— Я! — выцветшая на солнце гимнастерка, в прорехах штаны и какие-то обмотки на ногах мгновенно отошли в никуда; перед командиром Красной Армии стоял полный решимости и желания сражаться боец.
Лисицын с одобрением на лице оглядел его и резко повернулся к третьему члену их группы. Все это время тот продолжал ползать в крупных корнях, которые сплелись в плотную сеть, и бормоча что-то искал.
— Где же ты, где же ты? — его исцарапанные в кровь пальцы буквально вгрызались в землю, как плуг крестьянина. — Был же вот здесь... Вот этими самыми руками держал его..., — его голос сползал на рыдания. — Как же так? — в голосе было столько отчаяния, что это казалось странно. — Отец, отец, не гневись! Отец, я найду, я обязательно найду! — после этих слов он с еще большим исступлением стал перекапывать землю в поисках чего-то очень важного для него.
— Встать! — негромко приказал Лисицин, подходя к нему вплотную. — Боец, встать! — склоненная к самой земле фигура продолжала шарить по земле, переворачивая горы листьев и комьев. — Эй, ты?! — Андрей просто растерялся от такой реакции. — Ты чего?! — рукой он осторожно коснулся плеча проводника.
Вдруг тот поднял голову и на лейтенанта уставились невообразимо счастливые глаза, из которых текли слезы. Две грязные дорожки отчетливо пролегли по щекам и исчезли где-то на подбородке. В руках он что-то крепко сжимал, прикрывая свое сокровище от глаз присутствующих.
— Что с тобой? — вновь спросил его Андрей, делая небольшой шаг назад. — Что ты там нашел?
Сзади раздался шелест листьев; подошел и Егоров.
— А-а-а! — что-то счастливо пробормотал человек, смотря на них. — Нашел... Нашел... Отец, я нашел твой знак! Вот..., — его руки медленно вытянулись в сторону лейтенанта. — Нашел..., — сжатые грязновато-серые ладони осторожно, словно скрывали величайшее в мире сокровище, раскрылись. — Знак!
— Черт! Черт! — вскричал Лисицын, увидев ту самую злополучную статуэтку. которую постоянно баюкал проводник. — Что же ты нам, сволочь, голову тут морочишь?! А?! Потерял он! Черт тебя дери! Совсем спятил с этими деревяшками! На вот тебе еще! — лейтенант в раздражении кинул ему и свою статуэтку, не понятно для чего хранимую им с момента побега. — На вот! Теперь успокоился?! Егоров, кинь ему и свою! Давай-давай, а то у него мозги совсем набекрень! — второй боец с недовольным выражением лица вытащил из какой-то мешковины свою деревяшку и тоже бросил ее.
Однако, тот не сдвинулся с места. Обе статуэтки, почти не отличимые от той, что он держал в своих руках, валялись прямо у его ног. Он медленно переводил взгляд то на деревянные фигурки, то на бывших пленных. Ему не верилось, что кто-то прямо на его глазах смог бросить на землю статуэтки.
— Зачем же это..., — пробормотал он каким-то жалким голосом, наклоняясь и поднимая обе деревяшки. — Зачем вы так?! Нельзя! Нельзя так делать! — вдруг зашептал он, почему-то оглядываясь по сторонам. — Нельзя! — он медленно потряс указательным пальцем перед их лицами. — Нельзя! — каким-то немыслимым рывком он выпрыгнул из-за мешанины корней и вплотную подошел к Андрею. — его взгляд уже не был заискивающим, наоборот, в нем появилось что-то жесткое, требовательное. — Возьми назад! Назад! Нельзя кидать знак Отца! — Андрей совершенно машинально взял вложенную в руку деревянную статуэтку.
Бесноватый оборванец мелкими шашками подошел к Егорову и протянул ему статуэтку.
