Мйар терпеливо слушал, не отводя глаз. А некромант уже не мог остановиться. Он почти кричал, яростно жестикулируя:
— И что? И ты идешь на какую-то гору, через морок, куда, как гласят легенды и детские сказки, живым не попадешь, и при этом ты ведешь меня к каким-то камням и обнимаешь, как в последний раз, и как я должен это понимать? Это объятие будет преследовать меня потом еще неделю, а то и две, а то и весь год. А помнишь... помнишь, когда тебя бросала очередная твоя девочка, — что делал я? Я бросал своих — любых! — девочек или мальчиков, — и мчался к тебе, и выслушивал твои банальные истории о том, какая она была хорошая и как ты не смог ее удержать! И я бы никому не пожелал этого, Мйар, — Камориль стал говорить тише, и следующие слова почти прошептал: — Никому не желаю такой любви. Это неправильно. Это болезнь. Это — эмоциональная зависимость. Именно от такого с крыш прыгают малолетние идиоты или вот эти девочки, чьи кости лежат здесь, под камнями. А помнишь?.. Когда я зачем-то решил, что если меня будет любить весь мир, то и ты?
— Помню, конечно, — ответил Мйар.
— И мои песни — мою любовь и мою печаль — растащили по норам голодные юные души, присвоили, переварили, заклеймили своими. Они думали, это про них. Ты понимаешь?
Мйар сгреб Камориль в охапку. Обнял, уткнувшись некроманту в мокрые волосы над ухом, и крепко к себе прижал.
— Ну чего ты такой дурак, Камориль, — проговорил он. — Как насчет самоуважения и прочего?..
— Так не помогает же.
Они стояли, обнявшись, под весенним дождем, а за ними бушевало растревоженное море, бурля и пенясь.
— А о чем ты грустил тогда, у маяка? — неожиданно спросил Мйар.
Камориль, отстранившись, оттолкнул его и отвернулся. Молчал, пытался привести в порядок мысли, дыхание и сердцебиение.
— Я тоже умею бояться, Мйар, — сказал он после полуминуты раздумий. — Очень даже. Тогда я подумал, что поцелуй — это точка в наших отношениях, после которой последует твое отдаление. Но потом я взглянул на вопрос иначе.
Камориль обернулся.
Мйар смотрел на некроманта, опираясь на камень, что был ему примерно по пояс. Мокрые волосы облепили его плечи, шею и лоб. Влажная одежда натянулась острыми складками, потемнев, подчеркнула структуру гармонично развитого тела. По плечам, шее, ключицам и груди его непрерывно стекали капли дождя, оставляя за собой блестящие водяные дорожки. Разглядывая Мйара бесстыже и напрямик, Камориль продолжил:
— Я тогда испугался втройне. Я допустил мысль, что, возможно, все как раз таки наоборот, и ты начинаешь открываться и поддаваться мне. И, знаешь, когда я представил, что же будет дальше... Это был совершенно иррациональный страх. Я думал, а как же оно будет, и не иллюзия ли моя к тебе привязанность. Что, если эта иллюзия, дающая мне силу жить, рассыплется пеплом? Что, если я сам себя обманул, и мы с тобой вовсе не связаны судьбою и не подходим друг другу, как составные комплиментарные цвета? Я испугался момента, когда стрела отыщет цель и разобьет ее, словно стекло. Испугался мига превращения журавля в синицу. Я побоялся, что сам окажусь недостаточно хорошим для тебя, недостаточно надежным, недостаточно глубоким, недостаточно сильным. Этот страх меня ошеломил. Примерно то же самое я чувствую сейчас — только теперь мне... еще страшнее. Востократ.
Мйар ничего не отвечал — просто смотрел. Потом собрал волосы, разметавшиеся по плечам, откинул назад. Стянул с себя мокрую майку и бросил ее на камень рядом.
— Иди сюда, — сказал он. — Ну. Ближе.
Камориль, недоверчиво щурясь, сделал шаг вперед, оказавшись на расстоянии в полметра от Мйара. Тот вытянул руку и, зацепившись пальцами за ремень, привлек Камориль к себе. Мйар обхватил ладонями бока некроманта. Потянувшись, поцеловал его чуть выше хитинового корсета. Глянул снизу вверх зелеными глазами, в которых Камориль прочел что угодно, кроме даже легкого намека на стыд.
