Служанки испуганно молчали, покорно дожидаясь ее решения.
— Значит так, — суровым тоном продолжила она, — молиться о здравии герцогини обе будете в церкви и не меньше чем по часу утром, и столько же вечером... а в оставшееся время рот раскрывать будете, лишь отвечая мне или выполняя мой приказ. А за то, что обсуждать ее посмели по двадцать ударов каждая получит, и прислуживать теперь мне будете, чтоб получше с той, грехи которой обсуждать посмели, сравнить могли, да поистовее молились о здравии ее и возвращении. А теперь марш на конюшню, а после наказания ко мне.
— Да, Ваша милость, — прошептали обе, низко склонились, потом поднялись и быстро удалились в направлении конюшни.
Изабелла вошла в беседку и села на скамейку. За сегодняшний день она узнала о супруге герцога больше, чем за все время, проведенное в замке. Она почувствовала, что перестала воспринимать Алину, как неподвижную красивую куклу, оживление которой может спасти Алекса. Она впервые подумала о ней как о реальной женщине, которую любит не только Алекс, но еще и король... Почувствовав на своих плечах его нежные объятья, в которые была вложена и неподдельная теплота, и ласка, и забота, она уже не сомневалась в том, что король не только любит свою кузину, но и искренне печется о ней. Изабелла поймала себя на мысли, что за последнее время ее чувства к так внешне похожей на нее супруге Алекса, претерпели ряд сильных изменений. Вначале она перестала испытывать к ней чувство ревности и перестала считать ее своей соперницей, поняв, что только ее наличие гарантирует, как спокойствие Алекса, так и его терпимое отношение к ней самой. Потом Алина превратилась для нее в предмет ее заботы и опеки, став вызывать у нее чувство сострадания, и лишь теперь предстала в образе реальной женщины, жизнь которой была, как оказалось, полна тайн и загадок. А сама она по всей вероятности до недавнего времени была окружена любовью и ревностью облеченных властью мужчин.
Сейчас Изабелла поняла, что Алекс стал ее любовником как раз во время отчуждения между ним и супругой, а к ней в дом герцогиня попала в период их примирения, которое тут же и закончилось, и именно это так тогда разгневало Алекса.
Она зябко поежилась, вспоминая, как вернувшийся после свадьбы дочери герцог, зайдя к ней в комнаты, выгнал всех слуг. После чего, в свойственной ему резкой манере, заявил, что если что-то случится с его супругой, то он, учитывая как она до этого обошлась с ней, во-первых, ни за что при себе ее не оставит, а во-вторых, постарается превратить ее жизнь в ад, заставив до самой смерти каяться в этом. Изабелла тогда на коленях клялась ему, что уже кается, и все силы приложит, чтоб герцогиня поправилась, и только это заставило Алекса смягчиться, и он, пробормотав: "это твой единственный шанс", ушел, причем, даже не взглянув на новорожденного сына.
То, что он не проявлял ни малейшего интереса к ее ребенку, взяв его на руки лишь однажды, во время крестин, на которых, как знала Изабелла, настояла герцогиня, уже не удивляло Изабеллу. Однако то, что он так отнесся и к своему наследнику поначалу повергло ее в шок. Она пыталась несколько раз, уже когда герцог начал пить, рассказать ему о нем, но герцог, перебивал ее вопросом: "он здоров?" и, получив утвердительный ответ, тут же отсылал ее, не давая продолжить рассказ о ребенке. Лишь, в самом начале, когда она пришла к нему и предложила принести сына к Алине, он прошел вместе с ней к ребенку, и проводил их в комнату герцогини. Однако, увидев, что супруга не очнулась и никак не прореагировала на ребенка, больше сыном не интересовался. Мало того, он отказался искать крестных сыну и выбирать ему имя, сказав, что это его не интересует, и Изабелла на свой страх и риск сама вызвала священника и окрестила младенца, став его крестной матерью и выбрав ему имя — Теодор.
