Права была Древняя: защитник не хочет жить, он сдался.
Рядом с Лукасом сидела осунувшаяся Ольга с лихорадочно-упрямым выражением усталых глаз. Она горела рядом с другом, не в силах ему помочь. Лукас спас её — ценой своей жизни.
— Эйлин.
Эльфийка повернулась к окну, навстречу Ксении. Свет проникал через окно и ярко отражался в золотых волосах девушки, прижимающей к себе толстую старую книгу так, словно от книги зависит жизнь.
— Я знаю, как спасти Лукаса, но мне нужна ваша помощь, — тихо проговорила бледная девушка. Эйлин чувствовала, что Ксения замёрзла: такие вещи эльфы легко ощущали. Но в комнате было тепло.
— Ты в порядке?
— Джеймса нет рядом, — пожала она плечиками, потом встала и протянула Эйлин старую книгу. — Когда я была... у вашего отца, то мне разрешали пользоваться библиотекой. Я искала свитки про тех, у кого был такое же дар, как у меня. Известно о двух эльфийках, которых звали Целительницами душ.
— Да, это Дар Светлых, — осторожно кивнула Эйлин. Читала ли Ксения о том, что в итоге случилось с обеими целительницами? Помогая другим, они сгорели, словно свечи, оплавленные пламенем, — они дарили свет и тепло, угасая.
— Эльфийка Элив помогла своему брату, спасла его, когда никто не мог вернуть его к жизни, — тихо проговорила Ксения. — И я тоже так могу, но нужны руны, а их...
— Может начертать только эльф, — кивнула Эйлин, осторожно оборачиваясь к лежащему неподвижно, слабо дышащему Лукасу. В глазах сидевшей рядом с ним Ольги разгоралась надежда: волшебница чуть подалась вперёд, ожидая ответа. — Ксения, твой Дар велик, но он может тебя погубить. Тебе просто не хватит сил.
— Я смогу, — твёрдо ответила Ксения, подняв на эльфийку ясные голубые глаза. — Вы не смотрите, что я слабая... Я с трёх лет выживала в подземельях Красного Дворца, зная, что могу в любой момент умереть. Жила, каждый день ощущая, как люди уходят в вечность. Я целитель, а это, — она указала на Лукаса, — человек, который нуждается в моей помощи.
Эйлин подняла руки, показывая, что сдаётся.
— Давай хотя бы подождём Джеймса, он скоро вернётся.
— Нет, у Лукаса нет этого времени, — покачала головой Ксения. — Нужно прямо сейчас, я чувствую его пропасть, давно чувствую, но сейчас край совсем близок.
— Хорошо, — вздохнула Эйлин, и выдох Ольги за спиной показал, как она ждала этого решения.
— Вам придётся пойти со мной, — вдруг произнесла Ксения, глядя на подругу Лукаса. — Я чужая для Лукаса и могу лишь быть проводником.
— Оля, ты не понимаешь... — осторожно начала эльфийка, пытаясь остановить целительниц. Она должна предупредить о последствиях. — После этого для тебя всё изменится. Ты изменишься.
— И что? Он ведь будет жить, — перед Эйлин снова была железная, твёрдая в любых решениях Ольга. Она повернулась к сестре Лектуса: — Ты знаешь, что делать?
— Ольга, ложитесь и возьмите Лукаса за руку. Эйлин, пишите на моей руке две руны, как в книге, — тихо проговорила Ксения, садясь в изножье кровати больного. — Всё будет хорошо.
Эйлин кивнула, прикасаясь к бледному тонкому запястью целительницы — и притягивая Туман, который бы мог дать Ксении сил.
Когда-то давно, в детстве, она мечтала, чтобы у неё была волшебная сеть, чтобы ловить уходящие в вечность души. Сегодня она сама была такой сетью.
Ксения лишь на миг прикрыла глаза, когда Эйлин завершила вязь рун, — и открыла уже за Гранью. Там, где пребывал сдавшийся Лукас.
Мир его Души был окутан сумраком, воздух отдавал безнадёжностью и смирением, ветер был насыщен горечью и рассеивал по глубокому ущелью боль прошедших лет. Ущелье было глубоким, страшным. Кажется, по дну, далеко-далеко, ветер носил пепел чёрной, сгоревшей надежды.