— Ты играешь с огнем, — произнес некромант, — Мйар, я предупреждаю...
Мйар привстал со своего камня, оказавшись снова выше Камориль, и, придерживая его за талию одной рукой, провел другой черту по его щеке.
— Сегодня я хочу, чтобы ты касался меня дольше мгновения, — сказал он.
А потом, приподняв, развернул и уложил Камориль на камень, холодный и пологий. Сам оказался сверху. Уткнувшись в лоб некроманта своим лбом, он некоторое время смотрел ему в глаза, а потом, так и не поцеловав в губы, прижал его талию к себе так, что даже чуть-чуть приподнял, втянул по-животному запах, рукой провел снизу вверх по бедру. Потом спустился чуть ниже и слегка прикусил Камориль правый сосок, нежно массируя пальцами левый.
— Да что ж ты делаешь, Мйар, — запоздало попытался возмутиться некромант. — У меня же сейчас руки полезут... А на меня... небо падает.
И он правда видел, как на него надвигается небо, низвергаясь вниз тысячей сверкающих капель. Камориль перевел взгляд на свое тело и увидел, как губы Мйара теперь обхватывают его сосок, который и так был твердым из-за холода, а потому особо чувствительным. К делу подключился язык, теребя затвердевшую плоть.
Мйар отвлекся от своего занятия, переключившись на шею некроманта: он целовал ее и покусывал. Снова чуть-чуть отстранился, чтобы взглянуть Камориль в глаза.
— Какой ты... жаркий... — прошептал Камориль. — Я всегда гадал, каким же ты будешь, если будешь... любовником, и всегда засыпал, не успевая представить себе...
— Тебе видней, — Мйар ласкал языком мочку его уха, так, что некромант слышал совсем рядом с собой частое, тяжелое дыхание. — Иди ко мне.
— Да я у...
Болтологию пришлось прекратить, потому как горячий поцелуй оборвал Камориль на полуслове. Язык Мйара скользнул ему в рот, встретился с его языком, в то время как ладонь продолжала поглаживать бедро некроманта, теперь уже с внутренней стороны.
Камориль, кажется, ждал этого целую вечность.
Поцелуй был сладок, как глоток воды в сухое, ослепленное солнцем лето, и до неприличия глубок.
Постанывая, Камориль выгибался навстречу Мйару, пытаясь стать ближе к его большому, горячему телу. Второй парой рук некромант гладил и царапал его по спине, а третьей парой стал пробовать расстегнуть его ремень.
— Я сам, — шепнул Мйар, оборвав поцелуй.
— Ты уж постарайся скорей, будь так добр. Не знаю, как у тебя, но я уже готов к бою, как никогда. Сдаваться или побеждать — как тебе будет угодно.
— Пожалуй, тебе предстоит капитулировать, — произнес Мйар с кривой улыбкой, расстегивая ремень и, сразу же, расправившись с пуговицей и молнией на штанах.
Камориль хотелось спросить его "Ты же понимаешь, да, что сейчас будет?" и, в то же время, он боялся его спугнуть. Некроманту хотелось Мйара — страстно и отчаянно. И тут же он понимал, что время и место действия совсем не похожи на те, которые он видел, представляя себе их первый раз.
Дождь хлестал его по голой груди, стекая на камень миниатюрными ручейками. Камень был холодным и жестким, и Камориль чувствовал этот холод всеми своими шестьюдесятью пальцами.
Рядом с ним, на расстоянии вздоха, был мужчина, о котором он мечтал уже очень давно — полностью обнаженный. Это был тот, кого Камориль желал всем сердцем и всем своим естеством на протяжении многих лет, долгими днями и ночами. Прямо сейчас Мйар был ошеломляюще близко, и он был предельно возбужден.
— Давай скорее сделаем это, пока я не сошел с ума, или пока дождь не кончился, — произнес Камориль. — Видит высокое небо, Мйар, ты выбрал ужасное время и место для того, чтобы заняться со мной любовью. Но что я могу поделать? Я... рад. Наконец-то я узнаю, каково это — стонать и выгибаться под тобой, ощущая тебя спиной, бедрами и предплечьями, чувствуя тебя... глубоко. И я уже начал догадываться, но все еще не могу поверить... неужели ты привел меня к этим камням просто чтобы... овладеть?