— Господи, если б я только знала, что все так обернется, — прошептала графиня, — я бы никогда в жизни не дала бы ей почувствовать, что спала с ее супругом... Господи, развяжи как-нибудь весь этот узел... я не знаю, как, но развяжи. Я не желаю ей смерти, и не хочу, чтоб он в монастыре ее оставил... Я поняла уже, он не сможет без нее жить, и меня возненавидит и постарается извести... Пусть выздоровеет она, Господи, только молю, сделай так, чтоб она не прогнала меня... я согласна, ей служить, лишь бы ему хорошо было... Пусть он даже и не коснется больше меня... мне бы лишь бы рядом с ним... лишь бы видеть его... Я не могу без него, Господи... не могу... наверное, так же, как он без нее... Я за сыном их ухаживать буду и за другими детками, если появятся они... только бы он доволен был, и еще пить бы так перестал... Помоги ему, Господи, и позволь мне быть подле него.
Изабелла стала обдумывать возможные перспективы дальнейшего развития событий, если Алина выздоровеет. Как она поклянется ей, что не станет домогаться любви Алекса, довольствуясь лишь тем, что будет видеть его. Как пообещает, что будет заботиться об ее сыне и все делать для него... и возможно тогда Алина, также как она, перестанет видеть в ней соперницу, и все каким-то образом наладится.
В это время к беседке подбежала одна из горничных прислуживающих ей:
— Ваша милость, Теодор проснулся, плачет.
Изабелла резко поднялась:
— Ну и почему ты не принесла мне его, мерзавка? — шагнув к горничной, она схватила ее за косу и сильно дернула, заставляя ту низко склониться перед собой.
— Простите, Ваша милость, я не знала где Вас искать и оплошала... Простите. Если позволите, сейчас бегом принесу.
— Еще чего удумала, с ребенком на руках она бегать будет. Совсем что ль ум отнялся? — Изабелла еще раз дернула косу горничной.
— Виновата, простите... Не серчайте, Ваша милость. Я лишь туда бегом, а обратно потихонечку, Ваша милость... Вы же знаете, я всегда стараюсь, чтоб хорошо ему было.
— У тебя старательность-то, лишь после порки бывает. Вот как выпорют тебя хорошенько, ты и старательная, и послушная. А время прошло, и снова ветер в голове. Все, пошла, вон. Толку от тебя... Сама к нему поднимусь, — она отпустила косу горничной и с силой оттолкнула ее от себя.
— Ваша милость, — горничная, отшатнувшись, сразу встала на колени, — Вы не сказали, мне наказание идти принять или простили Вы меня.
— Простила, — даже не взглянув на нее, бросила на ходу графиня, направляясь в свои покои, — только отныне твое место при кухне. Скажешь Рону, что я велела, чтоб он туда тебя определил.
И услышала скорее обрадованный, чем расстроенный, ответ: — Да, Ваша милость, как скажите.
Вернувшись в столицу, король прошел к себе в кабинет и какое-то время размышлял над событиями последнего времени, вспоминая и свой последний разговор с Алиной и все, что случилось после этого.
Обдумывая поведение сына, он вдруг понял, что после его свадьбы больше ни разу не видел его супругу. Марк регулярно присутствовал на советах, несколько раз сопровождал его во время охоты, был на всех пирах, но всегда без Катарины. На все его вопросы сын отвечал, что принцесса неважно себя чувствует и не придет. А когда он однажды стал настаивать, пояснил, что та очень тяжело переносит беременность, и до рождения ребенка вряд ли будет выходить в свет. В последнее время Марк научился уверенно отказывать ему, причем, старательно подчеркивая, что уважает его власть, и лишь обстоятельства вынуждают его отказать. В нем теперь чувствовалась такая внутренняя сила и уверенность, что Артур не сомневался, что сын может быть достойным наследником, и радовался, что тот не стал его соперником. Он явственно ощущал, что в случае их противостояния сломить принца было бы практически невозможно, только физически уничтожить или погибнуть самому.
