— Полагаю, мы троюродные тетя и племянница, — сказала Сойя.
— Что-то в этом роде. Кем бы мы ни были, я счастлива, что здесь есть кто-то, о ком я не знала. Не только потому, что ты имеешь прямое отношение к моему дедушке, хотя отчасти и это так, но просто потому... — Санди запнулась. — Наверное, нам обоим не помешало бы иметь больше друзей, не так ли? И я имела в виду то, что сказала о возвращении сюда. Я так и сделаю. — Хотя, возможно, это легче сказать, чем сделать, подумала она. Было не так, как если бы она могла рассчитывать дальше на Панов в своих расходах, не так ли?
— Я бы хотела попутешествовать. Однако с этим есть проблемы. Мое прошлое вымышлено. Оно достаточно хорошо, чтобы позволить мне передвигаться по Марсу, но я никогда не смогла бы покинуть эту планету.
— Что самое худшее, что может случиться? Они узнают, кто ты на самом деле? Я не вижу, чтобы ты сделала что-то не так, Сойя, кроме как продолжала лгать, чтобы защитить Джонатана. А кто бы этого не сделал? Он кажется хорошим человеком.
— Если мир узнает, кто я такая, тогда он узнает, что с ним случилось, — сказала Сойя.
— Может быть, пришло время. Ведь нет такого правила, согласно которому он должен прятаться до конца своих дней, не так ли?
— Я думаю, так ему больше нравится. Выпасть из истории, как удаленная глава.
— Справедливо, это его выбор. Но тебе не обязательно жертвовать всей своей жизнью, чтобы служить ему, не так ли? Ты и так сделала более чем достаточно.
— Я не настолько стара, — сказала Сойя. — Впереди еще много времени. — И она явно имела в виду много времени без своего отца, что было в равной степени верно, хотя Санди сама старалась не озвучивать этот факт.
— Как я уже сказала, я рада, что мы встретились.
Сойя, казалось, пришла к какому-то личному решению. Она протянула руку к шее, расстегнула потайную застежку и сняла один из деревянных брелоков. — Теперь это твое, Санди. Мой отец подарил его мне. Раньше он принадлежал Юнис. Это был подарок от ее матери, Сойи. Сойя сказала ей, что он был стар уже тогда. Похоже, он имеет давнюю историю.
— Я не могу.
— Ты возьмешь. — Сойя разжала пальцы Санди и вложила амулет в ее ладонь. — У тебя нет права голоса в этом вопросе. Ни у кого нет.
Санди уставилась на подарок. На простой кожаной ленте был закреплен круглый талисман, заключающий в себе более сложную форму, которая была выгравирована и испещрена тонким геометрическим рисунком. Она позволила своим пальцам обхватить его, представляя, как ее бабушка повторяет этот жест, а перед ней мать Юнис, череда смыкающихся рук, связанных в этот момент так, словно само время было тонкой мембраной, которую легко прорвать.
— Спасибо, — тихо сказала она.
Джитендра возвратился с подносом и тремя дымящимися кружками кофе. Санди раздумывала, показывать ему подарок или нет, задаваясь вопросом, должно ли это оставаться секретом между ней и Сойей, когда без предупреждения прибыл прокси и занял его место.
Это был не голем; это была чисто механическая штуковина, по форме напоминающая невероятно узкие доспехи, сплошь серебристые, хромированные и полированно-синие. У него было минималистичное лицо: щель рта, два круглых глаза, похожих на двойные кратеры.
— Нам нужно поговорить, — сказал прокси.
Санди положила талисман себе в карман на хранение. Она узнала голос, но на всякий случай запросила метку расширения. — Лукас, — сказала она с ледяной вежливостью. — Странно видеть тебя здесь. Последнее, что я помню, это как мой ботинок давит твое лицо. Разве ты не получил сообщение?
— Заткнись.
С Санди было достаточно этого дерьма. Она собралась с духом и ударила прокси ногой, угодив пяткой в середину его живота. Она сильно толкнула, опрокидывая прокси назад. Он грохнулся, увлекая за собой стол, когда его собственная ножка взметнулась вверх. Пустые емкости из-под напитков, оставленные на столе предыдущими посетителями, разлетелись в стороны. Лица с другого конца зала повернулись в сторону суматохи, как ряд радарных тарелок.
