К внешним последствиям я отнёс открытие нашего местоположения и богатства сторонними людьми, да ещё и без нашего ведома. Мы с Ториром договорились, что он в тайне сохранит место наше, и воякам своим накажет также, опять на волю богов ссылаться пришлось. Но люди болтливы, а после увиденного тут не многие смогут удержать язык за зубами. Так что можно ожидать гостей, на этот раз настроенных менее мирно. А значит — стоит заняться обороной. К достоверно известным последствиям я отнёс появление Торира по весне, а к возможным — появление его или другой банды с дурными намерениями. А значит, к марту-апрелю надо стать сильнее. Причём до такой степени, чтобы банду таких как даны, мы бы могли отбить самостоятельно, и не взрывая котёл и не привлекая мурманов. А то на них тракторов не напасёшься. А на викингов — жратвы.
Но самое болезненное для меня было другое. Придётся теперь все свои задумки в области электричества основательно спрятать или вообще — уничтожить. Да и развивать в этом направление все надо очень и очень осторожно. Я-то уже список грандиозный составил, датчики там для паровиков и домны, свет в дома, радио даже предполагал. Но всё это теперь, считай, под запретом. В этот раз электричество, Перунова сила, защитила нас от грабежа да переезда. И главным в этом деле был не трактор и не мастерские. Световое шоу, что мы устроили для мурманов, оно сбило их с панталыку, заставило опасаться нас. Не крутизна арбалетов, не количество железа, не лось, а религия и мистика. И значит теперь вся Перунова сила, электричество, будет проходить по части волховства, колдовства и магии. А какое к лешему волшебство получиться, если любой дурак, щёлкнув выключателем, сможет этой мистикой воспользоваться? Вот и получается, что в моём распоряжении теперь только механика, терять лишний козырь перед лицом каких-нибудь залётных грабителей я не собирался. И людям своим это тоже объяснить придётся.
Опять надо садиться и думать, варианты прикидывать. А уже первое декабря...
26.Деревня на Ладожском озере. Зима 858-859 года
Зима опять была малоснежная и морозная. С дедом планировали трактором поля засыпать снегом, когда он выпадет. Может, урожая больше будет. А пока жизнь входила в привычное русло, согласно установленному расписанию. За исключением нашей инвалидной команды. У нас в селе осталось три человека — Кнут-корабел, у него руки нет, Гуннар, молодой вояка возраста Кукши с разрезанной спиной, и Ивар, мужик под сорок без ноги, тот, кому операцию делали.
Мои лекарства помогли, жалко, что их было почти не осталось. Процессы гниения ран у наших гостей-заложников прекратились. Оставалось только ждать, пока они окончательно придут в форму. Основной же проблемой было общение. Более-менее они могли изъясняться с дедом, на жуткой смеси слов из различных языков и жестов. Поэтому мы стали привлекать мурманов к нашим учебным занятиям. Те сначала не понимали, чего от них хотят, особенно когда я мелких попросил заниматься с ними русским языком. Но авторитетом своим, богов, да всего рода продавили, мужики старательно учились говорить. Азбуку пришлось сильно расширить, дорисовывать картинок, чтобы им было понятней, добавлять новые листы, уже со скандинавскими словами да буквами-рунами.
Проще всего было с Гуннаром. У того спина заживала быстро, особенно когда не рвался что-либо делать. А этого ему хотелось. Кукша бегал в спортзал, мы постоянно проводили учения, даже в непогоду, парень тоскливо наблюдал за этим из окошка. Тоже хотел поучаствовать в военных играх. Язык у него шёл лучше других, молодость сказалась. В итоге, они с Кукшей спелись, возраст у них примерно одинаковый, пара лет разницы было практически не видно. Кукша-то за три года отъелся, раздался вширь, а Гуннар пока раненый был похудел и стал выглядеть как жердь, увенчанная белобрысой головой. По мере выздоровления стали его потихоньку привлекать к работам, не требующим сильной нагрузки на спину, да Кукша себе его в партнёры для спарринга взял. Теперь у нас в спортзале разносились удары деревянных мечей и копий о щиты. Гуннара к военному делу готовили серьёзно, с раннего детства. Кукша у него учиться не стеснялся, тот к нашему вояке главному тоже тянулся. Ему со взрослыми, то есть нами, не интересно, а с детьми играть он не хотел, типа уже большой. Юношеский максимализм, мать его так. Ну ничего, и не таких исправляли.