Сейчас то, что Марк ни разу нигде не был с Катариной, но при этом не просил врача для нее, показалось Артуру несколько странным. Ему припомнились убежденные слова Алины, обращенные к Катарине, о том, что Марк не любит ее, и ее жизнь с принцем будет пыткой для нее. Тогда он подумал, что Алина, ради того, чтобы добиться своей цели решила запугать дочь. Однако сейчас смутные подозрения начали тревожить его. Марк не был похож на влюбленного и ни разу, ни при каких обстоятельствах, сам не упоминал о супруге и ни о чем не просил для нее. Артур подумал, что даже не видел ни разу, чтобы Катарина гуляла, хотя во время беременности ей это было необходимо.
— Надо будет навестить ее и настоять, чтоб ее посмотрел врач, — подумал он и, решив не откладывать визит, решительно встал и направился в апартаменты принца.
— Его Высочество недавно ушел, и вероятно вернется нескоро, он сказал, что уходит в город, — доложил, вытянувшийся перед королем, охранник у дверей, ведущих в комнаты принца.
— Принцесса ушла с ним? — уточнил король.
— Нет, Ее Высочество из комнат не выходит совсем. На моей памяти ни разу не выходила. Ты не видел, чтоб выходила она когда-нибудь? — охранник вопросительно взглянул на напарника.
— Нет, я тоже не видел, чтоб принцесса выходила, — подтвердил тот.
— Тогда я навещу ее, — король подождал, чтоб охрана распахнула двери, и шагнул внутрь.
В комнатах принца было пустынно и никого не было. Обойдя все комнаты и не обнаружив никого, король дернул ручку двери ведущей в спальню, однако дверь была заперта. Он постучал, но никто не отозвался.
— Занятно, — пробормотал король.
Он отошел в сторону и хотел уже было дернуть шнур вызова слуг, но потом передумал, вернулся к двери и, достав из кармана отмычку, осторожно вставил ее в замочную скважину, покачал ей из стороны в сторону, затем осторожно провернул, и после этого открыл дверь.
Оказалась, что спальня тоже пуста.
— Все занятнее и занятнее, — усмехнулся король и стал внимательно осматривать ее. На спинке стула висело небрежно перекинутое женское платье, на сиденье стула лежали женские чулочки, а под ним стояли туфельки. Король осторожно кончиками пальцев коснулся чулочков и чуть сдвинул их, а потом чуть приподнял край платья над стулом. Тонкий слой пыли на полировке стула указал ему, что и платье и чулки так лежат довольно давно.
Король озадаченно хмыкнул и шагнул в сторону гардины, скрывающей гардеробную комнату. Отодвинув ее, он с удивлением заметил, что дверь в гардеробную явно заменена на более массивную и хорошо укрепленную, а запирает ее крепкий засов.
Отодвинув засов, он распахнул дверь и замер на пороге. В большой гардеробной комнате не было абсолютно никаких вещей, зато в самом дальнем углу, испуганно сжавшись и щурясь от света, ворвавшегося из ярко освещенной вечерним солнцем спальни, на полу сидела девушка с распущенными волосами, в которой король с трудом узнал Катарину. Она была босая и надета на ней была лишь тонкая сорочка, местами разодранная и окровавленная, а руки ее были связаны за спиной. Рядом с ней на полу валялась плеть.
— И чем же позволь узнать, ты так разгневала своего супруга, что он решил столь сурово наказать тебя? — удивленно спросил король.
Катарина поспешно приподнялась, а потом встала на колени:
— Ваше Величество, я умоляю Вас, отдайте меня в монастырь. Я, — она всхлипнула, и из глаз ее потекли слезы, — я недостойна Вашего сына. Отдайте меня туда, иначе он меня убьет.
— Ты можешь объяснить, что произошло?
Катарина потупилась и молчала, лишь из глаз ее беспрерывным потоком лились слезы.
— Его же рядом нет, расскажи все как есть, больше я ведь все равно тебя не накажу. Чего ты боишься?
Катарина заплакала сильнее, но ничего не говорила.