— На, — проговорил он. — Возьми! Это знак Отца... У Отца стало много детей, — при этих словах он восторженно вскинул голову вверх — туда, где кроны высоченных деревьев смыкались в огромный купол. — Так он узнает тебя... Бери! — он настойчиво тыкал статуэткой в сторону красноармейца. — Здесь уже его земля..., наша земля..., — проводник счастливо улыбался, и это настораживало больше всего. — Он узнает тебя по этому знаку. Без него нельзя... Без него ты враг! — его указательный палец резко ткнулся сначала в первого, а потом во второго бойца. — Враг! Враг! Значит, смерть! Без него, смерть везде! Везде!
— Да бери, черт тебя возьми! — прошипел лейтенант, уже не зная чего сделать. — Бери!
— Вот..., — удовлетворенно протянул проводник, улыбка которого стала еще шире. — Теперь хорошо, очень хорошо... Теперь Отец знает, что вы его дети! Слышите?! — он закрыл глаза и застыл без движения. — Слышите?! — уже шепотом спросил он через несколько секунд. — Отец все знает...
Красноармейцы насторожились. И боец и командир обеспокоенно мотали головами по сторонам.
— Лес шумит, командир, — прошептал высокий, с напряжением всматриваясь в ту сторону, откуда они пришли. — Я больше ничего не слышу.
— Да... Лес шумит, — подтвердил второй, с удивлением замечая, как мелко дрожат дубовые листья на ветках. — Шумит... черт его дери ... Надо от этого психа уходить. Слышишь? — стоя спина к спине, шептал Лисицын. — От немцев вроде оторвались. Теперь к линии фронта топать надо, к нашим... Сейчас выберемся из чащобы, да и рванем в сторону Минска. В той стороне УР еще довоенный стоял. Махина! — лейтенант продолжал внимательно всматриваться в свою сторону. — Километры противотанковых рвов, бетонные доты с пушками и пулеметами, запасные капониры, колючка... Вот только выберемся отсюда... Слышишь, боец? Не боись, прорвемся! Где наша не пропадала! — ответа не было. — Егоров?
— Стоять, москальские ваши души! — с угрозой раздался чей-то голос. — Скидывай винтари, левольверты... Давай, а то сейчас как стрельнем, сразу души отдадите!
109
Отступление 62. Реальная история.
Пятничкий В. И. Казаки в Великой Отечественной войне 1941 — 1943 гг. — Сталинград, 1964.
"... Фигура полковника Алексея Ивановича Прилевского, назначенного в конце апреля 1942 г. командиром 1-ой гвардейской кавалерийской дивизии, занимает особое место в истории не столько становления данного вида войск, сколько его развития в новых условиях...
... Современные реалии, радикально повлиявшие на стратегию и тактику применения многих видов вооружений (минометов, десантных самолетов и т.д.), родов войск (спецназа, боевых пловцов и т.д.), в том числе и кавалерийских подразделений, были подвергнуты грамотной, а главное своевременной оценке рядом советских военноначальников. Последнее вылилось в скорейший и глобальный пересмотр всей системы подготовки младшего и среднего командного состава, изменение методики подготовки диверсионных подразделений, разработке и применении особых видов вооружений и техники...
... Не касаясь противоречивой личности самого Прилевского, о не простой и трагической судьбе которого гораздо лучше расскажет известный мемуарист Захаров И.С. в монографическом труде "Гибель и возрождение Красного феникса", более подробно остановимся на его деятельности в должности командира первой гвардейской кавалерийской дивизии.
Первые военные неудачи и острая нехватка обученных кадров на фронтах войны совершенно не способствовала обширных теоретическим изысканиям в сфере применения кавалерии, поэтому очень многие изменения находили свое воплощение в чрезвычайно кратких и емких, принимающих порой форму афоризмов, постулатов.