Джитендра застыл, все еще держа поднос в руке.
— Мы давно прошли аргументированные споры, Лукас. Ты что, еще не понял? Все кончено, закончено. Паны меня достали. Я проделала весь этот путь ни за что...
— Заткнись. — Прокси снова поднимался, выпутываясь из стула. — Просто заткнись. Теперь все изменилось.
Было что-то слишком спокойное в том, как он приказывал ей заткнуться. Скорее от смирения, чем от гнева.
— Как? — спросила она.
Прокси поставил спинку сиденья вертикально, оставив стол опрокинутым. — Это насчет твоего брата. Считаю, тебе следует выслушать меня.
Она напомнила себе, что разговаривает не с Лукасом. Лукас был в другом мире; это была всего лишь имитация — умнее и быстрее, чем симуляция Юнис, живущая в шлеме, но не ближе к истинному чувству. И все же, несмотря на все это, иллюзия была неотразимой. Настойчивость в его голосе была слишком реальной.
— Почему тебя волнует Джеффри?
Джитендра поставил напитки на соседний чистый столик и был занят тем, что поправлял опрокинутый, собирал самовосстанавливающуюся стеклянную посуду и ставил ее на место от греха подальше. Кофейные остатки всасывались в пол еще до того, как успевали прилипнуть к чьей-либо обуви.
— Как правило, не так уж много. Но я действительно забочусь о своем брате. Гектор попал в беду. Джеффри... — Прокси наклонил голову вниз. — Джеффри пытался ему помочь. Теперь они оба в затруднении.
Санди могла бы поклясться, что она исчерпала свою способность испытывать беспокойство после всего, что произошло в Эволюариуме. Но словам прокси все же удалось затронуть что-то незрелое. — Что ты имеешь в виду?
Последовала эта не совсем человеческая пауза, пока прокси формулировал свой ответ. — Гектор пытался проникнуть в Зимний дворец. Джеффри вошел следом за ним, всего через несколько минут. Вскоре после этого кое-что произошло. Зимнего дворца больше нет.
Санди не была уверена, правильно ли она поняла. — Как нет?
— Он уничтожил сам себя. Но Гектор и Джеффри на данный момент живы. Они на корабле вместе с Джумаи Луле.
— Я в это не верю. Мой брат не стал бы работать с Гектором. Это какой-то трюк, чтобы усыпить мое недоверие к тебе.
— Тебе не обязательно верить мне на слово — проконсультируйся с расширением. Новость распространилась по всей системе.
Санди сомневалась, что прокси с такой готовностью раскроет ее блеф, так что, возможно, это все-таки было правдой. — Мне нужно поговорить с моим братом.
— Ты не сможешь. Они спят, а корабль находится на пути в транснептуновое пространство. Все происходит очень быстро, что само по себе примечательно. Мы обеспокоены тем, что корабль может нанести себе повреждения, возможно, смертельные. Если этого не произойдет, то он достигнет места назначения чуть более чем через семь недель. По правде говоря, мы на самом деле не понимаем, что происходит. Но ландшафт, безусловно, изменился.
— Не с того места, где я сижу.
— Санди, — сказал прокси, наклоняясь вперед, чтобы подчеркнуть свою мысль, — давай не будем притворяться, что мы с тобой сохраняем какую-то большую привязанность друг к другу. Но мой брат находится на этом корабле, и твой брат пытался помочь ему. Незадолго до того, как Гектор пошел спать, он сказал мне, что мы должны пересмотреть нашу позицию в отношении наследия Юнис.
— Ты хочешь сказать, что совершил ошибку?
— Мы оба совершали ошибки. — Прокси скрестил свои худые сетчатые мускулистые руки. Она могла видеть все насквозь, вплоть до металлических костей и приводов, и до другой стороны. — Ты сама это сказала. Паны тебя надули.
