Накачанная мадам Лефевр оборачивается и меряет меня раздраженным взглядом, прищурясь.— А для тебя, парень, "сержант в отставке" означает курсы кройки и шитья? Что тут неясного?
Интересный контраст у барышень: элегантная красотка и женщина-танк... Я стоически удерживаюсь от фырканья и лишь кротко произношу: — Мои извинения, мэм.
Но инициатива наказуема, и представляться следующим приходится мне:— Эрик Форберг. — Коротко киваю. — Тоже бывший военный. Планирую переквалифицироваться на мирную специальность.Про офицерский чин и военную разведку я благоразумно умалчиваю.
Устрашающая сержант Лефевр фыркает, но от комментариев воздерживается.
Похожие друг на друга парни в углу переглядываются, и без слов приходят к соглашению.— Я — Олаф Шмутц, — представляется один из них, самый незаметный. — Это мой брат Харальд; мы приехали на учебу. И наш друг Торвальд Уилкс тоже. Мы вообще впервые где-то, кроме Аслунда, — объясняет охотно. — Как сказала та леди — в пространстве. Тут немного диковато, но пока вроде бы ничего, терпимо.
Остается последний. Свои бумаги оставшийся не представленным мужчина складывает аккуратно, разглаживая, и не прекращая процесса, даже когда заговаривает.— Йан ван дер Рейн, — негромко. — Я инженер, здесь у меня семья. Мне посоветовали пройти адаптационный курс в дополнение к лечению. — И так же хмуро смолкает.
После этого мы узнаем, что нам предстоит провести вместе неделю интенсивных занятий, "предполагающих взаимную поддержку товарищей по обучению", что опаздывать на эти занятия крайне не рекомендуется, что нам будут обучать процедурам станционной безопасности... — Бо кривит рот скептически, но молчит, — и принятым здесь юридическим нормам, и что нас настоятельно просят воздержаться от замечаний, если что-либо из материала покажется знакомым или чрезмерно легким.
Начинается занятие с забавных рассказов про уклад жизни на станции. На красочных примерах любой новичок должен усвоить прописные истины: что мусор надо выбрасывать в раздельные контейнеры, что глупо пытаться обмануть водный счетчик и так далее. Постепенно примеры усложняются, появляются ссылки на местные законы, по которым, похоже, экологической полиции здесь следует бояться больше, чем у нас дома — императорской гвардии. Пусть эта юридическая система кажется мне дурацкой, но разобраться в ней я обязан. Хотя, определенно, образ жизни на станции не вызывает у меня восторга. Наконец, мы семеро получаем пробные тесты по сегодняшнему занятию — сделать к следующему разу, — и с явным облегчением выбираемся из аудитории. Каждый уходит в свою сторону, какая уж тут групповая сплоченность.
* * *
Обучение движется к финалу, и к концу недели теоретические занятия все чаще сменяются практическими: начинается все с весьма полезного урока обращения с кислородными масками и простейшими скафандрами, а заканчивается отработкой навыков спешной эвакуации. Инструктор объясняет порядок и рассказывает о наиболее частых ошибках, совершаемых в панике и спешке. Половина из них, по его словам, обычно вызвана внезапной невесомостью: ведь первое, чему не хватает мощности при любой серьезной аварии, — это гравирешетки.
Конечно, обучение вещам практическим и сопряженным с опасностью, а также всякой мелкой технике, — это именно то, чем я занимался всю свою сознательную жизнь, а паниковать не привык и под плазменным огнем. Но, если честно, мысль о невесомости вызывает легкое неудобство: черт знает, как к ней отнесется мой желудок, а опозориться вместе со штатскими на глазах у той же Бо — подумаешь, наемник! — будет неуютно. Впрочем, наша подсознательная снисходительность взаимна: "космические волки" по привычке не уважают наземников (как они говорят в сердцах, "грязеедов"), но и офицеры считают себя точно выше сержантов. Квиты.
— Ну что же, — удостоверившись в том, что алгоритм действий усвоен всеми, инструктор поднимается. — Прошу в учебный блок.