Первое, на чем особенно настаивал Прилевский в общение со своими заместителями и командным составом дивизии, это то, что война с фашизмом — это маневренная война. Тот, чьи подразделения являются более подвижными, утверждал он, как правило и определяет место и направление удара. Этот постулат первая гвардейская кавалерийская дивизия настойчиво реализовывала на протяжении всей войны, став по словам современников настоящей "пожарной командой". Кавалеристы принимали активное участие в попытке деблокады киевского котла, обороне Москвы (в качестве последнего резерва для глубоких охватов и обходов), контрнаступлении под Сталинградом и т.д.
Второй постулат Прилевского, позднее легший в основу ряда положений нового устава РККА, звучал следующим образом — "...".
В то же время разработка и внедрение в практику боев с использование кавалерии новых тактически и стратегических приемов является отнюдь не самым главным, что ставится в заслугу Прилевскому. Для большей ясности сошлемся на доктора сельскохозяйственных наук, профессора, заведующего отделом селекции ВНИИ коневодства (ЗАТО №3) Сальникова М.Т., который чрезвычайно лестно отзывался о деятельности Прилевского. "Он (Прилевский) несомненно имел потрясающее чутье... Сейчас бы сказали, что это была интуиция, стоявшая на грани ясновидения. Вы только подумайте... Поставленная руководством страны задача, требовала от него архи скорейших действий и безошибочных решений. Ему нужно было в течение нескольких месяцев воссоздать дивизию, которая в боях потеряла практически 70% своего состава... И если с бойцами вопрос еще как-то мог быть лишен в эти сроки, то с мат. частью все было гораздо сложнее... Признаюсь, что предлагаемые нами (ВНИИ коневодства) решения были достаточно рискованными. Наши подопечные, несмотря на демонстрируемые превосходные результаты экспериментов, еще были не готовы в полной мере к военной службе. Был запланирован целый комплекс полевых испытаний... Однако, Прилевский нашел в себе смелость принять столь ответственное решение". По словам профессора Сальникова М.Т. дивизия получила около десяти тысяч лошадей рысистой и верховой пород, продемонстрировавших высокую степень резвости, выносливости и абсолютной неприхотливости к корму. Последнее было особенно оценено советскими бойцами в период длительных рейдов по тылам противника и партизанской борьбы. В период так называемых "зимних рейдов" конца 1941 — начала 1942 гг. коневоды первой гвардейской дивизии отмечали, что кобылы и жеребцы охотно питались мхом, выскребаемым из под снега, и нарубленными ветками деревьев".
Отступление 64. Реальная история.
1 апреля 1942 г. Боевой листок "Смерть фашистской гадине" н-ого полка.
"... На фотографии изображены бойцы второй роты и Таня Симонова — представительница плодоовощного совхоза "Имени 1-го Мая", которая в редкие минуты затишья на передовой раздает подарки от советских тружеников. Из больших коробок бойцы достают и наливные красные яблочки, и спелые груши, и блестящие мандарины. Все это, говорит Таня, вырастили своими собственными руками работники третье комсомольской бригады, в которой трудятся одни девчата. "Трудиться по-большевистски! Бить врага по-сталински! — передала бойцам наказ трудящихся Таня Симонова".
Отступление 65. Реальная история.
Заскорузлые, в неприятных красновато-коричневых цыпках пальцы держали смятый листок бумаги. По сероватому бумажному полотну бежали четкие ряды букв с ярко выраженным наклоном влево. В нескольких местах между строк виднелись небольшие, тщательно подтертые кляксы от упавших капель чернил.
"... Как советский гражданин и человек, всем сердцем преданный делу партии большевиков и лично товарища Сталина не мог остаться в стороне, когда на моих глазах твориться настоящее предательство. В тот момент когда советский народ, напрягая все свои силы, борется с немецко-фашистскими захватчиками некоторые сотрудники районного отделения почты Љ16 г. Ленинград распространяют пораженческие настроения. Так, упаковщица Дмитриева Т.Л. неоднократно говорила о том, что немецкие войска обязательно захватят г. Ленинград и всех расстреляют. Ее знакомая, почтальон 6 участка, Захарова Д.В., эвакуированная из Белорусской ССР, заявляла, что надо всем бежать из города, так как скоро "здесь все подохнут от голода и начнут есть друг друга". Она призывала всех уходить в лес, который "всех защитит от немцев и накормит".
