Семен Евгеньевич обвел глазами присутствующих.
— В чем слабость этой версии? — произнес он.
— В том, что это версия, — вздохнул Гриневский. — Психологически американская олигархия устала от потрясений и вполне может пойти на круговую поруку. Даже если это приведет к дальнейшему загниванию политической системы. Но это еще не доказательство.
— Проверять будут другие, — хозяин кабинета положил ладони на стол. — Тем более, у нас нет прямой информации и по первому пришельцу, а заодно и убийству Трумена. Если удастся получить доказательства — это будет уже не муляж, а реальная бомба под Капитолием.
Затрещал звонок пузатого, красно-коричневого телефона. Семен Евгеньевич поднял трубку, затем щелкнут тумблером громкой свзи. Невидимый динамик зашипел под столом.
— Повторите, пожалуйста!
— На развязке объект свернул на Карачевское шоссе и движется в сторону Брянска-второго!
— В Брянске что-то могло остаться из будущего? — Семен Евгеньевич повернул голову в сторону Виктора.
— У меня — ничего.
— Пусть инспектор проверит документы на вьезде. Обострение обстановки и все такое. Машину пусть осмотрит на грязь и прочее. Пока не задерживать...
— Что скажете? — обратился он уже к присутствующим, повесив трубку.
— Либо в БНД, или лично Альтеншлоссер, не знают, что Еремин уже в Москве — но они должны догадаться, поскольку думают, что аналого-цифровой радиотелефон у нас, либо проверяют, но зачем тогда использовать обреченного на провал агента, либо... либо это именно расчет на провал, попытка отвлечь внимание...
— От чего?
— Пока никаких версий...
Снова звонок.
— Объект движется по Московскому проспекту к путепроводу, — сообщил резкий голос из динамика. — Инспектору на ломаном русском объяснил, что хочет отдохнуть в ресторане на Брянске-первом, там очень вкусный гуляш в горшочках. Вокзальный ресторан проверили, он работает круглосуточно, такое блюдо есть, фирменное. Машина абсолютно чистая.
— Значит, заранее заехал ночью на мойку на трассе, чтобы посты не придрались? Докладывайте непрерывно.
— В Бежицу проще свернуть с Калинина на Красноармейскую и через поле, — подсказал Виктор.
— Объект проехал мост и движется по Калинина мимо развязки в сторону базара... бывшего базара. — продолжил голос из Брянска после некоторой паузы.
— То-есть, не свернул в Бежицу?
— Он может свернуть до Покровской горы... Проехал Арсенал, идет по Калинина! Если свернет, скорее всего за мостом на Речной. Туда уже вызвали машины. Можно попытаться уйти по горе, но для этого надо знать местность, и не на такой машине.
— Он вас не заметил?
— Его ведут несколько машин. Пока не реагирует...
Несколько минут прошли в напряженном молчании. Где-то там, за четыреста километров, по ночному городу мчались машины, и силуэт Альтеншлоссера за рулем всплывал в памяти Виктора.
— Виктор Сергеевич, — к нему повернулся Гриневский, — вы больше других контактировали с объектом. У вас есть предположения насчет его действий?
— А кто его знает... Человек коварный, замыслы скрывает. Хладнокровен... А, впрочем, есть одна черта: любит красивые эффекты и неожиданность. Скорее всего, от самолюбования.
— Возле Пушки объект не свернул к вокзалу, а продолжает движение по Калинина! Увеличил скорость! Идет в направлении рощи "Соловьи"!
— Там же тупик, — не выдержал Виктор.
— Какие важные объекты в этом районе? — крикнул в трубку Семен Евгеньевич.
Лицо его изменилось после ответа.
— Что? Перекройте выезды к Дуки и "Ирмашу".
— Объект миновал кладбище. Скрылся из виду, там поворот.
— Догоняйте!..
