— Подвинься, кисонька, — сверкнув в темноте острыми зубами, Элеум грузно опустилась на импровизированное ложе. Хм. — Ты что, без рубашки спать решила?
— Да. — Покраснела девушка.
— Замерзнешь, ведь, — хмыкнула наемница и, повернувшись к Кити спиной, мгновенно захрапела.
— Не замерзну, — вяло пробубнила девушка, обняв Элеум за талию и закрыла глаза. Спина Ллойс была горячей, как печка. В кабине пахло пылью и почему-то грейпфрутом. Девушка невольно улыбнулась. Ее пальцы до сих пор помнили сочную податливость, буквально, тающей во рту терпко-горькой мякоти. Съевшая одну из долек Ллойс долго морщилась и говорила, что фрукт не дозрел, но Кити показалось, что ничего вкуснее в жизни она не ела. Перенасыщенный событиями день завертелся у нее перед глазами, вжал голову в подушку, и девушка провалилась в сон, как в бездонное болото.
* * *
— Мутное дело, Мэл. — Вздохнул громила, огладив бугристый, лысый, как коленка череп, принялся теребить мочку уха. — В общем, эти девки в "Маринеру" пошли. И сидели там почти до полуночи. С Мраком что-то обсуждали...
— С Мраком? — Раздраженно сплюнув под ноги комок табачной жвачки, маршал с интересом посмотрел на топающего по правую руку от него громилу. — Интересно. — Вдохнув неожиданно свежий, наполненный чуть заметными нотками бензина, табака, резины, дорожной пыли и плохо приготовленного мяса воздух шериф усмехнулся. — И что, по-твоему, заставило Мрака выбраться из своей берлоги и назначить встречу в подобном месте?
— Не уверен. — Пожал могучими плечами громила. Я только краем глаза заглянул. В окошко. Заходить, сам понимаешь, не стал. Знаю только одно, через полчаса после того, как Мрак ушел, девки там погром устроили. Хеллу положили...
— Хеллу? — Удивленно вскинув брови, маршал с нескрываемым удивлением глянул на подчиненного. — В закрытом помещении? Вдвоем, имея только пистолет, раздолбанный обрез, да одно рубило? Да Хелла бы их по стенам размазала... Я помню, как она на арене рубилась... Не баба, а ходячий танк.
— Не вдвоем... — Покачал головой великан. — Одна. И не рубилом, а вилкой. В лоб. Одним ударом. Даже не напрягаясь.
— Черт, — покачал головой маршал.
— Ага... — Согласно кивнул здоровяк. — Он самый. Зэд тоже говорит — это неправильно. У Хэллы подкожные защитные хрящи, а кости крепче броневой стали. Её башку так чисто только из винтовки пробить можно. Да и то, в упор.
— Больше ничего не раскопал? — Вздохнул шериф.
— Обижаешь, босс. — Громила высморкался в ладонь и, утерев пальцы о штаны, осклабился в довольной улыбке. — Я пока эту дылду в клинику тащил, Шрайка немного потряс. Сам же знаешь — у рогача слух хороший. В общем, Мрак девок куда-то в пустошь отправляет. Вроде как, в район Трех сестер, где заброшенная база стоит. Они что-то привезти оттуда должны.
— К Трем сестрам, говоришь? — Подкрутив ус, маршал вытащил из кармана кисет и принялся размеренно набивать рот табаком. — Опасный рейд. Особенно в это время года. На Крыс нарваться, как два пальца.
— Ты самое интересное, босс, еще не слышал. — Прогудел великан. — Мрак свой "Блейд" на это дело даёт. А помимо девок туда едут Зеро, Эвенко и... Ставро.
— Ставро? — Чуть не подавившийся табаком Мэл с шипением втянул в себя воздух и, покачав головой, коротко хохотнул. — А Финк, всё-таки, голова...
— Объясни, босс... — Похожие на две мохнатые гусеницы брови гиганта сошлись к переносице.
— Ставро — долбанный псих, от которого одни неприятности. — Раздраженно рубанул воздух ладонью маршал. — И сам знаешь, не будь он пугалом Финка, висеть ему на воротах. Зеро — лучший боец, которого я когда-либо видел. И эта парочка друг друга на дух не переваривает. Девка тоже не так проста. И имеет на Зеро зуб. Но и со Ставро, наверняка, не подружится...
Лицо великана озарилось светом понимания.
