"Задержимся, диду!" — Рассмеялся я.
"Принято к исполнению. Есть возможность задержаться на 158 часов, для отработки идеального вида всех присутствующих".
И снова я влез поперед батьки в пекло: "Задержаться до отработки идеального вида, без учета необходимого времени"!
В моей семье, прабабушка — истинная волшебница, что ни слово — все в точку. Прадед ее побаивается, дед — боится — откровенно, а мать с отцом — держаться подальше, в целях "здорового образа жизни", как говорит мама.
К чему я это вспомнил?
Да к тому, что самая главная фраза прабабули звучит так: "Никогда не делай "Лучше!"".
Мои спутники поневоле, избавившиеся от своих мутированных личин, смотрели на меня, испуганно вжимаясь во все кресла и стенки разом. Хвост Дианы, почему-то не исчезнувший, метался из стороны в сторону, выдавая душевное смятение.
А я — я изображал рыбу. Потому как материться — не прилично, а приличных слов — не подобрать.
— Ты! — Пропищал я и, откашлявшись, продолжил уже нормальным голосом. — Дед, семь бед! Ты что натворил?!
Искин корабля, а никем иным это существо быть просто не могло, удовлетворенно вздохнул, словно закончил тяжелую, но увлекательную, работу.
— За прошедшие 593 часа, было подобрано более девяноста идеальных состояний. Основные были применены к вашим спутникам...
— Убью, сволочь! — Сквозь рыдания пообещала Тарлетта, демонстрируя фасетчатые глаза.
— Только скажи, где его искать... — Фыпар, ощупывал оставшийся без изменений гребень — ирокез, прикольного, голубенького в розовый горошек.
Глядя на себя, я с ужасом понимал — идея прикончить искина — нравится мне все больше и больше.
А когда до меня дошло, сколько он убил на это времени — начал закатывать рукава.
— Ты, что же делаешь?! Иисусу, что бы создать Вообще Все, понадобилось шесть дней. И день — на отдых! А тут — Месяц! — Глядя, как собственная кожа становится прозрачной, а спутники — бледными, стал вставать из кресла. — Все. Швах тебе, беленький! Сейчас я начну глумится, над твоим, беззащитным и никчемным, вместилищем!
— Торопыга! — Заявил искин, не вдаваясь в подробности, кто именно торопыга: Я или Иисус.
Хотелось верить, что я.
Защитное поле запеленало меня и уложило навзничь, рядом с еще тремя, трепыхающимися, свертками.
Надо отдать должное моим спутникам — никто не сдался просто так — трепыхались все, дружно, пока искин не усыпил нас.
Следующее пробуждение было более естественным — перед глазами не стояли столбцы и строчки, кости не норовили превратится в лапшу, мышцы — в тряпки, а суставы — в желе. Кожа не становилась прозрачной. Все как у людей. Даже глаза, снова, два, а не четыре, один из лишних — на лбу, а второй — на затылке!
— Между прочим, данная модификация являлась идеальной для выбранной вами работы! — Сердито бросил искин. — Полнейшая кожная маскировка, супер гибкость, супер ловкость, прямая связь между полушариями мозга! Со-вер-шен-ство!
Я, собрался уж было объяснить приставучему идеалисту, куда он может пристроить свое "совершенство", но осекся — а вдруг пристроит?! Нафиг-нафиг! Молчи да дыш!
Поднимаясь с пола, сладко потянулся, ожидая привычного хруста.
Облом.
Тело работало как идеальная машина — без малейших, уже привычных, отклонений.
Прислушиваясь к собственным ощущениям, прошелся по залу, разыскивая, одновременно, свою команду.
Три серебристых кокона обнаружились висящими на потолке и не подающими признаков жизни.
— Дед! — Пошел я в "атаку", заводясь с пол-оборота. — Это что за дела?!
— Я — не Дед! — Искин тоже начал повышать голос и в душе моей стали зашевелился странный червячок и стал въедливо клевать мне мозг, через пятую точку. — Меня зовут Троле!