Учебный блок — как бы вырезанная из станции малая толика: стандартная комнатка, меняющийся лабиринт коридора, пара пандусов и шлюз, до коего, по инструкции, любой житель должен добираться с закрытыми глазами и на ощупь. Задание простое. Не испугаться, когда выключится гравитация и заорет сирена. Подплыть с той или иной долей грациозности к стене, уцепиться за поручни, вытащить из шкафа респиратор, надеть на шею и привести в готовность. И за заданное время добраться по мигающим стрелкам вдоль плинтусов до имитации шлюза, за которым нас ждет большая светлая комната с нормальной силой тяжести. И инструктором. А пока нам дают время освоиться в невесомости, научиться правильно двигаться. Конечно же, Бо форсит, передвигаясь красивыми экономными рывками, братцы-аслунды сосредоточенны и методичны, Пилар осторожничает, нервно одергивая полы узкого модного жакета...
Светящиеся стрелочки моргают внезапно, раз, другой, гаснут, слышен невнятный возглас, кто-то сталкивается с соседом, сбившись с маршрута, Бо чертыхается. Гравитация прыгает скачком, швырнув кое-кого из менее осторожных на пол, и так же исчезает, а тональность сирены меняется. "А теперь они будут стрелять трассирующими поверх голов", мысленно фыркаю я, потирая ушибленный бок. И, наконец, наступает полнейшая невесомость и такая же темнота.
— Эй, — слышится в темноте голос. Бо. — Все в порядке? И кого я держу?
— Меня, — спокойно отвечает Пилар. — А что происходит, собственно?
Инженер с трехсложной голландской фамилией что-то бормочет себе под нос, раздраженным и одновременно скулящим тоном. Все громче и громче. — Так не должно быть. Не должно быть так. Неправильно!
— Ох ты, черт, — тихо удивляется один из аслундцев. — Эй, парень, не ори, это не катастрофа, просто свет погас!Не самая лучшая идея: ноющего инженера увещевания, разумеется, лишь подстегивают.
Неприятность если и не подстроенная, что маловероятно, то детская. Вряд ли полстанции снесло точным ударом астероида как раз в разгар нашей тренировки. Но один единственный паникер способен превратить рутинную эвакуацию через короткий лабиринт в непростую задачу.
— Перекличка, — окликаю я громко непроглядную темень, — Форберг здесь. Парни и, э-э, и дамы, отзовитесь. А кто нащупает соседа рядом с собой, возьмите его крепче за руку. Нет гарантии, что нас снова не тряхнет.
Нечленораздельное вытье голландца слышно в паре метров от меня, правее отзываются три аслундских голоса вразнобой: я их до сих пор путаю, поскольку мягкий, но все же заметный акцент скрадывает индивидуальные особенности. Последней вслед за Пилар отзывается Бо, и уж ей-то моей помощи точно не нужно. А то, что именно она крепко держит миловидную эскобарку, меня устраивает; от кого-нибудь из мужчин госпожа Альварес могла такой вольности и не потерпеть.
— Все тут, — резюмирую, пробираясь по стеночке к нашему истерику. Пошарив рукой, нащупываю ткань. Рукав, что ли. Что ж, понадеемся, что это Йан, а если не так, то объект пострадает безвинно, потому что щиплю я его сквозь рукав пиджака достаточно жестко. Вой на выматывающей нервы ноте прерывается паническим взвизгом. Замечательно.
— У кого-нибудь есть собой люминофор? Или фонарик? — спрашиваю, не особо надеясь на ответ. — Наручный комм, в конце концов? У кого есть, просто нажмите кнопку и поднимите руку запястьем от себя. Видите теперь друг друга? Будем выбираться. Думаю, этого от нас и ждут.
— Не слишком ли ты раскомандовался, Форберг? — с ехидством, порожденным отступившим страхом, замечает один из аслундцев. — Тебе-то откуда знать? Лучше бы за дело взялась миз Бо — она и в опасностях понимает больше вашего, и здешняя.