— Хитро придумано, босс. Каждый будет хотеть перерезать другому глотку, но не решится, не зная, чью сторону примет третий...
— Примерно, — кивнул маршал. — Примерно. Меня больше волнует, что Финк и Мрак там забыли... И почему это так важно, что в рейд пошел Эвенко. Старый пердун еле ходит, а тут целый рейд. — Коротко оглядев пустынную улицу, Мэл разочарованно цокнул языком. — Что-то прохладно сегодня. Как думаешь, может, буря идет?
— Да рановато ещё... — Вновь нахмурился великан и, задрав голову, принялся обеспокоенно всматриваться в звездное небо.
* * *
Бросок. Падение. Блестящая, ярко-красная, чем-то отдаленно напоминающая брюшко ядовитого насекомого капсула сверкнула желатиновым боком, и приземлилась в ладонь. Бросок. Падение. Кити спала, как убитая. Дыхание девушки было чистым и ровным, худые плечи расслабились, а лишенное отпечатка дневных забот лицо вновь стало по-детски невинным. Неудивительно. Она и сама устала. Как собака устала. От драк, убийств, интриг. От постоянно преследующего ее, казалось, пропитавшего плоть до мозга костей запаха дерьма и крови. От собственного таланта на ровном месте вляпаться в дерьмо по уши. Грузовик. Кити. Море. Чертов чистый берег...
Она проехала на восток, пересекла этот гадский радиационный пояс, чудом прошла территории десятков мелких, жадных до чужого добра князьков и банд, чуть не попалась в лапы механистам из Аламо, запорола двигатель, лишилась потом долго и болезненно отрастающих пальцев на правой руке, заработала лучевую болезнь, а потом уперлась в чертовы скалы, фонящие так, что светятся в темноте. И вот теперь, проехав, если верить старым довоенным картам, половину драного континента, она вернулась к Сломанным холмам в надежде преодолеть солончаки. Место, откуда никто никогда не возвращался. А может, Болт прав? Может, она это просто придумала? Черт, да она даже не уверенна, что этот старик вообще был.
Большая часть её воспоминаний — это старая, разбитая игрушка. Чертова трубка с зеркалами и разноцветным стеклянным крошевом, складывающимся в новую картинку каждый раз, как только ее встряхнешь... Бросок, падение. С трудом оторвав взгляд от мерно сопящей в ухо прижимаемому к груди медвежонку Кити, наемница оскалила зубы в бешеной ухмылке. Стать лучше. Спокойная жизнь. Спокойная. Мать. Его. Жизнь. Честная работа. С трудом подавив рвущийся из горла истерический смех, Ллойс снова украдкой покосилась на девушку. Кити... Кэтрин Фелисити, мать его. Принцесса из забытого Богом хутора. Эта девчонка что-то с ней сделала. Что-то в ней сломала. Вскрыла запрятанный глубоко-глубоко в темную муть полустертых воспоминаний гнойник. Почему она её подобрала? Почему она стала для нее так важна? Кисонька... Маленькая наивная дурочка действительно так похожа на котенка, на только-только открывшего глазки комок шерсти, и принявший первое, что увидел, за мать. Кити... Почему ей нравится слушать ее байду про единорогов и принцесс? Почему рядом с ней она плывет и тает, как воск? Почему спокойно делится с девчонкой теми подробностями своего прошлого, которые не рассказывала даже...
Бросок. Падение. Жалеть и бояться глупо. Что сделано, то сделано. А еще более глупо врать самой себе. Люди не меняются. Меняются обстоятельства. Но сейчас ей лучше собраться. Стать той, кем она была. Иначе им не выжить. Бросок... Легкое движение головы и падение капсулы заканчивается между зубов Ллойс. От дела, которое ей "предложил" Финк, просто воняло подставой. Идти почти в самое сердце Сломанных холмов в разгар осени, когда одуревшие после сухого сезона боевики многочисленных семеек и кланов заключают шаткие союзы, сбиваются в банды и начинают делить территории? Когда изгои и негодяи всех мастей отправляются в погоню за спешащими на осенние ярмарки караванщиками? Это само по себе глупость. Но с ней отправляются еще двое. Зеро, бывший альфа-прайм Сити. Умелый, опасный и очень, очень сильный. Будь он на месте Клавикуса, неизвестно как бы все ещё повернулось. И некий Ставро. Судя по многозначительной ухмылке Мрака, тоже далеко не простой персонаж. А еще Эвенко. Как поняла Элеум, лучший техник города. Сложив губы трубочкой, Ллойс, задрав голову, выплюнула чуть скрипнувшую на зубах капсулу, и снова поймав ее губами, принялась катать на языке. "Разведать что к чему". И "забрать одну штуку". Значит, старую базу Легионеров уже кто-то облюбовал. Логично. Как говорится — свято место пусто не бывает. А вот что там может быть? И почему Финк хочет разгрести дерьмо чужими руками? Ее руками? К черту. Ловко спрыгнув с капота, Ллойс подтянула завязанный на поясе шарф и сжала челюсти. Желатин хрустнул, и на язык наемницы пролилась порция жидкого ледяного огня. Ллойс усмехнулась. Стать лучше. Как же...