С оставшимися двумя мурманами было сложно. После отъезда товарищей они сидели мрачные, и всем своим видом показывали бренность бытия викинга-инвалида. Без руки и без ноги они теперь ущербные, на вёсла не сядешь, в бою не поучаствуешь. Только овец пасти и остаётся. Это дед мне рассказал, он их расшевелить пытался.
Всем селом пытались разобраться в том, что на душе у взрослых мужиков. А то они своим видом да поведением снижают нам боевой и трудовой задор, вгоняют в тоску. Постепенно пришло понимание. Бесполезность. Существование их крутилось вокруг походов, торговли, лодок, боев, а передышку зимнюю на берегу они воспринимали как отпуск. А тут вся жизнь почитай и рухнула. Теперь увечные мурманы себя ощущали полными париями, апатия завладела суровыми викингами. Это, кстати, вызнала Агна. Застал их как-то на кухне, уже после отбоя. Ивар ей оживлённо что-то рассказывал на своём языке, та охала, ахала, прижимала руки к груди, да и чуть не плакала.
— Агна, — я отозвал её в сторону, — он же по-нашему не бельмеса. Как ты с ним разговариваешь?
— Дык чего тут непонятного-то? — всплеснула та руками, — говорит, жил, семью кормил, детей у него трое, один уже по весне-другой в поход собирался. А теперь ни снарядить его не сможет, ни близких прокормить. Они-то в основном с добычи жили, а без ноги какая тут добыча? Жалко даже...
И пошла дальше слушать безногого вояку.
Я почесал затылок. Ну да, вон сидит, руками машет. От скандинава с их нордическим характером я такого не ожидал. Как итальянец прямо. Накипело у него, на одних эмоциях всё передать умудрился. На утро собрал совещание из себя, девушек и деда. Погода нелётная, дела на улице встали. Да и время сейчас такое, экспериментальное, много попробовать хотели мы зимой.
— Так, товарищи. У нас наметилась проблема. Эти двое помрут до весны от тоски и скуки. Нам это не надо — потом замаемся Ториру объяснять, почему его друзья дуба врезали. Надо занять их чем-то, да так, чтобы они себя полезными почувствовали. Агна, доложи, чего он там тебе вчера втирал.
Агна быстренько, за час управилась, рассказала о том, что поняла из разговора Ивара. Про семью, бесполезность для общества, и мысль броситься на врагов, чтобы уйти к корешам в Вальгаллу.
— Н-да, невесело, — констатировал дед, — надо подумать. Как погода встанет, можем Ивара на трактор посадить. Там руками у нас в основном. Хотя, нет, разбередит рану, ещё хуже будет...
— Пусть он нас с Гуннаром учит, — встрял Кукша, — на словах хотя бы. Нам наставник опытный не помешает...
— Так, а вот это уже дело. С этим товарищем разобрались. Надо только объяснить ему правильно. Что с Кнутом делать будем?
Тут все замолкли. Кнут был корабел, специалист по лодкам. Он знал как их строить, как лес для них выбирать, как мачты ставить. Технолог, конструктор и инженер в одном лице. Но с одной рукой это делать было невозможно. Мне ещё Торир говорил, мол, корабел чуть не всю лодку сам делает, а остальные только помогают.
— Надо его привлечь, чтобы он нам ладью сделал, — сказала супруга, — ну не прям всю, а нарисовал, как и что делать.