Именно так Ксения ощутила пространство вокруг — всего за секунду. В следующее мгновение она поняла, что стоит на краю обрыва и смотрит вниз. Туда, где на узком каменном выступе, на самом краю бездны, стоит Лукас, или его Тень.
Выступ крошился под его ногами, а мужчина ждал, ничего не делая. А нужно лишь протянуть руку, ухватиться за край — и выбраться.
Но он ждёт.
— Лукас!
Ксения отступила, ощущая руку Ольги, которую она держит где-то там, в мире живых.
— Лукас, не смей! — волшебница опустилась на колени над обрывом, пристально глядя на друга. Тот вздрогнул, как в судороге, — ещё несколько камней выступа осыпались. — Лукас, я запрещаю тебе, слышишь?!
Ольга здесь выглядела по-другому: намного моложе, ярче, более живой, полной счастья. И Ксения знала, что это почему-то причиняет Лукасу боль.
Ну, конечно, для Лукаса Ольга была чужой женой, женой лучшего друга. Именно такой образ жил в нём — и толкал в пропасть.
— Ты не можешь оставить меня, Люк, — уже тихо проговорила женщина, садясь на край ущелья, ближе к умирающему.
— Я тебе не нужен.
— Глупости, — фыркнула Ольга даже со злостью. — Ты сам себе это придумал.
— Тебе нужен не я.
Ксения увидела, что Лукас чуть повернул голову к сидящей выше него Ольге. В ущелье было холодно, очень холодно.
— Глупости, — повторила Ольга, — ты сам себя в этом убедил!
И вдруг из ущелья поднялся Ветер, и перед ними закрутился пепел Времени, который показывал им странные отрывочные сюжеты, запечатлённые в памяти Лукаса. Да, это была его память.
— А ну не трожь её! — он ударил какого-то мальчишку, даже не поднимая руки, он ведь защитник. Повернулся: тёмный парень, его лучший друг, уже поднимал маленькую Ольгу с пола и заботливо поправлял на ней платье.
Он наблюдает издалека, украдкой: Ольга красивая, у неё длинные рыжеватые волосы, в которых отражается весеннее солнце. Она смеётся, уворачиваясь от Элиота, а потом поднимает голову и смотрит прямо на него. — Лукас, иди сюда!
— Как думаешь, наши заявки в Дозор рассмотрят? — Элиот сидит на парте, вертя в руках свиток с отметками по экзаменам. — Мы с Ольгой уже подали свои, а ты?
Он стоит за углом, слушая, как они разговаривают — тихо, шепчась. — Почему он отказался? — Не знаю, я спрашивал, не отвечает. Не переживай, это же Лукас, я его уговорю, — Элиот, как всегда, смеётся. — Нельзя уговаривать, Эл! Такое решение нужно принять добровольно, — Ольга, кажется, сердится. — А если бы я отказался? — Я бы тебе не позволила, я без тебя там не смогу.
В дымке — танцующая Ольга, и он смотрит на её силуэт. Взрослая красивая женщина пытается выразить свою тоску. И ему больно от этого — от её боли и от понимания, что она не может без Элиота...
Ольга, держащая на коленях большую белую собаку, рыдающая в комнате, где она была счастлива с другим. И осознание, что этот другой никогда не уйдёт, даже после смерти...
— Хватит!
Лукас вздрогнул, и ветер стих, нырнул обратно в ущелье, унося с собой полные боли воспоминания. Дышать стало легче, но по щекам текли холодные слёзы, и она знала, что Ольга тоже плачет.
Ксения чувствовала, как леденеют руки и плечи, ноги, как холод прокрадывается глубоко внутрь. Это не ёё холод, чужой, но защититься от него сложно, невозможно.
— Хватит цепляться за прошлое! — кажется, Ольга разозлилась, вытирая щёки. — Ты сам выбрал свою жизнь, ты ушёл. Я это понимаю, теперь ещё лучше понимаю. Мы были слепы и эгоистичны, но это уже прошлое. Но сейчас... Не смей оставлять меня одну теперь, слышишь?!
Он не реагировал, но Ксения была уверена, что он слышит. А камни медленно осыпались под его ногами, грозя обрушиться в ущелье — и утянуть Лукаса за собой. Ольга тоже это понимает, готовая в любой момент схватить друга, но она не удержит, если он не захочет.