* * *
Миновав квартал, Шип вышла к перекрестку рыночной площади. Было довольно безлюдно, шерифы успели закончить работу над укреплением постов, и теперь посреди развилки красовалась обложенная мешками с песком небольшая, установленная на массивную треногу пушка.
— Безотказная 2А42, — фыркнула, остановившись у бруствера, Верука, и брезгливо поморщившись, лениво пнула его ногой. — Идиоты, лучше бы на башню её поставили. Толку-то здесь от этой дуры.
— Тебя не спросили... — Раздался голос из-за баррикады. В венчающий заграждение мешок с песком вцепилась бледная, покрытая разводами грязи рука.
— Фу-у... Т-тебе рожу, что... наджа-аком драли? — Пьяно икнув, молодой мужчина с нашивкой шерифа, покачнувшись, ухватился одной рукой за ствол пушки, а другой — за расползающиеся мешки, и попытался плюнуть в сторону женщины, но лишь обслюнявил себе подбородок. — А-атвали отсюда, стахо-людина... Пока в кутузку не отвел...
— Да я, в принципе, не против. — Улыбнулась Сей. — Можешь и отвести.
— А? — Брови молодого человека сошлись к переносице. — Чё? А... зачем?..
— Ну... Потому что мне надо? — Предположила женщина.
— Да? — Еще больше нахмурился страж порядка.
— Ага... — Улыбнулась Сей.
— Ты странная, — заключил шериф после минутного раздумья. — А что ты здесь делаешь, а? — Осведомился он с подозрением, приложив ладонь к расплывшемуся на половину лица синяку, и застонал. — Су-ука. Это мне мутантка двинула. — С жалостливым видом сообщил он Веруке и опять качнулся назад. — А ты не мутантка, случаем?
— Нет... — Покачала головой Сей. — Так что, пойдем в тюрьму?
— А по мне, так мутантка. — Отпустив пушку, мужчина, наклонив голову, словно атакующий бык, сделал несколько неверных шагов сначала влево, потом вправо, неловко взмахнул руками, но всё же умудрился, устоял на ногах. — Точно, — заявил он с присущей только смертельно пьяным уверенностью. — Тебя, сучка мутская, в город шпионить прислали. Ты тут, чтобы диверс... двиресв... пакости нам всякие устраивать. Но, это, не на того напала... Счас я тебя... При попытке к бегству... — Перехватив ремень автомата, мужчина принялся бестолково крутиться на месте в попытках достать оружие.
— В дрова, — тяжело вздохнула Шип. Неуловимым движением перемахнув через бруствер, Верука Сей шагнула вперед и схватила парня за грудки. — Сука мутантская, значит... — елейным голосом поинтересовалась она и, неожиданно размахнувшись, впечатала лоб в переносицу шерифа. Мужчина булькнул и осел в пыль.
— Идиот. — Сей зло сплюнула и, утирая кровь со лба, устало покачала головой. — Эти шерифы... Ничем не лучше банды вышедших на тракт репоедов. Идиоты. Сколько не вставляй овце волчьи зубы, она всё равно, остается овцой. Пить на посту... Да еще в одиночку... Ну, какой кретин этого придурка одного мог оставить?
Повернувшись в сторону медленно собирающейся вокруг толпы, Сей подняла с земли полупустую бутылку с мутно-белой жидкостью и, присев на мешок с песком, сделала длинный глоток из горлышка.
— Позовите кого-то что-ли. — Буркнула она недовольно. — Скажите, что я сдаюсь.
