— Что ж, вы должны признать, что эта идея была бы весьма привлекательной, — сказал Алаймо.
— Полагаю, для людей с достаточно развращенным сознанием, — согласился Мерфи, кивнув. — Хотя не думаю, что все на самом деле получится так, как планировали вы с Жераром Перреном.
— О, вы серьезно, адмирал? — фыркнул Алаймо. — Все всегда получается так, как задумано Пятьюстами! Это может занять некоторое время, на пути может возникнуть пара ухабов, но это неизбежно. Вы входите в число Пятисот, по крайней мере, в силу брака. К настоящему времени вы должны понимать, как это работает.
— Вы правы. Я член Пятисот, и пока не добрался до Беллерофонта и не увидел, что вы сделали на этой планете, думал, что понимаю, как это работает. Теперь я понимаю, что на самом деле это было не так. Но знание, которое приходит поздно, лучше, чем знание, которое никогда не приходит.
— Браво! — Алаймо поднял руки и быстро и вежливо хлопнул пальцами правой руки по нижней части левой, как человек, аплодирующий отличному удару в гольф. — И теперь, когда мы выяснили, что оба знаем, как устроена галактика, давайте проявим уважение друг к другу и выложим наши карты на стол. Я вижу, у вас что-то на руках. Из моих покоев в башне Парнас. — Он криво улыбнулся. — Хранилище, которое я позаимствовал у губернатора Рэмзи, должно быть, оказалось надежнее, чем я думал.
— Вы правы, так оно и было. И в дополнение к этому, — Мерфи поднял трубку, — мы восстановили секретную копию ваших приказов по тринадцатому корпусу. Я нашел их очень интересными для чтения, особенно приложение дубль-вэ. Полное помилование для всех, кто находится под вашим командованием, за преступления, совершенные против любого населения, которое не подчиняется законам, где бы то ни было в секторе Циклопы. — Он покачал головой. — Хотел бы я сказать, что мне приходится думать о менталитете человека, который вот так запросто выдает авансом лицензии на охоту.
Алаймо с улыбкой пожал плечами, а Мерфи склонил голову набок.
— Но дело в том, генерал, что у меня был долгий разговор с лейтенант-коммандером Трипати — вы не знакомы; это моя юридическая помощница. А затем у нас двоих состоялся еще более долгий разговор с коммандером Анисимовым, юридическим помощником адмирала Йоргенсена.
Он помолчал, приподняв бровь, и Алаймо снова пожал плечами.
— Боюсь, я тоже никогда с ним не встречался.
— Что ж, самое интересное в нашем разговоре, генерал, то, что они оба согласны с тем, что у вас не было полномочий указывать это в приказах по тринадцатому корпусу. Что подводит нас к...
Мерфи слегка помахал трубкой, и Алаймо покачал головой.
— Отлично сыграно, адмирал. — Он откинулся на спинку койки. — И, отвечая на ваш следующий вопрос, я готов подтвердить все, что угодно. В конце концов, я осознаю, что сила моей позиции на переговорах... сомнительна.
— Я в этом не сомневаюсь. — Мерфи опустил трубку. — Но давайте подумаем, чем бы это могло закончиться. Печально известный армейский офицер, арестованный повстанцами, вероятно, под давлением, подробно рассказывает, как высокопоставленные члены Федерации санкционировали массовое убийство граждан Федерации. Федерации было бы довольно легко дезавуировать ваши действия, навесив на вас ярлык мошенника.