— Тролль. Жесть. — Я приземлился на пятую точку, ухахатываясь и позабыв, на миг, о своих сомнениях.
— Троле! — Искин издал еще один звук и до меня дошло — искин, приготовился плакать!
— Троле. — Пошел я на попятный, ругая себя последними словами. — Хорошо. Троле. Почему мои спутники, до сих пор — под потолком? Есть проблемы?
— Я решил, что пусть повисят, до прилета. — Троле тяжело вздохнул, и перед моим мысленным взором возникла девчонка, лет десяти — двенадцати, мелкая, конопатая и взъерошенная.
— Тебе лет то, сколько, чудо мелкое? — Вырвалось у меня и в кресле напротив, материализовалась смущенная девчачья фигурка.
— Догадливый... — Нахмурилась мелкая идеалистка. — Одиннадцать! Только ты не смотри, что так мало! У меня уже ого-го, сколько талантов!
— Стоять, Зорька! — Испуганно поднял я обе руки вверх, в испуге от того, что сейчас начнется перечисление талантов. — Верю. Только, что ты на корабле, делаешь? Взрослые, где?
Девчонка задиристо вздернула свой короткий нос и уставилась в потолок.
— А в ответ — тишина... — Скривился я. — Ты что, корабль угнала?
— Ага. — Кивнула мелкая и расплылась в улыбке. — Я же сказала — Догадливый!
— Ы-ы-ы-ы! — Меня начало плющить и таращить, от моей догадливости. — То есть, взрослыми на корабле и не пахнет?
— Ага! — Троле разгладила яркое синее платье в крупный, красный горох, поправила воротник и уставилась на меня, требуя продолжения игру в угадайку.
— И теперь Ты — за главного!
— Ну... Это и так было понятно! — Девчонка принялась болтать ногами в воздухе. — Что еще, предположишь?
— Предположу, что тебя мало пороли... — В сердцах, я откинулся на спинку кресла.
Спинки, у этого кресла — не было!
Слетев на пол и больно стукнувшись затылком, услышал счастливый и заливистый детский смех.
Который утих, стоило мне только выпрямиться во весь рост.
— Прости. Тебе очень больно, да? — Троле сделала мягкий пасс рукой и шишка стала стремительно исчезать, прихватывая с собой все болевые ощущения. — Я больше не буду, правда!
— Смеяться или корабли воровать? — Уточнил я, просто так, для проформы.
— Ну, что-то одно — точно! — Многозначительно хмыкнула маленькая ехидина и спрыгнула на пол. — А хочешь, я тебе корабль покажу?
— А давай, ты, сперва, мне о нем — расскажешь! — Попросил я. — Интересно же! И вообще...
В моей жизни, с младшими братьями — сестрами всегда сидела Самая Старшая Сестра — Софья. Но и мне, доставалась. Чаще всего — в наказание. Вот и пришлось научиться, общаться с молодым поколением. "И вообще" — срабатывало на них — идеально. Сработало и на Троле.
— Так не честно. — Троле спрыгнула с кресла и уставилась на меня. — Показать проще!
— Тогда — веди! — Согласился я, осторожно подсекая рыбку. — Только, водички бы, в дорожку!
По щелчку пальцев маленькой воришки, на полу появилась пол-литровая пластиковая бутылка, с серебряной этикеткой.
— "Ессентуки"! — Моему удивлению не было конца — минералка "Ессентуки" приказала долго жить за семь лет до моего рождения!
Свернув белую крышечку, сделал осторожный глоток. Вода как вода. Жажду утоляет и ладно.
Пока пил воду, несовершеннолетний капитан неведомого корабля, больше напоминающего вишню в полоску, успела добежать до двери в рубку и замереть на "низком старте".
— Пешком пойдем? — Ужаснулся я, представляя, насколько затянется наша экскурсия, при диаметре корабли в 74 км!
— Не смешно даже! — Фыркнула девчонка, явно подслушанной у взрослых, фразой и добила: — Не суетись под юзверем!
За дверью нас ждал странного вида экипаж — большая серебряная рыбина, слегка шевеля плавниками, зависла в десяти сантиметрах от пола и гостеприимно вывалила пандус — дверь, по которой и вбежала на борт, девчушка.