— Машина объекта обнаружена за низководным мостом у рощи "Соловьи", — прохрипело через пару минут из динамика, — объект исчез. Воинская часть у аэродрома поднята по тревоге, организуется прочесывание леса. Организуем преследование со служебными собаками... В машине на сиденье водителя найдена записка.
— Читайте! — командным тоном отчеканил Семен Евгеньевич. — Открытым текстом!
— Сию минуту!, — в динамике что-то защелкало, закашлялось и вновь прорезался голос. -"Дорогой Виктор! К сожалению, вынужден воспользоваться тем шансом возвращения, который был предоставлен вам — первым и на данный момент единственным. Жизнь, увы, жестока, и каждый должен позаботиться о себе. Судя по истории с самолетом, вы меня поймете. Филь эрфольг! Ваш Дитрих."
— Доложите о результатах поиска, — Семен Евгеньевич повесил трубку, и посмотрел на Виктора. — Что за история с самолетом?
— Вкратце — Альтеншлоссер считает, что я пойму принцип "своя рубашка ближе к телу".
— Что, на ваш взгляд, хотел сказать Альтеншлоссер этим письмом?
— Что он получил время и место перехода для меня, но воспользовался сам.
— Либо просто путает следы. В девяносто восьмом было несколько пришельцев. Что, если на территории СССР есть еще один, и его надо ликвидировать? Такой, который известен Альтеншлоссеру?
— Ковальчук, что ли?
— Товарищ Бородич, — Семен Евгеньевич повернулся в сторону шефа Виктора, — распорядитесь, пожалуйста, чтобы в малом зале дежурные специалисты подготовили оборудование для словесных портретов. Попробовать составить фотороботы всех, кто перемещался через время, кого знает товарищ Еремин.
— Там Домашова придется из дому вызывать. Где-то через полчаса.
— Павел Ойвович, почему сразу не составили словесные портреты? Когда узнали, что сверхцивилизация может присылать курьеров или прикрытие?
— В третьем случае действовали незнакомые люди. Прикрытие со знакомыми товарищу Еремину людьми используется сверхцивилизацией для эвакуации с враждебной территории. Был сделан вывод, что сверхцивилизация передаст данные для возвращения нам.
— Все равно составьте... По вашей логике, Альтеншлоссер должен передать данные для перехода нам, и если он этого не сделал, это ловушка?
Лехтонен не успел ответить. Зазвонил все тот же междугородный телефон; Семен Евгеньевич поднял трубку, не включая громкой связи, произнес "Слушаю... Короче... Что?!.. Спасибо", и снова опустил трубку на рычаги.
— Вот что, товарищи... Собака легко взяла след, а когда объект свернул с тропы, следы просто великолепно видны на свежевыпавшем снегу. На опушке наверху склона оврага они обрываются. Вокруг чистый, нетронутый снег. Будто объект улетел...
— Ранцевый вертолет?
— Тогда бы снег сдуло. И там рядом радар аэродрома, летающий объект появился бы на радаре. Последние шаги говорят о том, что объект не бежал, а спокойно шел, не боясь преследования. Выходит, он действительно переместился.
"И это что, все?" — пронеслось в голове у Виктора. "Это что, я теперь должен застрять здесь пожизненно?"
— Тогда получается одно из двух, — продолжил Семен Евгеньевич. — Манипуляция пришельцем основана на учете его естественного поведения в определенных обстоятельствах. Либо в случае с Альтеншлоссером сверхцивилизация грубо промахнулось — но тогда непонятно, как у них получалось до сих пор, либо...
Он обвел присутствующих внимательным взглядом.
— Либо так и должно быть, и это значит, что товарищ Еремин с нашей помощью задания не выполнил. То-есть, нас ждет что-то действительно страшное, отчего Альтеншлоссер панически бежал к месту переброски, нарушив указания забросившей его сверхцивилизации.
— И что же это такое?
Коломенцева произнесла эти слова совершенно спокойно. Казалось, в минуту опасности в ней сработал ограничитель.