— Раскомандовался, — согласно бурчит Бо, но, если я что-то понимаю в ее тоне, скорее одобрительно. В ее руке вспыхивает крошечный брелок, освещая лица, искаженные тенями и страхом. — Эй, Форберг, тащи сюда своих, выход с нашей стороны.
Я толкаю перед собой не сопротивляющегося инженера, которого хватает сейчас лишь на долгие всхлипы. Что-то он говорил про реабилитацию после аварии, припоминаю я. — Спасибо, Бо, — благодарю я коротко. — Пойдете замыкающим, как самый здесь опытный... опытная, хорошо?
Помедлив, я расстегиваю браслет хроно на своем запястье и просовываю кончик ремешка под ремень наручного комма ван дер Рейна, а потом снова закрепляю его на руке. Своего рода импровизированные наручники, зато теперь он от меня не сбежит. Правда, если не вовремя дернется, один из нас получит вывих запястья. Ну да черт с ним, рискну. Я на ощупь пробираюсь к проему открытого створа дверей, обвожу его рукой для верности и пробираюсь внутрь, утягивая Рейна за собой.
Остальные выстраиваются цепочкой, пролезая вслед за мною и инженером сквозь хитрый лабиринт перекрытий — слава богу, дизайнеры не додумались встроить где-нибудь в середине для пущей реалистичности торчащие куски якобы разорванного аварией металла. Отталкиваться от стен и плыть, когда вокруг хоть глаз выколи, неудачная идея; я пару раз чувствительно прикладываюсь плечом и коленом к торчащим выступам, и не я один, судя по периодической ругани и шипению сзади. Наконец мы оказываемся около двери, слабо светящейся по контуру — люминесценция, к счастью, а не лампы. Заблокированной двери.
На мой вкус что по ту сторону, что по эту — большой разницы нет: тепло, свежий воздух и безопасность. Но Рейн, взвизгнув, начинает отбиваться и рваться к этой несчастной двери, словно здесь его хотят сожрать живьем. Драться в невесомости, в почти полной темноте, с психом, который к тебе же и пристегнут... Машинально размахнувшись для удара, я по инерции отлетаю назад, как последний идиот. Еще бы, я не мутант, чтобы пытаться отправить нападающего в нокаут одной рукой, быть пристегнутым к нему же за другую и держаться за поручень третьей.
— Да что вы...? — раздается из-за спины возглас Бо, обрываясь на полуслове, и дальнейшие события укладываются в короткую цепочку из мелькающего пятна света, звучного шлепка и весьма крепкой хватки у меня на предплечье. Истерик обмякает, как если бы ему вкололи изрядную дозу успокоительного или просто оглушили точным ударом. Я отстегиваю ремешок и передаю полусознательного инженера прямо в руки подошедшим аслундцам. Втроем крепкие фермерские ребята этого тощего неврастеника удержат.
Мы с наемницей переглядываемся, и хотя в слабом свечении двери мало что можно разглядеть, но, похоже, на лице у нас обоих сейчас читается равная уважительная благодарность.— Подождать надо, — коротко советует она, садясь на пол.
Дверь открывается сама через четверть часа, и за ней, конечно же, оказывается инструктор, безмятежно сообщающий, что мы сдали зачет. Настолько безмятежно, что даже ругаться энергии не остается.
Мы выбираемся в освещенный коридор, и я лишь в последнюю секунду успеваю вспомнить, что сейчас шибанет изменившейся силой тяжести. Цепляюсь за поручень на стене и с полсекунды так и вишу. Все равно, что, наплававшись, выбираться из воды на твердый берег. Остальные вымотаны не меньше. Шатающегося, но тихого Йана уводит под локоток местный медик, Бо смущенно отводит глаза.
— Господа, — внезапно произносит Олаф. — Никто не хочет составить нам компанию? Здесь, говорят, неплохое пиво.Кивают все, даже сеньорита Пилар.В этом предложении и мне чудится отзвук привычного по прежним годам единства, когда кружка алкоголя, поделенная на всех, — просто средство согреться и успокоиться, а общность чувствуется и без нее. День сегодня выдался непростой, а мы... а мы молодцы.