И целительница прикрыла глаза, ощущая лишь руку Ольги, вызывая её Ветер Памяти, помогая им обоим увидеть то, чего не помнил или не знал Лукас.
Ей страшно и одиноко, но она не сдастся, она ведь теперь не одна. Она видит перед собой полный детей класс. Вот мальчик, вот ещё один, и вот этот — она посмотрела на юного, чуть улыбнувшегося ей Лукаса. Всё будет хорошо.
— Я Ольга. — Лукас, — мальчишка смущается, кажется, даже краснеет. Смешной и милый, спокойный, не то, что его шебутной друг. — Элиот! Но ты можешь звать меня Эл!
— Люк, ты в порядке? Бледный такой, — она смотрит на друга и ощущает тепло и стремление помочь, беспокойство. Порывается его приобнять, но он уходит от объятий. Всегда уходит. От этого немного больно.
— Ты не видел Лукаса? — она беспокоится, а Элиот пожимает плечами. Лукаса нет, его не найти, и это неправильно. Что-то с другом происходит, и от этого их с Элиотом простое, юное счастье мрачнеет, оно неполное. Никогда не будет полным.
Она плачет, перебирая вещи Лукаса, складывая их в коробку, зло вытирая слёзы с щёк. — Вот только попадись мне, я тебя поколочу! Никогда не буду с тобой разговаривать! — зло шепчет, прижимая к себе старый свитер.
— Лукас, спасибо тебе, ты спас его. Ольга вздрогнула, в упор посмотрев на мужчину, завёрнутого в плащ. Тёплая волна узнавания и злости, и любви. — Лукас?!
Она любовалась Лукасом, окружённым волшебными существами в волшебном лесу, и ощущала тепло. Давно не было такого покоя, а тут словно на мгновение из отчаянной тёмной боли — в летнее тепло.
— Ты не можешь меня оставить, — прошептал Ветер, или, скорее, это была Ольга, отгонявшая прочь воспоминания.
— Я сделал, что мог. Я тебя спас.
Ксения почувствовала подкатывающую к горлу дурноту: одиночество Души отнимало у неё силы. Но она должна держаться, сколько нужно, ведь Лукас начал откликаться, значит, надежда есть.
— Ты нас спас. А теперь просто живи, слышишь? — волшебница протянула руку в надежде, что Лукас протянет ей свою. Ксении показалось, что уступ перестал осыпаться. Или ей просто так этого хотелось?
Целительница последним усилием воли снова призвала Ветер, чувствуя тепло Памяти Ольги — и стремясь показать его Лукасу, окутать его.
Она плакала, баюкая собаку, летя в бездну эмоций и горя, от которых так долго пряталась. Боль захватила её, но тёплые руки окутали её, вырвали из этого моря. — Я помогу. Не брошу, никогда не брошу.
— Ты мне обещал, — прошептала женщина, и Ксения сквозь дымку дурноты видела, что Лукас поднял лицо, по которому текут слёзы. — Ты мне нужен, Лукас.
Целительница осела, чувствуя, что ослабла. Ей было очень холодно, и хотелось закрыть глаза, отпустить руку, которую она ощущала...
— Держись, я помогу.
Она вздрогнула и открыла глаза. Ущелье исчезло, рука Ольги ускользнула, осталась только белесая тёплая дымка, которая будто поддерживала её, не давая упасть. Девушка огляделась и поняла, что сидит на берегу бескрайнего тёплого моря, а вокруг — тишина. Маленький пустой остров среди бесконечной воды.
Место отдыха для замёрзшей, уставшей души.
— У вас всё получилось, Защитник отошёл от края, — это сказал высокий красивый мужчина, сидевший на песке рядом с ней. В его коротких тёмных волосах весело играл ветер, на смуглом лице отдыхали солнечные лучи. В одном из ушей, заострённых кверху, — красная серьга-гвоздик в форме капли. Мужчина улыбался, но карие глаза оставались серьёзными, усталыми. Словно в них поселилась вечность.
— Вы Душа, — пробормотала Ксения, не задумываясь. Она теперь знала, как ощущается человек, а как — его Душа.