— Но, — Мерфи легонько постучал трубкой по ладони, — вы же не идиот, Алаймо. Еще со времен Макиавелли "правители" знали, что всю вину за совершение злодеяний, которые им нужны, целесообразно возлагать на подчиненных. Отправьте его, убедив в том, что вы его поддерживаете, а затем накажите за "бесчинства", которые он совершил без вашего приказа. А потом был ваш опыт после Гобеленов. Сразу после того, как это случилось, в Пятистах начались дебаты. Должны ли они скрыть это или транслировать в эфире? И если они предавали это огласке, осуждали ли они "излишества" или насмехались над жителями Окраины и бросали им вызов, чтобы те что-то предприняли? Это продолжалось довольно долго, не так ли? Это, должно быть, дало вам много времени подумать о том, как соблазнительно было бы для них вывесить вас сушиться, если бы огонь стал слишком горячим. И этот раз был бы гораздо более откровенным. Вы знали, что, заходя внутрь, никто даже не попытается спрятать все так, как это было сделано с Гобеленами. Таким образом, вы бы не согласились на эту работу, не припрятав козырь в рукаве, чтобы помешать Федерации свалить всю вину на вас, как только это станет удобным. До того, как вы объявили о полном помиловании тринадцатому корпусу, у вас в кармане уже было собственное досрочное помилование, не так ли?
— Не бывает никаких "преступлений" против планет, которые не подчиняются, — сказал Алаймо. — Я просто убедился, что никто не собирается менять правила в отношении меня, если мне придется поступить немного... драконовски.
— Откройте это для меня. — Мерфи поднял трубку. — О'Хэнрати сказал, что это одноразовый цилиндр с данными. Данные в этом цилиндре нельзя изменить, и любая попытка взлома приведет к их удалению.
— Совершенно верно, — кивнул Алаймо. — Но... зачем мне это делать?
— Вы бесполезны для меня как свидетель против Федерации... сами по себе. Ядру слишком легко отмахнуться от всего, что вы говорите. Но если бы у меня был доступ к данным в этом цилиндре, то, возможно, стоило бы взять вас с собой на Сол. Это улика. Если бы я взял вас с собой, вы бы предоставили контекст и подтверждение.
— Или вы можете остаться здесь, на Одиссее, — холодно сказал Ксенеас. — Вы знаете, что из этого вышло бы.
— Что ж, это неплохое предложение, — сказал Алаймо. — Хорошо. Я буду вашей окровавленной рубашкой. Код — Один-Семь-Альфа-Девять-Шесть-Один-Один-Дельта-Кило-Девять.
Пока Алаймо говорил, Мерфи посмотрел на свой планшет, где был записан код. А затем, очень осторожно, ввел его на клавиатуре трубки. На крышке замигал зеленый огонек и раздался звуковой сигнал.
— Галактика. Хаос. Хэштег-Дельта-Чарли-Один-Четыре-Три-Чарли. Судьба, — сказал Алаймо, и крышка отвинтилась сама собой.
Мерфи вытащил стержень поменьше и потянул за маленький язычок в его середине. Из стержня вытянулся лист голографической бумаги, и он посмотрел на него.
— Все здесь, — тихо сказал он, и его руки слегка задрожали. — Премьер-министр Шлейбаум. Адмирал Фокаидес. Все члены кабинета Шлейбаум. И главный судья Клермонт. Все они подписали это.
Он вручил это Ксенеасу.
— Вы, кажется, удивлены. — Алаймо наклонился вперед и положил руки на колени. — Не было большой натяжкой получить это заранее, а не постфактум. — Он пожал плечами. — Это почти то же самое прощение, которое я получил после Гобеленов. Только чуть раньше.
— Федерация оправдала массовое истребление собственного народа еще до того, как вы прибыли сюда. — Мерфи скрестил руки на груди. — Все ветви власти — исполнительная, законодательная и судебная... и военная. Все до единой.
— Конечно, они это сделали, — сказал Алаймо. — Пятьсот нуждаются в контроле. Именно так работает Федерация, Мерфи. Что? Вы думали, что это должно быть о справедливости и свободе? — Он покачал головой, выражение его лица было почти жалостливым. — Меня послали привести Одиссей в подчинение, чтобы он мог продолжать производить продукцию для Пятисот. И несколько дополнительных смертей здесь и там на Одиссее, вероятно, означали бы меньшее количество смертей в остальном секторе Циклопы. В конце концов, я бы получил подкрепление и перешел к другим системам сектора, и они бы вернулись к подчинению без боя. Конечно, главарям пришлось бы умереть, но все остальные выжили бы, и Циклопы вернулись бы на свое место.