Заглянув внутрь, увидел два сиденья — высокое для Троле и обычное — для меня.
Да уж, девчушка позаботилась о себе.
Примостив свой зад в сиденье, девчушка улыбнулась, расцветив внутренности рыбины и похлопала по соседнему сиденью, приглашая на борт меня.
— Не бойся, Лайла смирная! — "Утешила" она меня, видя мои раздумья. — Садись, ну же!
С места Лайла взяла не хуже "Иглы" — меня ощутимо вжало в кресло.
Прозрачная защита силового поля оберегала нас от встречного ветра.
И все равно — было не по себе — скорость быстро перевалила за сотню и продолжала расти.
Троле наслаждалась.
Весь ее детский вид, просто лучился счастьем и довольством, словно...
— Что, без взрослых — нельзя?
— Блин, догадливый... — Поморщилась вредная девица. — Так не интересно, даже!
— Не интересно?! — Я начал закипать. — А потратить месяц, на ерунду...
И тут я осекся — это для нас — "ерунда".
А для Троле — целый месяц игры в куклы! Где каждую куклу надо не только одеть, но и — придумать!
Я схватился за голову.
Жесть!
* * *
— Как ты думаешь, она к родителям вернется? — Фыпар, придерживая за талию свою подругу, помахал вслед исчезающему "Карталлеру" — научно-исследовательскому судну, угнанному прямо со стапеля головастой, точнее, чего греха таить — гениальной, девчонкой Троле Кассит.
— Откуда я знаю. — Пожав плечами, я отвернулся и принялся разбирать баул с подарками.
— Не грусти. — Тарлетта попыталась меня утешить, только получилось еще хуже.
Диана предпочла вернуться к себе.
Среди барахла, собранного по всему кораблю, я сунул в баул и переносной маяк.
А теперь не мог найти, словно он сквозь землю, провалился, тупая железяка!
Понять Диану я мог. Мог и простить. Только все едино — было обидно и горели уши.
Усевшись на землю, попытался хрустнуть, взятыми в замок пальцами.
Ага, щаз-з-з-з!
Модифицированное тело — прощальный подарок Троле — таких возможностей не имел.
В конце-концов, Диане и не зачем менять свое, мирное и доброжелательное, на моё — воюющее и беспокойное. Такая замена в охотку молодой парочке, что сбежала из-под алтаря.
"Карталлера" высадила нас прямо посреди Алтайского заповедника, бывшего когда-то целой тройкой городов. Теперь, по их развалинам, бродят медведи и лоси, а Иртыш, вольно несет свои воды, не получая ущерба от человека.
Все ничего, только площадь этого заповедника такая, что выйти из него пешком — надо не меньше месяца. И это при условии — идеальных погодных условий — раз, хорошего проводника — два, подходящей экипировки — три. А было еще и четыре, и пять.
Так что я со вздохом продолжил расшвыривать вещи, в поисках маяка.
Кроме проблемы с маяком, у меня на горизонте была еще одна и очень глобальная: Как быть с Федькой и его дамой сердца?! Сдать их разведке? Отпустить? Учитывая, что я сам — толи в дезертирах, толи в покойниках, числюсь. Могли нас и на анализы спустить. Предварительно закрыв на пятикилометровой глубине лаборатории "Нивельсхайм". Или "Отдела 44", если повезет попасть к флотским. Тогда, ждет нас глубокий и черный космос, без звездочек и спутников!
Безнадега!
Отшвырнув пустой баул, улегся на землю, наплевав на желтые листья, на приближающийся вечер, на сам день, 7 сентября — наплевав.
Раз все валится из рук — значит надо ложиться спать! — Аксиома моего прадеда, неоднократно проверенная в деле... Жаль, что на войне, с "лечь поспать" — проблема.
Федор, видя мое состояние, развернул Летицию ко мне спиной и указал на ближайшие кусты, отправляя за сушняком.
Жестоко он с ней.
Закинув руки за голову, вертел так и так свои дела.