— Переворачивайся, — сказал Мйар, начав одновременно стягивать с Камориль тонкие кожаные штаны.
Некромант даже не двинулся. Замер, сжав все ладони в кулаки. Произнес, скрепя сердце:
— Мйар, давай сделаем это после того, как ты вернешься?.. — он сам себе не верил, но говорил. — Если уж теперь ты тоже хочешь этого, а ты хочешь...
— Я не вернусь, — ответил Мйар.
Камориль сел на камне.
— Ты не вернешься?
— Если все будет так, как я задумал изначально, к тебе вернется твой Вирамайна Мйар.
— Что?.. То есть... — Камориль опешил. Удушливой волной на него накатило ужасающее понимание. Как он мог... не поверить? Мйар же предупредил его в самом начале. — А ты... Ты тогда... кто? — он сглотнул и произнес четко и с вызовом: — Назови мне свое имя.
Мйар быстрым и сильным рывком опрокинул Камориль на камень снова. Он держал основные руки некроманта у того над головой, схватив обе за запястья одной своей пятерней, достаточно большой и сильной, чтобы их удержать. Другой рукой Мйар вцепился в челюсть Камориль, сдавив ее до боли и заставив некроманта смотреть себе прямо в глаза.
— Мартин Майн, — проговорил он насмешливо. — Так меня звали первые несколько веков. Если тебе это о чем-либо говорит, конечно. Но ты можешь не мучиться и продолжать называть меня Мйаром — разница невелика. И да, я привел тебя сюда, чтобы овладеть.
Камориль оскалил зубы.
— Ах ты гребаный похотливый чародей древности, — прошипел он. — Зачем я тебе сдался?
— Ты так меня хотел, что... почему бы и нет? — подумал я. В каждом твоем движении и в каждом прикосновении сквозит нечеловеческая страсть, — смертельная, яркая. Она вызревала годами, похожая на густое сладкое вино, терпкое, кисловатое, пьянящее одним своим ароматом. Мне хочется попробовать ее, — благо, у нас все для этого есть. Так что, раздвинь ноги, приготовься почувствовать боль и одновременно вскарабкаться на вожделенную вершину удовольствия и блаженства. Другого шанса у тебя может и не быть.
— Иди-ка ты напрочь, — тихо и зло сказал Камориль.
— Сопротивление, к твоему несчастью, возбуждает меня, — ответил Мартин Майн. — Поэтому бейся не бейся, сегодня ты — мой.
— Ну и сволочь же ты, — Камориль заскрипел зубами, пробуя выкрутиться и освободить руки. — Если б я был таким, как ты... А я мог бы быть... Я бы мог сам тебя взять, против твоей воли, — что бы тогда вышло, а? Так дела не делаются! — Камориль извивался, пытаясь вырваться из крепких объятий и помогая себе дополнительными руками, которые, как назло, начали слабеть. Камориль зарычал: — Я одолел тебя единожды, тварь! И одолею снова!
— Ну-ну, далеко ли ты уйдешь без моей силы, при помощи которой ты обращался? Да и Эль-Марко рядом нет, чтобы зажать твою струну. Расслабься. Ты так взбешен, как будто бы твое тело — святыня, и ты хранил свою девственность для Мйара, как зеницу ока. А это ведь далеко не так, мой любезный, распутный друг.
— Заткнись, — прошипел Камориль. — Хватит порочить мне светлый образ, мразь.
Камориль сжал плечо Мйара (или Мартина Майна) одной из все еще активных дополнительных рук и, призвав магию, выудил из него костяной нож — быстро, без предисловий, не заботясь о том, что Мартину может быть больно. Так же быстро Камориль приставил нож к горлу чужака, занявшего тело его большой и глупой любви.
— Отпусти меня и катись на свою гору, — проговорил некромант яростно. — Иначе — клянусь, я убью тебя.
— Ты ведь понимаешь, что это бред.
