?
Гореть и правда горит. Камин во всю силу. Кому это в такую жару холодно стало?
У огня сидит, накинув на плечи плед, Софи. Жарит на длиннющем вертеле с золотой рукояткой какой-то местный фрукт. Или овощ. Марина ещё не разобралась, сколько именно всякого разного здесь растёт.
Точно, вон блюдо с местной экзотикой стоит и ещё несколько вертелов с насаженными кусочками лежат.
— Неужто замёрзла? — Марина подсаживается рядом, под пледом на сестрёнке ничего нет.
— Давно хотела вот так, безо всего у огня погреться. Словно люди древних времён.
— Они сначала шкуры научились сдирать, огонь чуть позже освоили.
— Всё равно.
Дует на вертел. Откусывает маленький кусочек.
— Я возьму?
— Бери.
— Лучше бы мяса велела принести.
— Знаешь, где телефон. Мне не хочется.
— Как тебе в голову пришло заморозиться сначала, чтобы согреться потом?
— Да вот захотелось просто чего-то необычного. Что не приходилось раньше испытывать.
— Угу, — Марина кивает в сторону огня, — Как прогорит, сядь на угли. Задница испытает множество необычайных ощущений.
— Вообще-то, по горячим углям можно научиться ходить.
— Вот только зачем?
— Марин. Места тут много, пошла бы погулять по другим объектам комплекса.
— Слушай, мне тоже хочется так вот посидеть. Обещаю больше ничего такого не говорить.
Марина успевает зажарить фрукт с труднопроизносимым названием. Не знала, он в таком виде гораздо вкуснее.
— Знаешь, я уже согрелась. Пойду ещё сполоснусь, — Софи поднявшись в полный рост потягивается.
Марина косит глаза. У сестры даже браслета на руке нет. Только белёсая полосочка кожи. Загар всюду ровно лежит. И как только умудряется так загорать? Марина куда меньше времени на солнце проводит, но каждый год обязательно какое-нибудь место сожжёт.
— Пойдёшь?
— Нет, — Марина демонстративно обхватывает колени, — Я не люблю над собой издеваться, а с закалкой у меня и так всё хорошо.
Софи улыбается в смысле 'какая же ты ещё у меня маленькая'. Марина в очередной раз понимает, откуда зависть к красавицам старшим сёстрам берётся.
Как сестра, она никогда не сможет двигаться. И дело тут не в разнице в телосложении.
Софи столь откровенно подражает персонажам старых картин, пробуя воду пальчиком ноги, что хочется ругнуться. Сестрёнка, как художник лучше всех понимает, какое сокровище её тело.
Даже странно, ни разу в школе на крутых лестницах не спотыкалась. Они же часто такими скользкими бывают.
Софи резко, совсем по-мальчишески, прыгает в воду. Вынырнув как заверещит! Аж Марина дёргается, ожидая что сейчас вломится охрана. Ничего не происходит. Видимо, сестрёнка не впервые так плавает, и все, кому надо знают, какие звуки она способна издавать.
Пока плавает, поглядим чем запаслась. Так-так вот и корзина с совсем не детскими напитками. Штопор есть, но бокалов не предусмотрено. Хм. Софи из горла вина известнейших марок пить собралась. Определённо, только ради этого стоило зайти. И камеру шпионскую с собой прихватить. Уже с трёх бутылок пробу сняла. Их тут восемь. Она что одна решила это всё употребить? Сордару рассказать — не поверит.
Софи прибегает, вся дрожа, покрывшаяся гусиной кожей. Стоит у огня поёживаясь, переступая с ноги на ногу и руки протянув.
— Воспаление лёгких — крайне неприятное заболевание.
— Марина, ты обещала!
— Всё, молчу, молчу.
Какое-то время из-под пледа только нос и рука с вертелом торчат. Огонь потрескивает.
Немного отогревшись, действительно выуживает из корзины бутылку за горлышко и прикладывается.
— Кто-то про изящные манеры мне лекции читал.
Софи отмахивается.
— Мы всяко с тобой на настоящих благородных девочек не годимся.
— Это ещё почему? С рылом, особенно у тебя порядок полный.
— Знаешь, кто по мнению мирренов настоящая леди?
— Поделись мудростью.
— Настоящая леди — эта та, кто наступив в темноте на кошку, назовёт её именно кошкой, а не как-то иначе.
Марина усмехается.
— Врёшь ты всё, Сонька. Про леди ты сама только сейчас придумала.
— С чего ты взяла? — с неподдельной аж до противности искренностью изумляется Софи.
— С того, что мирренским леди, особенно, столь юным даже при дворе на великом балу ещё ни разу не представленным вообще не полагается знать слов, какими кошка в темноте называется. И не говори, что я зануда, сама знаю.
Сделав ещё глоток, Софи показывает сестре язык.
— Я, хоть леди и принцесса, но внучка рабочего. А им такие слова в силу происхождения знать полагается.
— И вино бутылками пить?
— Да я вижу, ты одну уже прихватила. Вон то, колючее пожарь. Они вместе идеально сочетаются.
Дзинь! Стукаются бутылками.
— Почаще бы так сидеть.
— Лето длинное ещё.
— Ты найдёшь, чем заняться.
— Ты тоже. Процент красивых мальчиков здесь весьма велик.
— Язва ты, Марина. У меня и других интересов множество.
— Например, задницу и другие органы себе морозить.
— Далась она тебе. У мальчиков местных лучше рассматривай. Так прямо и скажи, форме завидуешь.
— У самой не хуже, — огрызается Марина.
Софи заливается звонким смехом. Снова поднимает бутыль.
— Давай за...
— Учти, напьёшься и заснёшь — я тебя отсюда не потащу.
— Будто кроме тебя этого тут некому делать. А если серьёзно, я третью ночь тут сплю. Прямо на полу. Только в этом пледе. Такая тишина, когда просыпаешься! Только птиц слышно. Хочется кричать от радости, всех будя. Потом в воду с разбега. Кричишь на самом деле, так пробирает.
— Угу. Смотри, включу заморозку. Разбежишься — и со всей силой голой задницей об лёд! — Марина щурится, явно в деталях представляя описанную картинку, — Как взвоешь! Совсем по другой причине. Впрочем, если головой долбанёшься — ещё лучше будет. У тебя там что-то с полочек съезжать стало. Поставить на место не помешает.
Софи, откинувшись на руки, запрокидывает голову.
— Твои самые кровожадные планы, Марина, крайне редко претворяются в жизнь, главным образом по той причине, ты далеко не столько кровожадна, какой хочешь казаться. Образ создала и стараешься соответствовать. Вот только запас детской вреднючести в тебе уже кончился, а взрослая гадливость как-то не набирается.
— Неужели это так занятно, спать на камнях у костра и плескаться в ледяной воде?
— А ты попробуй!
Марина пожимает плечами.
— Если я знаю, что-то могу, то это не значит, будто это собираюсь делать. Мне как-то больше нравится на мягком спать.
— А вот мне нравится всё время испытывать что-то новое. Познавать жизнь во всех её проявлениях. А главное — после такого утра — знала бы ты, как работается! Словно на крыльях летаешь. Такие замыслы рождаются! Идей теперь думаю, на несколько месяцев, а то и лет хватит. Столько набросков сделала.