— Я Эймир, — улыбнулся мужчина. — Крепись, черпай силы из песка, пока не придёт твой Защитник.
— Джеймс?
Он ничего не ответил, только пристально смотрел на Ксению тёплым взглядом. Она почувствовала, что согревается, оттаивает рядом с незнакомцем.
— Ты очень на неё похожа, — благоговейно проговорил Эймир.
— На кого?
— На Есению, на мою сестру, — улыбнулся мужчина, — как и ты, она была прекрасная и чистая. Солнечный луч на воде ручья.
— Мне кажется, что я вас знаю, — прошептала Ксения, зарываясь босыми ногами в горячий песок на берегу. — Такое ощущение, что мы давно знакомы.
— Ты меня знаешь, я давно ждал возможности поговорить. Я ждал тебя здесь.
— Кто вы?
— Я один из двух, рождённых от Владыки мира. Тот, кого волшебники и эльфы искали по всему миру веками, — тихо рассмеялся мужчина, но глаза его всё равно остались тоскливыми.
— Вы тот, о ком говорил Ярик? Из пророчества?
— Да, и я нашёл исток �кровавой реки� Чужого и два Узла, что держат его в нашем мире, давно нашёл, но не успел их уничтожить. Дэмир, мой брат, не позволил мне этого. Думаю, он догадывался, что я не рад быть Правящим, не одобряю того, что делал отец. И когда я понял, где находится Источник...
— Он вас убил.
Эймир кивнул, глядя куда-то вдаль, на воду. Ксения чувствовала непримиримую тоску Души, которая с ней говорила.
— Моё тело давно мертво, но я крепко привязан к этому миру Узлом, что создал отец, — Эймир вздохнул, прикрывая глаза, словно обращаясь куда-то вглубь, в себя. — Я не хотел этого, я говорил маме, что нельзя верить Чужаку, даже уговорил её подождать, но Чужак это почуял — и заставил её убить отца.
— Заставил?
— Мама никогда бы не смогла остановить сердце папы. Но отец погиб — и всё изменилось, нам пришлось отдать принца Конде Чужаку. Тот поселился в крови отца, просачиваясь в наш мир. И добрался до нас — отец отдал Чужаку Дэмира и Есению, и я не мог оставить сестру.
— А брата?
— Брат хотел стать Правящим, ведь он не был эльфом, он боялся смерти, — как-то зло откликнулся Эймир, но попытался смягчить слова полуулыбкой. — Я пытался уберечь сестру, даже спрятал её, но Дэмир нашёл и отдал её отцу.
— Отдал?
— Есения не полностью принадлежала этому миру, понимаешь? Она была чистой и наивной, в чём-то безвольной. Отец с Дэмиром считали, что Сила сделает сестру правильной, такой, как другие.
— Но это убило её, — прошептала Ксения, вспоминая историю о трёх детях первого Правящего. — Она погибла по пути в Красный город, и вокруг её могилы основали Некрополь.
— Это было позже. А сначала мама попыталась убить отца, и разгневанный, раненый Чужак обрушил на неё камни. Но в ней тоже ещё была Сила — с тех пор, как Чужак заставил маму проткнуть отца кинжалом.
— После обрушения пещеры Владыка увёл нас, мы были ему важны, а мама — нет. Ночью я вернулся, нашёл и принёс маму гномам, которые её выходили. Я сбегал от отца, чтобы помочь маме остановить Чужака, запереть Врата. Я принёс ей кровь брата и сестры, чтобы она смогла создать Ключи, но это не остановило отца и Чужого.
— Потом отец увёл нас на запад. Мы обосновались в одном из поселений — и отец, уже ставший первым Правящим, убедил многих последовать за ним. Отец говорил людям, что они никому не нужны и только сами могут себя спасти — с помощью Силы. Так появился Северный город. Дэмир помогал отцу, брат жаждал бессмертия и власти...
— А сестра?
— Сначала всё шло так, как задумал отец: Есения действительно стала более... земной, — кажется, Эймир не знал, как описать состояние сестры. — Отец выдал её замуж за верного ему Посвящённого, и в последующие годы Есения трижды была беременна, но родила только на четвёртый раз. И это исчерпало её: она использовала свою магию, не думая о последствиях, — и Сила уничтожала её.