Началось обсуждение. Мы свой баркас рыболовецкий по наитию делали, он никакой получился. Нам вообще сильно повезло, что не утопили его в процессе. На воде нас спасала только моя параноя, из-за которой запас прочности в лодку закладывали бешеный. Поиметь на шару своё корабельное конструкторское бюро было бы неплохо. Но надо же и его как-то замотивировать! А как? Предложить смолы да тканей с железом? Оно ему до лампочки, сам бы в бою взял, если бы рука была. Предложить свою лодку? Как он ей управлять будет с одной рукой. Хотя...
— Надо его на паровые машины переучивать, — выдал я, — да и сами их совершенствовать. Тогда он и с одной рукой полноценным моряком станет.
— А не утянет секрет наш? — с сомнением поинтересовался Кукша, — Они потом сами таких настроят, да нас пограбят.
— Есть такая возможность, ты прав, — я опять задумался, — но она низкая. Во-первых, мы же ему не будем рассказывать, как паровики делать, только винт покажем и двигатель. Снаружи-то многие уже нашу шаланду для рыбы видели. Его задачей будет только корпус сделать, да по весне лодку нашу опробовать. А там, может и к нам с семьёй переберётся. Он вообще как, одинокий или нет?
— Жена у него и дочка, — сказала Агна, — Ивар рассказал. Больше детей не получилось.
— Ну вот, давайте его попробуем на свою сторону привлечь тем, что если он нас тут лодки делать научит, мы семейство его под крыло своё возьмём. А там, у мурманов, или тут, уже не важно. Вахтовым методом работать сможет.
Небольшое отступление и рассказ о вахтовых методах работы, все согласились, что такое было бы неплохо. Обсуждение перешло в русло притирки деталей, распределения ролей.
Быстрее всех уговорили Ивара. Он теперь сидел в спортзале или на улице и тонким дрыном избивал наших меченосцев, Гуннара и Кукшу. Учил, значит. Руки новоявленных вояк были все синие от ударов, мечи пока только деревянные, учебные. Потом туда же добавились такие же игрушечные топоры. Щиты зато были настоящие, мурманские.
С Кнутом было сложнее. Корабел у мурманов лицо, приближенное к богам, его на хромой козе не объедешь. Поэтому занимались им я и Веселина. Началось все с долгого, малопродуктивного разговора. Кнут понял, чего мы от него хотим, но процесс себе не представлял. Как так, дерево мы сами дадим? А вдруг оно порченное? Или духи злые в нём? Потонет лодка, как есть потонет. Объяснили, что дерево пусть сам как хочет выбирает, мы его спилим трактором. Не понял, как так не он срубит, а мы? Мы ж не знаем как деревья специально для лодок валить! Опять загубим плавсредство. Отставили этот вопрос, только пообещали что все он сам сделает. Кнут посмотрел с недоверием, но кивнул. Мы люди непонятные, к богам близки, мало ли что ещё придумаем.
Стали его пытать по поводу размеров лодки, пропорций, как и что укладывать, мачт, киля, балласта. Все слова умные, которые знал в корабельном деле, я ему сказал — реакции ноль. Ну не то чтобы ноль, но мало. Нужно нагляднее. Чесали репу с дедом, даже некое подобие "мозгового штурма" устроили. И вроде как придумали один вариант.
Привели Кнута в нашу плотницкую мастерскую, усадили за систему моделирования поведения лодок. Система была простой как пять копеек. Насос ручной закачивал в бочку воду, та по специальному жёлобу стекала в чан с дыркой, имитировала течение. Можно было менять наклон желоба, регулировать подачу воды, разыгрывая разные сценарии. Кнут смотрел на нас, как на идиотов. Мол, про лодки говорили, а тут бочка какая-то. Достали три разных модели корабликов. Просто струганные деревяшки, но разной формы, ширины, длины. Показали ему удивительное — берёшь деревяшку, изображающую лодку, привязываешь к носу грузик и пускаешь в жёлобе. В зависимости от формы корпуса и массы грузика, при разном течении, лодка то идёт против течения, то спускается по нему, то стоит на месте. Вроде тупое развлечение, но Кнут-то загорелся, понял, о чем мы ему толкуем! Играл до вечера, экспериментировал с грузиками, течением, лодками.
