— Ах, — сказал он с глубоким вздохом, — как это зрелище прекрасно и недолговечно. Как твоя любовь.
Люк что-то неясно пробурчал из глубины комнаты, завязывая на талии пояс с длинными кистями.
— Ты действительно хочешь уехать с ними? — с тоской продолжал Мануэль, заламывая руки. Бокал выпал вниз на мраморные плиты и разбился, но герцог даже не обратил внимания.
— Мани, мы ведь уже все обсудили, — мягко, но с нарастающим раздражением сказал Люк. — Мне надо время от времени менять обстановку, чтобы сохранять вдохновение.
— И кому теперь ты будешь посвящать свои стихи? — в голосе герцога слышались слезы. — Этому мрачному изуродованному магистру? Или рыжей бестии Рандалин?
— Обоим, — весело ответил Люк, цепляя шпагу к поясу. Он выглянул с балкона вниз, в гавань, и отыскал глазами орденский флагман. На палубе ярко горели факелы и было видно, как несколько фигур кружатся в танце, взявшись за руки. Сидящие вокруг хлопали в ладоши, дружно раскачиваясь в такт музыке. — Может, когда-нибудь я и вернусь. Не грусти, Мани.
Мануэль снова прижал руки к груди, подняв глаза на фейерверк. В его отсветах было ясно видно, как через некоторое время к пляшущим на палубе присоединлась еще одна фигурка, и столпившиеся вокруг радостно вскинули руки в приветствии. Но все звуки, доносящиеся из гавани, перекрывал громкий треск золотых и серебряных нитей, сплетающихся в небе над Валленой.
— Знаешь, — его губы дрогнули в улыбке возле щеки Рандалин, и рука, лежащая на ее спине, чуть напряглась, — если бы мне сейчас сказали: ты должен будешь заново пережить Рудрайг, все войны и свои увечья, но зато в конце тебя ждет вот это... Я бы, наверное, согласился.
— Не смей так говорить. Никогда, — она спрятала лицо в изгибе между его плечом и шеей.
— Ты опять плачешь.
— Нет, — она замотала головой, щекоча его плечо локонами.
— Вьеви...
— Что?
— Ничего. Просто — Вьеви. Мне казалось, что я навсегда потерял право так тебя называть.
— Ты можешь называть меня, как тебе захочется.
— Правда? Например — несравненный свет моих очей. Или — солнце всей моей жизни.
— Слишком похоже на произведения Люка.
— В общем-то, он ведь мой друг. Я должен был взять от него все самое лучшее.
— А ты знаешь, что он собирается ехать с нами?
— Бедный Мануэль, — искренне сказал Гвендор.
Рандалин неожиданно приподнялась на локте.
— Если уж мы заговорили о Люке? Тебе не кажется, что под окном отчетливо слышен его голос?
Она спрыгнула с постели, и схватив первое попавшееся под руку — между прочим, это был белый магистерский плащ Гвендора, высунулась в окно, рискуя свалиться на головы сидящим внизу.
— Эй, господа! — чуть охрипшим, но от этого еще более прелестным голосом позвала она. — Не кажется ли вам, что пора перестать наблюдать за каждым шагом вашего несравненного Гвендора? Он теперь в надежных руках, и я сама постараюсь о нем позаботиться.
Тут она внезапно осеклась, с изумлением заметив среди сидящих на свернутых канатах Джулиана и Санцио.
— Не смею вас просить перестать следить за каждым шагом моей несравненной Рандалин, — Гвендор за ее спиной изящно поклонился, и несмотря на криво застегнутую рубашку и растрепанные волосы, он выглядел так, что невольно хотелось совершить ответный поклон. — Но если вы иногда будете давать нам редкую возможность побыть наедине, я буду искренне признателен.
— Ох, — произнесла Рандалин, потрясенно садясь на подоконник. — Теперь я действительно вижу, что два Ордена объединились.
— Точно! — воскликнул Жерар, вернувшись к старой привычке размахивать руками. — Именно что объединились, и в полном смысле этого слова. Мы, можно сказать, были свидетелями этого замечательного факта. Или скорее слушателями. К сожалению, — прибавил он после паузы.
— Ах ты...! — Рандалин размахнулась и запустила в него бокалом, который не глядя подхватила со столика рядом с окном. Жерар ловко наклонился, и бокал радостно разлетелся вдребезги о борт.
— Рэнди, — терпеливо сказал Гвендор, — на моем флагмане было всего два хрустальных бокала. Теперь остался один.
— Ничего, — она махнула рукой, — нам хватит и одного на двоих. А больше никто, — она грозно посмотрела вниз, — и не заслужил., Санцио и Олли.внизу.свои увечья, но з
— На счастье! Это на счастье! — Мэй и Тарья дружно подпрыгивали, взявшись за руки.
— А вы думаете, — спросил я неожиданно, не удержавшись, — что когда-нибудь мы будем счастливы?
В этот момент взгляды всех — включая чашников — невольно обратились на Гвендора. И мы увидели, как на лице тридцать шестого Магистра Ордена Креста и Чаши медленно возникает почти полная улыбка. По крайней мере, его изуродованная половина лица тоже по-своему улыбалась.
Наверно, это самый правильный момент закончить мое повествование. Можно еще долго рассказывать о том, как они плыли на север, как пытались построить новое командорство и новый центр мира, как страдали от холода, врагов и предательства, как познали все возможные взлеты и падения, как ссорились и мирились, как исполнили свое стремление умереть в один день. Но лучше расстаться с ними сейчас — пока они вместе. Пока они держат друг друга за руки и, наклоняясь из маленького окна каюты, по очереди весело препираются со своими друзьями.
Так что на этом заканчивается моя хроника о Гвендоре и Рандалин..
(в книге используются тексты стихотворений Николая Гумилева).