* * *
Проснулась Кити резко, рывком, не поняв поначалу, что её разбудило. Девушка моргнула, протерев глаза, оглянулась по сторонам. Ллойс в кабине не было. На покрытой плохо оттертой ржавчиной полуоткрытой дверце грузовика танцевали неясные тени. Осторожно подтянув ноги, Кити подтянула поближе чуть не упавшего на пол медвежонка, села и, выглянув наружу через узкое зарешеченное окошко, с трудом подавила испуганный вздох. Посреди ангара двигалась Элеум. Тусклый свет дежурной лампы отражался от покрытой тонкой пленкой пота кожи. Блестя на сложных пересекающихся узорах татуировок, вспыхивал на рассекающих воздух острых ногтях и костяшках пальцах. Одетая лишь в низко спущенные штаны, босая и полуголая наемница кружилась, подпрыгивала и приседала, будто сражаясь с невидимым противником. Это напоминало какой-то танец. Сложный, красивый, завораживающий, но в то же время, невыразимо страшный.
Ллойс двигалась быстро. Намного быстрее, чем во время боя на арене. Так быстро, что Кити с трудом понимала, что она делает. Раны на боку Элеум уже почти затянулись, на кончиках пальцев, на костяшках кулаков, локтях и коленях то и дело вспыхивало пламя. Открыв рот, Кити заворожено смотрела, как наемница раз за разом раскидывает, толкает, подсекает и швыряет своих невидимых противников на землю. Как ломает им конечности и ребра, сворачивает шеи, выбивает суставы... Как уворачивается от призрачных ударов и жестко бьет в ответ. Неожиданно Ллойс остановилась и, развернув голову, уставилась в сторону грузовика. Чуть не вскрикнув от испуга, девушка, отшатнувшись от окна, прикусила ладонь.
Наемница не могла ее видеть. Слишком узко было окошко, слишком толсто в попытках скрыться от дневной жары затянутое полупрозрачной пластиковой пленкой стекло, слишком темно было в кабине, но на секунду Кити показалось, что наемница смотрит прямо ей в лицо. Но девушку испугало совеем не это. Ещё пару часов назад зеленые, меняющие оттенки в зависимости от настроения хозяйки глаза Ллойс, сейчас больше напоминали две плошки раскаленного золота. В бушующих всеми оттенками желтого и красного зрачках плескалась с трудом сдерживаемая ярость. И невыразимая тоска загнанного в угол зверя.
Притаившийся между стоящими в дальнем углу ангара ящиками Пиклс чуть заметно вздрогнул. Ну и глазища. Как глянет, сразу ноги, как вата. Такое ощущение, что она его видит. Прямо в душу смотрит... тварь. Но на самом деле это не так. Нельзя его увидеть. Никак нельзя. А хорошая это придумка — камеру к палке прикрутить. Повезло ему всё-таки, что часть оборудования с костюма снимается. Взял, снял костюмчик, поставил на видном месте — типа, спать пошел, а сам камеру из укрытия выставил, планшет на коленки сложил и смотришь. Пиклс с трудом подавил смешок. Ух-ты. Как крутится... Никогда б не поверил, что так изогнуться можно. Ну да. Стайники, они крутые. Людей жрут. Оттого, наверное, и сила у них такая. А эта татуированная, конечно, красивая. Так вроде, посмотришь, дылда дылдой. Рожа кислая, глазищи, как плошки. А сейчас глядишь и понимаешь — красивая. Пиклс улыбнулся. Хорошая запись. Интересно, сколько Айоро за нее даст? Когда он ему видео из кабака принес, про то, как Зеро развлекается, крашенный ему целую двадцатку серебром отсыпал. А ведь, у него еще и запись, как безносая переодевается, есть. И как эти двое в цистерне моются. Мальчишка в предвкушении засопел. Полтиник, не меньше. Точно. Ему как раз полтинника не хватает, чтобы книжку купить. Добрая книга большая редкость. Батюшка, что на площади каждый день проповедует, обещал отдать её за восемьдесят монет. Сорок у него уже есть, и, если продать запись... Мамка обрадуется. Раньше у них дома была Добрая книга, давно, когда они в Холмах жили. Но когда они бежали, она потерялась. А это неправильно. Плохо, когда дом без Доброй книги. Мамка говорила — в ней про всё написано. Про людей. Про мутов. Про то, что с миром сталось... Сам он не помнит, слишком маленький ещё был, читать не умел. Но чего мамка врать будет? Коротко глянув на тусклый исцарапанный экран планшета, Пиклс облизал губы. А классные всё-таки у татуированной сиськи, даже круче, чем у той девки, что с Зеро трахалась...