Пришёл мрачный. Он попытался в запале игры ножом сделать более ровным корпус, по привычке потянулся за ножом, но ткнулся культей своей в пояс и расстроился. Мы подвели к нему Веселину, она у нас самая талантливая в части макетов. Девочка все сделала по уму, по нашей науке. Поэтому принесла кипу фанеры выбеленной, ткани, чернил и угольков, и начала рисовать лодки в масштабе. Рисунки у неё получались хорошо, поэтому девочка быстро накидала все три лодки и вопросительно посмотрела на корабела. Тот взял уголёк, задумчиво поводил по фанерке в углу, потом в несколько штрихов исправил корпус. Веселина взяла "наждачку", набор свой для создания макетов, мы ей с дедом сделали такой, и начал исправлять. Процесс пошёл!
Кнут воспрял духом. Начал уже сам рисовать лодки, Веселина или тот же Ивар ему их делали, он испытывал разные корпуса. Добивался минимального сопротивления воды корпусу. Он до этого сам дошёл, даже не пришлось объяснять. Интуитивно ему всё было понятно, проблема в языке, терминах, расчётах. Вот за них мы и взялись. Изучали его лодки, искали пропорции, делали свои рисунки, показывали корабелу. Он их браковал или исправлял. Основное непонимание было с кормой. Кнут делал лодки симметричные, одинаково узкие с двух сторон. Мы — с плоской кормой, да ещё и с выемкой для винта. Преодолеть непонимание не получалось долго, и пришлось делать модели динамические.
Принесли к Кнуту чан побольше и макет лодки с вёслами. Правда, по три всего на борт, тонкие они сильно получались. Поставили, взвели верёвочный двигатель, сделали его по принципу резиномотора, и через набор небольших шестерёнок весла пришли в движение! Взмахнули раз десять и встали, завод закончился. Запустили в чане — лодка попёрла! Недалеко, но попёрла!
Корабел был в недоумении, оставили его доходить самому. Пусть пока попробует, а мы пока паровик микроскопический сделать попробуем. Успели одновременно. Кнут пришёл, и на смеси жестов, русских слов и мурманских заявил, что вёсла у нас не так ходят. Мол, по другому ими махать надо, и даже изобразил как. Мы согласно кивнули и принесли ему ещё одну игрушку. Спиртовка, паровичок, винт, все маленькое-маленькое, часть даже с приближением от фотоаппарата делать пришлось. Медь пустили на эту игрушку, но результат того стоил. На ровной воде она спокойно ходила минут пять по кругу, если ей завалить руль. Корабел проникся, а потом подозрительно посмотрел на нас. Думали, демонов в нас видит, но оказалось, нет.
Потребовал провести его к большой лодке, нашему сейнеру рыбацкому. Нам не сложно, мы повели. Помогли дядьке забраться на судно, показали машину. Он осмотрел, ни хрена не понял, но суть уловил верно — да, тут стоит такая же штуковина, как в модельке, только больше. А работу этой машины он хоть издалека, но видел. Повели его в капитанскую рубку.
Лучше бы не водили! Руль не вызвал удивления, как и фанерные стены, накрытые брезентом. А вот два наших механизма — компас и измеритель расстояния — чуть не добили Кнута. Ещё и в темноте сначала шастали, льдом приморозило брезент. Поэтому наши фосфоресцирующие приборы чётко горели мистическим светом на фанерной панели. Кнут потянулся за амулетами, успокоили его, когда брезент отодвинули и дневной свет запустили в кабину капитана.
А вот когда объяснили, на пальцах, что это за приборы, в голову закралась мысль изобретать смирительную рубашку. "Он то плакал, то смеялся, то щетинился как ёж. Он над нами издевался, ну сумасшедший, что возьмёшь", всё по Высоцкому. Закрыли все обратно брезентом, и утащили буйного корабела к его бочке с жёлобом. Там опять истерика, вот если мне ещё раз скажут про выдержанный нордический характер, в морду плюну. Отпаивали дядьку алкоголем под его причитания о том, сколько смелых и крутых моряков погибло из-за того, что потерялись. Вот так.