— Нам следовало покинуть Федерацию после Гобеленов, — сказал Ксенеас и вернул Мерфи жезл с данными.
— Альянс свободных миров ввел упрощенную правовую систему в отношении военных преступлений, — сказал Мерфи, — так что давайте продолжим и разберемся с этим, не так ли? Генерал Алаймо, вы обвиняетесь почти в восьми миллионах убийств, в пытках, в...
— Я все это сделал. — Алаймо махнул рукой в сторону Мерфи. — Нет необходимости в полном каталоге. Да, я это сделал. Но я не совершал преступлений. Посмотрите на документ, который вы держите в руках.
— Я не Федерация, — Мерфи сунул внутренний жезл в карман униформы, — и Беллерофонт тоже. — Он посмотрел на Ксенеаса. — Виновен?
— По его собственному признанию, — сказал Ксенеас и улыбнулся Алаймо.
— Подождите, — в глазах Алаймо впервые промелькнуло что-то похожее на неподдельную тревогу. — Вы только что сказали, что я нужен вам для подтверждения доказательств!
— Нет, я сказал, что, возможно, вас стоит взять с собой для этого, но не собирался этого делать. — Мерфи тонко улыбнулся. — Извините, если вы неправильно истолковали мое чисто гипотетическое замечание. Спасибо, что открыли для меня данные. — Он нажал на кнопку своего коммуникатора. — Главный сержант Логан?
Дверь хранилища снова открылась, и в нее вошел Эннистон Логан в легкой силовой броне.
— Отведите осужденного во двор и приведите приговор в исполнение, — сказал Мерфи, поворачиваясь к двери.
— Подождите, дайте Одиссею воздать по заслугам, — сказал Ксенеас. — Я могу в мгновение ока организовать расстрел.
— Он под моей опекой. Он — моя проблема, — сказал Мерфи.
Алаймо вскочил на ноги, его тело напряглось.
— Подождите. Подождите! — он потянулся к прутьям только для того, чтобы отдернуть руки, когда в них с резким, отчетливым щелчком ударило током. — У нас был уговор!
— Нет, — сказал Мерфи. — Вы думали, что у нас был уговор.
Они с Ксенеасом вышли из камеры, а Логан подошел к решетке, держа в руках наручники.
— Повернитесь и будьте сдержанны, — сказал он.
— Это что,... все это какая-то игра, не так ли? — улыбнулся Алаймо. — Инсценированные казни — часть хорошего допроса задержанных, да? Ха! Думаете, что поступаете умно, не так ли? Что я не раскусил вашу маленькую уловку. Тогда давайте. Давайте займемся этим.
Алаймо повернулся и заложил руки за спину. Логан отключил электрическую решетку, просунул руку сквозь нее и сковал запястья наручниками. Затем он открыл дверь, и Алаймо шагнул изнутри.
— Я знаю, почему они выбрали тебя, после той маленькой драмы в шале, — сказал он.
Они вышли из камеры и направились по голому коридору из керамобетона.
— Конечно, Мерфи хочет, чтобы я думал, что меня убьет кровожадный житель Ядра, который захотел пощадить меня в момент поимки, — усмехнулся Алаймо. — Должно быть, тебе неприятно осознавать, что все это представление устроено в мою пользу. Знать, что меня ни за что не казнят. Так всегда бывает, когда работаешь на нужных людей.
Он оглянулся через плечо на Логана и подмигнул.
— И я действительно работаю на нужных людей. Итак, каков сценарий? Как ваш "Альянс свободных миров" казнит людей? Вешает? Выбрасывает в космос? Похоже, ты зря потратишь время и силы, поднимая меня на орбиту, чтобы убедить, что действительно намерен меня убить.
Логан поднял руку, и засовы на тяжелой двери открылись. Он открыл ее перед Алаймо, который, высоко подняв голову и подбородок, вышел в маленький прогулочный дворик. У задней стены стояла дюжина длинных коробок, а на земле виднелось несколько темных пятен.
Пара космодесантников с пистолетами в кобурах стояли по бокам дверного проема.
— Все это звучит немного необычно для Альянса свободных миров, — сказал Логан. — Мы используем смертельные инъекции.