Ей было интересно, хватит ли у прокси ума понять это. Очевидно, так оно и было.
— А как еще я могла попасть на Марс? Взмахнуть крыльями?
— Вопрос должен звучать так: как ты собираешься вернуться на Землю теперь, когда твои друзья покинули тебя? — Быстрее, чем она успела моргнуть, рука прокси протянулась и коснулась ее запястья. Контакт длился всего долю секунды — она почувствовала намек на прикосновение, а не само прикосновение, — а затем прервался.
Затем в поле ее зрения появился значок. — Сомневаюсь, что Паны выполнят свои обязательства по твоему возвращению домой, — объяснил прокси. — В любом случае, следующий скоростной корабль со свободным местом должен покинуть орбиту только через неделю. Но кому нужны коммерческие лайнеры, когда в вашем распоряжении есть Экинья Спейс?
Она чувствовала себя оскорбленной. Если бы прокси попросил у нее разрешения установить личную связь, она бы отказала в этом.
Возможно, в этом и был смысл.
— Что ты мне только что дал?
— Разрешение на использование корабля дальнего действия Экинья, находящегося в настоящее время на марсианской орбите. Это грузовое судно, так что не жди роскоши, но оно может доставить тебя домой за пять недель, если ты отправишься к лифту сегодня. Ты вернешься на Землю раньше, чем Джеффри и Гектор доберутся до места назначения.
— Может быть, я не хочу возвращаться домой. Может быть, хочу последовать примеру своего брата.
— Санди, он направляется за орбиту Нептуна. С такого расстояния разница между нахождением на Земле или на Марсе ничтожна. Кроме того, даже нашему самому быстрому кораблю потребовалось бы больше восьми месяцев, чтобы добраться туда. — Прокси позволил этому усвоиться, прежде чем продолжить. — Ты здесь ничего не можешь сделать для Джеффри, и я тоже не могу для Гектора. Вот почему я все еще в Африке. И в конце концов мы все должны вернуться домой.
— Я только что добралась до Марса.
— Марс никуда не денется, — сказал прокси. — Он все еще будет ждать тебя здесь.
Итак, она отправилась домой. От Вишняка — к Гершелю, от Гершеля — к лифту. Когда нитепоезд поднял ее выше, она увидела, как Марс уходит у нее из-под ног, удаляясь и бледнея, как некое воспоминание о сне, которое начало исчезать при прикосновении дневного света. Рассматриваемый с этой точки зрения, он был странным — беспокойная лихорадка, преследуемая удирающими железными монстрами и ухмыляющимися дурно пахнущими безумцами. Она тоже чуть не погибла при этом, но теперь ей было грустно, потому что в этом восхождении, казалось, было что-то окончательное, какая-то необъяснимая уверенность в том, что возврата не будет. Прощай, Марс, подумала она, прощай, маленький холодный мир нарушенных обещаний. Планета, возможно, никуда и не денется, но не было никаких оснований предполагать, что траектория ее жизни когда-нибудь снова пересечется с Марсом.
Находясь на орбите, она лишь мельком увидела предназначенный для нее грузовой корабль. Уродливый, как грех, весь в топливных баках и радиаторах, со случайным набором герметичных транспортных контейнеров, закрепленных вокруг его каркасного шасси, их тысячи, похожих на объемные трехмерные пиксели, подразумевающие более толстую форму, которую она не могла себе представить. У безымянного корабля не было постоянного экипажа и только крошечный модуль жизнеобеспечения. Он усыпил Санди и Джитендру перед погрузкой, а потом не было ничего, пять недель забвения, а затем неустойчивость и дымка пробуждения. Она чувствовала себя богиней, центром своей личной вселенной, когда ее вернули в сознание на Фобосе. Теперь же в ее черепе щелкнул какой-то переключатель, и она почувствовала себя песчинкой, которую вселенная изо всех сил пытается изгнать.