Начальник районного отделения почты, Сидоренко И.М. совершенно не пресекает подобные разговоры...".
_______________________________________________________________
Поднимаясь по широкой лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, невысокий лысоватый человек, еле заметно хмурился. Собственно это была практически незаметно — глаза за круглыми линзами очков по-прежнему были нейтрально спокойны, да и редко кто отваживался пристально рассматривать лицо этого человека. Вот и на этот раз, стоявшие в небольших нишах, постовые смотрели куда-то вдаль остекленевшим взглядом и старались вытянуться еще выше. Их руки птицами взлетали над фуражками, салютуя всесильному наркому.
— К товарищу Сталину, — негромко произнес Берия, входя в приемную. — Здравствуйте, товарищ Сталин.
Верховный махнул рукой, приглашая его сесть к столу, на котором, как обычно лежало несколько документов и книг.
— Товарищ Сталин, проект дает существенные положительные результаты, — их связывало столь многое, что говорить они могли уже без всяких предисловий. — Если честно, — Берия позволил зазвучать в своем голосе нотки удивления. — Я просто не ожидал такого в столь короткие сроки..., — и вновь нужда в каких-то пояснениях совершенно отсутствовала; на столе лежали бериевские сводки по итогам деятельности всех закрытых административно-территориальных объединений союза, с густо нанесенными синим карандашом отметками. — Это просто невероятно!
— Хватит, Лавр, — неожиданно прервал его хозяин кабинета, в результате своего хождения оказавшийся рядом с наркомом. — Хватит..., — Берия замолчал, с напряжением всматриваясь в мрачное лицо Вождя. — Все это я знаю, — кивок в сторону бумаг.
"Что-то случилось? — мучительно размышлял нарком, пытаясь припомнить хоть что-то мало-мальски способное нанести ему вред. — Фронт стабилен... Может что в районе Ленинграда? — последние сводки по ведомству стояли перед его глазами словно раскрытая книга. — Нет, если бы был прорыв, это было бы уже давно известно... Япония? — его рука автоматически потянулась к очкам, неторопливое протирание линз которых было одной из его привычек, помогавших сосредоточиться. — Нет, нет...".
— Смотри, Лавр, — Сталин взял со стола один из документов и слегка потряс одним из его листов. — Это настоящий прорыв, это просто волшебный подарок для нас... Урожай картофеля вырос почти на 500%, пшеницы первого и второго сорта примерно на 200%... В абсолютных цифрах это близко к довоенным показателям. Мы же почти закрываем наши потребности в хлебе.., — Берия непонимающе смотрел на замершего Сталина. — Тоже самое по овощам. По фруктам рост еще больше.... — Сталин перевернул другой лист. — Не видишь? Тогда вот еще... Данные о сектантском движении на оккупированных территориях. Число последователей всякого рода мошенников растет крайне быстрыми темпами, — он бросил быстрый взгляд на сидевшего наркома, который по-прежнему демонстрировал непонимание того, что ему хотели донести. — Это твои же цифры?! Вот сведения о верующих прифронтовой полосы. Ситуация сходная, не находишь? Везде одно и тоже! Живой Лес, Живой Лес!
Берия вздрогнул, едва до него дошли опасения Сталина. "Странно, очень странно, — он буквально впился взглядом в лежавшие перед ним бумаги. — И очень даже может быть... Никто об этом даже подумать не может, пока идет война, — в его голове кусочек за кусочком начала складываться невероятная картина, которая даже в ближайшем рассмотрении оказывалась просто ужасной. — Это словно саранча..., — между лопаток пробежал неприятный холодок. — Нет, это невероятно!".