Все как обычно, то есть — через пятую точку.
А значит — все привычно и понятно.
Со вздохом собрал свои кости и принялся искать потерянную железяку по второму кругу, совершенно, будучи уверенным, что маяк я не найду.
Через пару минут, радостный вопль Летиции, возвестил о том, что наши проблемы только начинаются — в кустах, девушка наткнулась на целую поляну грибов.
В центре которой, из земли торчал купол туристической, 20-ти местной, палатки.
Выгоревшей на солнце и омытой дождями.
С дырой, прожженной тяжелым армейским излучателем, которому на планете, делать просто нечего.
В куполе все было на своих местах: кости на двухъярусных кроватях, укрытые сморщившимися от жара походными одеялами, выпотрошенные вещмешки, с валяющимися под ногами шмотками, разбитая аппаратура, на которой кто-то прыгал, оставляя следы подошв, своей рубчатой обуви.
На нижних кроватях по — пировали звери, на верхних — насекомые.
Летиция, крепкая девчонка, проводила осмотр вместе с нами, не взирая, на кости и прочие мелочи.
К их счастью, наша находка застоялась лет на пять — семь и животные с насекомыми, вычистили костяки добела. Выстрел тяжелого армейского излучателя, весом под семьдесят килограмм, убивает мгновенно, все живое в радиусе 25 метров, оставляя на лицах — страшную посмертную маску — боль длится мгновение, но след оставляет — навечно. Ну, или пока не поработает время. С "навечно", это я погорячился.
Первую находку, сделала именно Летиция, нашедшая под кроватью записную книжку — ежедневник.
Следом находки посыпались, как из рога изобилия и я понял — если нас найдут — мы сядем. Или, скорее всего, сгинем так же, как эта компания юннатов-экологов.
Жить захотелось — жутко!
Собрав все свои находки, выбрались под заходящее солнышко и принялись их изучать.
Экспедиция Энны Вайн, 49 лет, гражданство Германии — Франции, доктора биологических наук, отправилась на Алтай, считать популяцию медведей! Попутно — составляя карту месторождений и отмечая заброшенные города и поселки.
Я так и не понял — на фига? — если все это есть на картах?! Или они посчитали, что за 300 лет, успели появиться новые заброшенные города и новые, неисследованные месторождения?!
Жуть! Как правительство им разрешило?!
Первый же медведь, встреченный группой из семи женщин и пяти, сопровождающих их, мужчин, напугал их до мокрых штанов и применения огнестрела, в качестве самообороны. По записи, сделанной одной из женщин, мясо медведя очень даже вкусное.
Всего экспедиция успела провести в поле 36 дней, потеряв при этом, одного мужчину. В ночь с четвертого, на пятое июля 2389 года, экспедиция прекратила своё существование, в полном составе угодив на тот свет.
— Вопросов, больше чем ответов! — Вздохнул Федор, перелистывая страницы ежедневника. — Как, за семь лет, остались целыми бумажные страницы?!
— Они не бумажные. — Усмехнулся я. — Тонкий пластик — подарок одного из наших, "друзей". Бумага, слишком дорогое удовольствие. Земле, от человеческого присутствия надо отдыхать лет пятьсот, а прошло только пятьдесят.
Спрятавшись под развесистыми лапами елей и с удобством расположившись на своих баулах, мы перекусывали.
На ужин было быстроразогреваемое НЗ, вода из ручья неподалеку и свежий воздух, такой густой и вкусный, что НЗ пошло на ура.
— Как такое могло произойти? — Летиция, уставилась в темнеющее небо и вздохнула. — Вот так, запросто... За что?
— Просто так, даже муха не летает — ее природа заставляет... — Отмахнулся я. — Могли наткнуться на браконьеров, секретную лабораторию, могли оказаться свидетелями... Вариантов — вагон! Только, вот что меня действительно волнует: Согласно записям, путь экспедиции, регистрировался спутником. Так почему...
— Почему — почему... — Проворчал Федор. — Мне дед рассказывал — когда разведгруппа не возвращается вовремя, ее списывают.