— Не хочешь говорить, не надо, я тогда уйду, и разбирайся с ним сама, — раздраженно проговорил король и взялся за ручку двери.
— Вы все равно не поверите... Он сказал, что обвинит меня в колдовстве и меня сожгут как колдунью, если я расскажу... и я все равно ничем не смогу это доказать.
— Рассказывай, не бойся. Если я не поверю, я обещаю, будем считать, что ты мне ничего не говорила. Говори.
— Он заставляет меня снова вызвать демона, который преследует меня, после того, как я матушку убить хотела.
— А ты что?
— А я не могу...
— Не хочешь или не можешь?
Катарина вся сжалась и захлебываясь слезами с трудом проговорила: — Сначала я отказывалась, пока он просто бил меня, но потом,... потом, когда он каленым железом пытать меня стал, я не смогла больше терпеть... я прочла все, что он дал мне... Только не получилось у меня ничего... не пришел он. Господь, видно сжалился надо мной и отвел его от меня. Только он не поверил, что я не смогла, подумал, что я нарочно сделала что-то не так... Избил еще и сказал, что узнает, что я не так сделала и все равно заставит... А если не буду делать, что говорит он, или попробую рассказать кому-то, то он сам обвинит меня в колдовстве, и меня казнят.
— Зачем ему демон?
— Не знаю, Марк не говорил. Но, наверное, убить кого-то, демону это не сложно. Он сам мне об этом говорил.
— Кто? Марк?
— Нет, демон, — немного замявшись, ответила Катарина. — Он сказал, что все сделает для меня, если душу свою ему отдам.
— Ты разговаривала с демоном?
— Мне матушка его показала, чтоб увидела я его и поняла, на что душу могу свою обречь...
— Алина его что, тоже видела?
— Она не только видела, она меня от него защищала. Он боялся ее и уходил. И по ее молитве я его увидела...
— То есть она знала, что тебя преследует демон, и ты всегда можешь его позвать?
— Ну да... Только я не хочу... совсем не хочу его звать... я и не помышляла никогда о том, я душу спасти хочу, а не ему ее отдать... Я не хочу в ад... — Катарина взахлеб заплакала.
— Хватит рыдать, скажи лучше, ты говорила о том, что можешь вызвать демона Марку?
— Нет, — Катарина, отчаянно замотала головой. — Я ему лишь рассказала, что хотела убить матушку и пыталась колдовать, а потом раскаялась в этом и стала стараться очистить свою душу от греха и заслужить прощение. Он лишь после свадьбы сказал, что знает про него... я не знаю, откуда он узнал, он сам откуда-то узнал... и что я должна говорить, чтоб вызвать его, узнал... Я уже не помнила, что я читала в первый раз... Я же по книжке тогда читала...
— Он тоже книжку тебе давал?
— Нет, на бумажке написано было.
— Его рукой?
— Нет. Я никогда раньше не видела этот почерк.
— А почему ты решила, что демон не пришел.
— Когда он рядом, то страшно очень становится и холодно в груди, просто ледяной холод какой-то, чувствуешь, и еще серой пахнет... и свечи церковные гаснут... а тут хоть и не было свечей, но понятно было и так, что не пришел он.
— Значит ты, Катарина, хочешь, чтоб я отправил тебя в монастырь?
— Хочу, — всхлипывая, ответила она, — теперь очень хочу...
— Несмотря на то, что ребенка ты ждешь?
— Уже не жду, — еле выговорила Катарина, захлебываясь слезами, которые она не могла вытереть из-за связанных рук.
— Так вы врали с ним что ли насчет ребенка?
— Неет, — Катарина вновь замотала головой, — я была беременна... только... только когда Марк бил меня, у меня кровотечение началось... и он... он ушел, а потом привел какую-то бабку... она заставила меня выпить что-то очень горькое... а потом... потом у меня приступ начался, такой как роды, ну и родила я... что-то маленькое совсем и даже на ребенка не особо похожее, срок-то небольшой ведь был... А Марк... Марк сказал, что колдуньям детей иметь не стоит... и снова избил, за то, что я плакала...