— В самом деле? Что это за инъекция? Разложение плоти от бериния? Что-нибудь скучное, вроде бромида панкурония? — Алаймо усмехнулся, оглядывая двор. — Что-нибудь, что поможет сохранить мое лицо нетронутым для фотографий?
Логан взял пистолет у одного из космодесантников и приставил его к основанию черепа Алаймо.
— Вольфрам, — сказал он и нажал на спусковой крючок.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Город Коринф
Планета Одиссей
Система Беллерофонт
Альянс свободных миров
25 января 2553 года
По крайней мере, его еще не пристрелили, думал он, следуя за сержантом, который пришел забрать его из казарм, в которых были заключены оставшиеся в живых офицеры и сержанты роты Бейкер.
Это должно было быть хорошим знаком, учитывая то, что одиссеи позаботились о том, чтобы обеспечить уход за всеми своими пленниками. Судя по барабанным трансляциям военных трибуналов, Терренс Мерфи и его соратники — и, если уж на то пошло, правительство сектора Циклопы — решили уделять букве закона гораздо больше внимания, чем когда-либо уделял Алаймо. Но если Альянс свободных миров и проявлял больше заботы о реальном правосудии, чем Алаймо и его мясники, то и с виновными они не церемонились. И благодаря тому, что такие идиоты, как Стейнболт, записывали свои преступные деяния в мельчайших подробностях, недостатка в доказательствах против них не было.
Расстрельные команды были заняты, и Ахмет Йилдиз ожидал, что так будет продолжаться еще какое-то время. Видит бог, в любом случае, было достаточно ублюдков, которых нужно было пристрелить. Он был полностью готов признать это, хотя на самом деле предпочел бы не оказаться среди тех, в кого стреляли.
Он и его люди подверглись меньшей жестокости, чем он ожидал, учитывая то, что они и их товарищи причинили Одиссею. Их хозяева не особенно нежничали, но с ними обращались в соответствии с положениями военного кодекса о военнопленных. Очень немногие пленные Лиги подвергались подобному обращению со стороны Федерации, и именно поэтому он не ожидал, что его люди тоже получат такое обращение со стороны одиссеев, особенно после всего, что здесь произошло. Им отказали в коммуникациях, но открыли доступ к сети данных системы, откуда он и узнал о трибуналах, которые организовали Терренс Мерфи и Константинос Ксенеас. И им разрешили принимать душ и носить достойную форму, а не оранжевые тюремные комбинезоны, которые такие люди, как Стейнболт, надевали во время своих кратких выступлений перед вышеупомянутыми трибуналами. В данный момент Йилдиз был не только без наручников — чего он, на самом деле, не ожидал даже сейчас, — но и в свежей, накрахмаленной форме, со всеми своими нашивками, и каким-то образом в качестве пленного он чувствовал себя намного чище, чем в качестве бесстрашного защитника Федерации от гнусной измены со стороны Альянса свободных миров.
Это, вероятно, сказалось на его внутреннем индикаторе лояльности. С другой стороны, за последнюю неделю или около того этот индикатор дал сбой.
Его проводник — или охранник, в зависимости от того, как на это смотреть, — провел его по коридору, затем остановился перед большими, старомодными, не оборудованными электроприводом двойными дверями. Он постучал.
— Входите, — произнес женский голос, и сержант, открыв одну из панелей двери, кивком пригласил Йилдиза пройти внутрь.
Капитан повиновался кивку, и дверь за ним тихо закрылась.
Он оказался в довольно просторном кабинете. Справа от него широкие, зарешеченные окна выходили на площадь Очи. Судя по ракурсу, они находились на противоположной от Итака-Хауса стороне огромной площади, в одном из старых районов Коринфа. Солнечный свет проникал в офис через эти окна, отражаясь на мозаичном полу, украшенном бело-голубой эмблемой сил обороны системы Беллерофонт. На стенах висели старомодные портреты маслом мужчин и женщин в военной форме, а в стене напротив дверей, через которые он вошел, была еще одна пара двойных дверей.