Мартин наклонился вперед так, что костяной нож впился в его горло. По острию, рукоятке и пальцам Камориль потекла горячая красная кровь.
— А впрочем, — проговорил Мартин, — дело твое. Я, наверное, как лучше хотел. Никогда не мог понять вас, людей. Сами не знаете, чего хотите...
Он отпустил основные руки Камориль и, оттолкнувшись от камня, спрыгнул на песок. Нашел штаны и стал деловито натягивать.
Камориль трясло. Он, сев на камне, отбросил костяной нож в сторону. Струи дождя смывали с его рук Мйарову кровь.
Камориль ухватился за голову. Поднял затравленный взгляд на Мартина Майна. Тот развел руками, мол, а чего ты хотел?
— Бывай, — сказал Мартин-Мйар, и, развернувшись, пошел прочь.
Его силуэт медленно бледнел по мере того, как он удалялся, сливаясь с дождем.
А через несколько мгновений Мартин Майн исчез.
ГЛАВА 25
За окном темнело, а дождь все не унимался.
Камориль сидел один в своей кухне, где вовсю гуляли влажные сквозняки: он так и не озаботился вызовом каких-нибудь удальцов плотников-стекольщиков, чтобы те починили окно. Да и когда?..
Камориль пил кофе — полуостывший, но все еще достаточно теплый, чтобы быть приятным. Свет на кухне он предпочел не включать. Сидел, замечая, как зрение приноравливается к темноте, думал о разном.
О том, например, что делать нечего. Есть ли смысл искать и убивать Зорею, если Мйар... точнее, тот человек отправился разбираться с Варамирой, намереваясь предварительно забрать у Зореи силу? Очевидно, что без дара Драконьего Бога Зорея станет обыкновенным чтецом, не слишком-то способным на что-то из ряда вон, а значит, бояться нечего. Он перестанет быть угрозой, и с его устранением можно будет погодить до тех пор, пока он сам не попадется пред ясны очи Камориль.
Это если тот человек заберет силу Зореи, а не дублирует.
Камориль сам не знал, что сделал этот Мартин Майн с ним, с его частью сил. Судя по всему, Мартину не надо было предпринимать никаких специфических действий, дабы свершить это свое странное волшебство. Тогда, на берегу, он просто коснулся Никс и Эль-Марко, — и больше ничего. Очевидно, он сделал все, что хотел.
Можно было бы проверить, способен ли Камориль к перевоплощению, а Эль-Марко к зажатию струн, — но некромант не хотел рассказывать друзьям, что произошло с ним там, у камней. А если он вдруг затеет проверку, наверняка же начнут спрашивать. И можно, конечно, не ударяться в подробности. Хотя зачем ударяться... и так все понятно.
Камориль казалось, что уж Эль-Марко-то понял по одному его виду, что произошло, когда он вернулся обратно к навесу, а потом долго стоял под дождем, не решаясь зайти под шиферную крышу, пока его не заметил Рин Даблкнот.
Рубашку Камориль потерял где-то по пути. Тогда он весь дрожал тогда от холода.
И, видит высокое небо, справиться с ознобом ему помог лишь ядреный коктейль из трех видов дешевого пойла, оказавшегося у ребят из "Негорюй". Молодость — она такая, очень часто дружит с высоким градусом. Крепко.
Но, даже приняв на душу зверских пропорций "ерш", Камориль не спешил признаваться в том, что Мартин и Мйар — разные люди, что он чуть было не предался разврату с каким-то древним хреном с горы и что сам, своими руками, оттолкнул Мйара, сказал ему катиться на ту его гору.
Камориль хотелось верить, что в том теле оставалось хоть что-то от Мйара. Должно было быть. Не мог Мйар совсем раствориться в личности Мартина Майна... или мог?..
По идее, не должен был.
Кофе кончился. Камориль поставил кружку на стол, но пальцев от нее не отнял: гладил шершавый бок, проводил черту по дужке снизу вверх.
Значит, смысла искать и убивать Зорею нет... А если этот человек — Мартин Майн, — не справится? Что, если его ждет поражение? Как они об этом узнают? Узнают ли? Начнут ли с неба падать горящие камни, а вода во всех водоемах кипеть, если эта самая Варамира внезапно обретет свою силу?