В баре эскобарка и аслундцы принимаются обсуждать прелесть жизни на планетах под открытым небом, я же помалкиваю, хотя мог бы внести и свою лепту в этот разговор, зато разглядываю Бо. Лицо бывшей наемницы, с которой мы с самого начала не сошлись характерами, на сей раз не выражает обычной антипатии. Она сидит, задумавшись. Вдруг на ее запястье брякает комм и при взгляде на номер она чуть меняется в лице.
— Да. И тебя приветствую. Нет, не могу. Мааам... что со мной может случиться? Долгая пауза, судя по всему, заполненная перечислением вариантов. Впрочем, слишком долгая. Может, сигнал идет на планету?— Нет, — с преувеличенным спокойствием. — Никаких проблем. Немного застряла с документами... Снова пауза.— Нет... какая контрабанда?! Повздорила с одним идиотом из пропускной системы. Две недели... Нормальный характер, пора привыкнуть за столько лет. Снова молчание. Бо настойчиво гипнотизирует дисплейчик наручного комма. Я отвожу взгляд.— И я тебя люблю. Да. Послезавтра буду.Она прощается, отключает комм, закатывает глаза. Выглядит это комично.— Родня... — Судя по смеси раздражения и любви в коротеньком слове, если мне хватит глупости ляпнуть что-то нелицеприятное о фамильных отношениях, добром это не кончится.
Я заинтересованно уточняю, удивленный неожиданно пришедшей мыслью. — Вы ведь здешняя, Бо? И вас не пускает домой иммиграционная служба?
— Я с самой Комарры, — подтверждает она сухо и вдруг искренне добавляет. — Не сдержала язык на таможне, вот и устроил один мстительный сукин сын... адаптацию. Ничего, несколько лет ждала, потерплю еще пару дней. — И подумав, вдруг предлагает: — Знаешь, Форберг, давай-ка на "ты", а?
— Давай. И долго ты служила? — уточняю вежливо, придвигая к собеседнице пакет с солеными сухариками. Пиво здесь не сказать, чтобы отменное, но сносное. Под закуску вполне.
— Ну, смотря что считать долго, — со вкусом отпивая пива, отвечает наемница. — Мне сорок восемь; примерно половину срока я в деле... то есть была в деле.На секундочку она грустнеет, но запивает сожаление очередным глотком.— А ты? — интересуется в ответ. — По выправке виден опыт.
— Лет десять, но на планете, — киваю. — Скажи, Бо: ты — сержант потому, что не захотела связываться с получением патента на чин, или там у вас личного состава больше, чем вакансий?"Ищут ли они новых людей", подразумевается, но не произнесено вслух. Единственная работа, для которой у меня хватает квалификации. Почти хватает.
— Да какой из меня офицер? — бесхитростно отвечает она, разгрызая сухарик. — Я драться люблю, не бумаги писать. А что за интерес? Хочешь сам, ммм... пополнить послужной список?
— Вроде того, — соглашаюсь. — Только не знаю, подойду ли. В пространстве я новичок.
— Попытаться-то можно,— пожимает плечами. — Ты сегодня в нулевой тяжести хорошо держался, для планетника. Молодой, костяк хорош, а мясо нарастет — у нас так говорили.
— Стрелять я умею, — соглашаюсь, — я же снайпер. И в тактике разбираюсь. Но где искать и куда смотреть, не знаю. Подскажешь?
— Звездный флот Уоллеса, — поднимает она кружку. — Самые лучшие. Поищи в комм-сети, где предложения работы — там смотри требования вербовочного пункта. В общем, стандартный набор: пол не важен, состояние здоровья, — она оглядывает меня цепким взглядом с ног до головы, не пропустив ни одного видимого шрама, — вроде бы подходит, как и возраст. И командирский опыт в плюс. Сам-то не расскажешь, как воевал? Я в наземных стычках ни разу не бывала.
— Партизанская война, — пожимаю плечами. — Естественный ландшафт, гористая местность, пешие и конные переходы... — М-да, знает ли она вообще слово "конные"? — Тактика малых отрядов. И оружие не сложнее лазерной винтовки или станкового плазмотрона. Экзотика?