— Дело в том, Валентина Кузьминична, что мы пока не знаем, что произойдет, и не знаем, каким образом товарищ Еремин должен повлиять на ход событий. В практике разведывательно-диверсионных служб далеко не все операции оказываются успешны.
— То-есть, нам не удалось предотвратить главную катастрофу, потому что мы ее проглядели?
Слова Коломенцевой повисли в воздухе. В кабинете было тихо, и Виктор только слышал, как на столе, словно отсчитывая последние минуты перед взрывом, тикают старые владимирские часы в помпезном деревянном корпусе.
36. Банда четырех.
— Виктор Сергеевич, — сухо произнес Семен Евгеньевич, — вам известны природные катастрофы в наше время, эпидемии, аварии, которые без принятия мер могли приобрести характер мировой катастрофы?
— Нет. Разве что астероид Икар... Кстати, я ничего о нем не слышал.
— Пролетел астероид, летом. Все уже забыли. Другого ничего не помните?
— Ничего. Ничего, что было бы сравнимо с Великой Отечественной.
— Значит, остается только то, что человечество само натворило. Уже легче. Предположим, что Альтеншлоссер выполнил свою задачу и сверхцивилизация вывела его из игры. Таким образом, или он не способен предотвратить угрозу, или сделал свою часть работы... Виктор Сергеевич, вы заметили в разговорах с фрау Лауфер что-нибудь необычное? То, что отличается от представлений о западных людях в вашем мире в 60-е годы?
— Я не контактировал с западными немцами в шестидесятые. А по книгам и фильмам — это может быть не совсем верно...
— Ничего страшного. Интересует все, что привлекло ваше внимание.
— Ну, собственно, там ничего особенного... у профессора шашни со студентками... Ах да, насчет страшного. Она говорила про страх. Что во всех живет страх... и что многие готовы броситься в войну, чтобы избавиться от страха перед победителями.
— Именно так и сказала?
— Да, почти так. Получить свободу от страха перед победителями... как наркоману нужна доза, что-то вроде этого.
— Интересно...На что еще обратили внимания?
— В остальном, ничего особенного. Ну, что мы, русские, ближе, к природе...Что фашизм был слепым протестом, попыткой возвращения к природе.
— Как вы считаете, она испытывала этот страх?
— Думаю, она умела его подавлять. А подавленный страх вызывал эйфорию, поиск острых ощущений, адреналина ей хотелось. Была склонна пренебрегать опасностью.
Семен Евгеньевич взял авторучку из прибора, что-то записал на листке и протянул Гриневскому. Тот, прочитав, кивнул, встал со стула, и, забрав свою папку, вышел.
— Итак, товарищи, — продолжил разговор хозяин кабинета, — у нас типичная нерешаемая задача: как действовать, когда мы ничего не знаем. Делим задачу на несколько более простых. Виктор Сергеевич, вы говорили, в девяносто восьмом году первый пришелец умер от старости. Вы проверяли эту информацию? Видели какие-то доказательства?
— Нет. Мне просто сообщили.
— То-есть, это тоже пока не факт. Как и неясно, какая сверхцивилизация его прислала. Значит, пока мы можем опираться только на следующее: — мы обнаружили пока агентурную деятельность одной и той же сверхцивилизации. Если верить тому, что сообщил нам товарищ Еремин, задачей сверхцивилизации является не изменение естественно-исторического пути развития, как в "Конце вечности" американского фантаста Азимова, а предотвращение крупных катастроф на промышленной стадии развития, когда земная цивилизация может совершить ошибки, ведущие к длительной деградации и самоуничтожению...
— Простите, что перебиваю, — спросила Коломенцева, — но это значит, что как только мы достигнем достаточной степени совершенства, нас оставят в покое, или выйдут на прямой контакт?