Но это постепенно прошло. А с орбиты Земля казалась чудесной, невозможно голубой, освещенной, как фонарь цвета индиго, собственным внутренним свечением. Ей страстно хотелось прикоснуться к ней, провести пальцами по этой атмосфере, рассекая белые вздымающиеся облака и сверкающие соленые моря, пока она не почувствует под ними твердую струпьевидную корку. Она хотела пройтись по Земле, вдохнуть ее древний воздух, почувствовать тектонический гул ее все еще бьющегося сердца. Оказаться там, где ей не нужно было полагаться на машины, стекло и герметичные уплотнения, чтобы выжить. Что было абсурдно, учитывая ту часть ее жизни, которую она счастливо провела в крытой пещере на Луне. Но Марс что-то сделал с ней.
— Я не могу вернуться в Зону, — сказала она Джитендре. — Я имею в виду, не прямо сейчас. Не в этот момент.
— Один из нас должен это сделать.
Он тоже был прав: их дела нельзя было просто оставить на самотек. Итак, через два дня после пробуждения они расстались: Джитендра возвращался на Луну и в Непросматриваемую зону, где он должен был попытаться разрешить любые незначительные чрезвычайные ситуации, возникшие с момента их отлета; а Санди — в лифт, и в Либревиль, и в Африку. Это было плохо — прощаться с Джитендрой. Могло пройти много недель, даже месяцев, прежде чем они воссоединятся по-настоящему — и Санди сомневалась, что чинг-связь сможет предложить что-то в качестве утешения, пока они будут в разлуке. Но она должна была это сделать, и Джитендра понимал это.
Она уже много лет не ходила в условиях земной гравитации, и переход оказался гораздо тяжелее, чем она ожидала. Лекарство помогало, и экзокостюм тоже — она ни в малейшей степени не чувствовала себя выделяющейся, надевая его, поскольку ее затруднительное положение вряд ли было редким, — но на что она не рассчитывала, так это на почти постоянную боль в костях и мышцах или постоянный страх споткнуться, навредить себе. Вечно бдительный экзо не допустил бы травм, и боль была всего лишь следствием того, что ее тело перенастраивалось для передвижения по Земле. Но ни одно из этих осознаний ни в малейшей степени не помогло. Она все еще чувствовала себя неуклюжей, тяжеловесной, хрупкой, как фарфор.
Но и это тоже прошло — или, по крайней мере, стало не более чем терпимой фоновой помехой. Она не вернулась сразу в дом, потому что еще не была готова иметь дело с Лукасом. Вместо этого она путешествовала, используя средства, которые были фактически неисчерпаемы. Из Либревиля в район Браззавиль — Киншаса, где у нее были друзья и коллеги-художники, с которыми она когда-то сотрудничала. Оттуда в Луанду, где она провела долгие часы, погружаясь в волны и отступления океана, его бессмысленное нападение на могучие морские стены Чо. У нее никогда не возникало особых проблем с поиском места для ночлега, компании, чтобы скоротать вечера. Ее друзья хотели знать, что произошло на Марсе, почему она проделала весь этот путь только для того, чтобы снова вернуться домой. Так вежливо, как только могла, она ответила на их вопросы. Большинство ее друзей были достаточно мудры, чтобы не давить на нее.
Но они хотели знать о Джеффри, и она едва ли могла винить их за это. В отличие от смерти ее бабушки, это не было каким-то семидневным чудом. "Зимняя королева", или какое бы название ни заслуживал этот корабль, не оправдала ожиданий, не уничтожив себя. Он все еще был где-то там, дальше от солнца, чем имел на это право, учитывая те считанные недели, что он находился в пути. Он уже давно перестал ускоряться, но ему нужно было бы замедлиться, если бы он хотел встретиться со своим предполагаемым пунктом назначения. Когда это произойдет, выхлопная струя корабля будет направлена в сторону от Земли, что гораздо труднее обнаружить из внутренней системы. Но напряглось бы бесчисленное множество глаз, чтобы хоть мельком увидеть эти невероятные энергии, пытаясь уловить намек на неожиданную физику, лежащую в их основе. Некоторые умы, скрывающиеся за этими глазами, несомненно, наполовину надеялись бы на то, что если корабль уничтожит сам себя в одной насыщенной информацией вспышке, тем лучше для разгадки.