— Не будем загадывать так далеко...По логике получается, что предельный срок пребывания пришельца — два-три месяца, иначе последствия вмешательства становятся труднопредсказуемыми. С другой стороны, внедрять пришельца за несколько часов до катастрофы бессмысленно, потому что с земной стороны надо организовать операцию с его участием, на это нужно время. Две недели у нас прошло, значит, катастрофа должна произойти в ближайшие месяц-полтора. Для более поздней пришлют другого прищельца. Характер угрозы будет ясен в одну, максимум две недели. Отсюда тактика — ждать. Словесные портреты отменяются, товарища Еремина пусть сейчас отправят на квартиру, завтра, то есть, сегодня, пусть отдыхает за работу по вызову в ночь, завтра... А черт, завтра нерабочая суббота. Короче, Виктор Сергеевич, выходите в понедельник. Никто не знает, что потом будет, а силы и здоровье нужны. Мы с вами делаем перерыв, собираемся после обеда, обменяемся у кого какие идеи. Пока все...
...Затрещал будильник.
"Мне это все приснилось?" — мелькнуло в голове у Виктора.
Он протянул руку и щелкнул кнопкой настольной лампы на тумбочке.
Была половина седьмого утра. У лампы лежал карманный атлас Москвы — вчерашний подарок Бородича. Не сон.
И еще он наконец узнал фамилию босса, у которого проводили совещания. Горбовский. Фамилия ничего не говорит. Поэт в это время такой должен быть, Глеб Горбовский. Не родственники?
-...Он не из института, а из Оскома-9, — говорил вчера Бородич. — Это сложно в двух словах объяснить, потом привыкнете, поймете. Межведомственные принципы организации проектов без согласования с руководством ведомства. Это начиналось с создания атомной бомбы. "Девятка" — это техника, потребность в которой возникнет на следующей стадии развития, из проблем, которые породит нышешняя техника. Например, сейчас быстро развиваются ЭВМ. В будущем в стране будут миллионы машин, связанные в единую сеть. Информация, заложенная в них, станет стоить так же дорого, как оборудование заводов, электростанции, железные дороги. И в этом мире расцветет киберпреступность. Будут кибермедвежатники, будут кибершпионы, киберхулиганы и кибервандалы. Войны будут вести кибердиверсанты. Оружие массового поражения оставляет победителю пустыню. Кибероружие останавливает электростанции, нарушает технологический цикл заводов, вносит хаос в работу учреждений, дезорганизует операции войск, останавливает баллистические расчеты для ракет и сбивает с курса самолеты. Это способ захватить все богатства страны без разрушения, и именно поэтому империалисты вложат в это направление средств не меньше, чем в ракеты. Искать защиту надо уже сейчас...
...Виктор выключил лампу и повернулся на другой бок. Сон пришел сразу — яркий, цветной, непонятный и почему-то пугающий. Он видел не то Брянск, не то Москву. Была какая-то высокая старинная башня с воротами, из красного кирпича, а за ней книжный магазин; Виктор нашел в нем много старинных книг о технике, но никак не мог выбрать, чего ему надо, а хотелось взять все. Потом он видел Верхний Судок, почему-то без домов и почти без деревьев, а по склонам ходили лошади и было лето. У Десны были старые купеческие дома и пристань, и наверху были купеческие дома, он пошел мимо них, надеясь вернуться в книжный, но попал на площадь к Драмтеатру, перед которым была большая яма. Затем он пытался уехать в Бежицкий район, но попал в место, которое одновременно было похоже и на Курган, и на Кремний, и автобусов больше не было.
Он проснулся с каким-то тяжелым чувством. За окном было уже светло, и в нижнем углу стекла начали расти морозные узоры. Часы показывали девять. В квартире стояла тишина.
Странная тревога, смешанная с чувством обреченности наполняла грудь. Виктор не чувствовал такого с самого момента попадания. Что-то инстинктивное, как в раннем детстве.
"В самом деле, надо отдохнуть", подумал Виктор.
